Его - это постоянное движение, здоровая суета, но все же шесть месяцев назад, когда Габриелю Гарсиа Маркесу (Gabriel Garcia Marquez) был поставлен диагноз "общее истощение организма", он переехал в Лос-Анджелес, ближе к своим родным и врачам, и нашел там покой, чтобы закончить писать свои, столь долгожданные, мемуары. По словам корреспондента колумбийского журнала Credencial - Алехандры де Венгоэчеа (Alejandra de Vengoechea) - первая часть его книги воспоминаний должна выйти, самое позднее, в мае и станет литературным событием года. В этом томе идет повествование о периоде жизни от рождения писателя и до 1955 года, когда он перебрался в Париж. Сегодня El Cultural заглядывает в мастерскую художника и публикует репортаж о том, как живет и пишет автор "Ста лет одиночества", у которого почти готов еще и сборник рассказов о любви.
Когда Хайме Гарсия Маркесу (Jaime Garcia Marquez) задают вопрос о том, что произошло с его старшим братом с тех пор, как два года, пять месяцев и несколько дней назад весь мир узнал, что лауреат Нобелевской премии страдает от ракового заболевания лимфатической системы, тот отвечает прямо, как самый настоящий инженер по образованию, коим он и является, - без тактики, стратегии и пространных объяснений: "Он железный. Пишет, пишет и еще раз пишет. Все, точка".
И это так. Совсем немногое, почти ничего, не было известно о нем с той летней ночи 1999 года, когда он попал в больницу Санта-Фе в Боготе, стойко перенес диагноз "общее истощение организма", отправился в Лос-Анджелес, где опять попал в больницу и выписался из нее. Например, говорили, что он провел в Соединенных Штатах несколько месяцев и проходил там курс лечения от какого-то заболевания, название которого считалось в Колумбии государственной тайной, но теперь все находится под контролем. Что он вернулся в Колумбию в декабре 1999 года, чтобы вместе со своей семьей - Мерседес и детьми - и мексиканским писателем Карлосом Фуэнтесом (Carlos Fuentes) встретить в Картахене новое тысячелетие. Что он вернулся к журналистике в начале 2001 года, когда появился в Мексике на обложке только что вышедшего журнала Cambio, беря интервью у команданте Маркоса (Marcos), лидера движения сапатистов Чиапы. Он появлялся и исчезал то здесь, то там. Вчера в Мексике в качестве журналиста, сегодня в Колумбии как Нобелевский лауреат, обедая с Мадлен Олбрайт (Madeleine Albright), госсекретарем тогдашнего президента Билла Клинтона (Bill Clinton). Что задумывал Габо?
Он появлялся и исчезал. До тех пор пока шесть месяцев назад не раздался безапелляционный приговор. "Вы должны сконцентрироваться на своих воспоминаниях. Лишь на этом", - сказали ему врачи в Лос-Анджелесе. Они были обеспокоены. Только что, в возрасте 53 лет, скончался его младший брат - Элихио (Eligio) - соучастник его творчества, автор Ключей Мелькиадеса (Las claves de Melquiades) - пространного исследования Ста лет одиночества.
"Это было сильным ударом для него", - говорит Хайме, восьмой из одиннадцати братьев Гарсия Маркес, живущий в Картахене и уже в течение двух лет управляющий Фондом нового латиноамериканской журналистики, основанного в 1995 году Габо.
Наряду со смертью Элихио, нападения, совершенные террористами 11 сентября, а также исчезновение его подруги Консуэло Араухо Ногера (Consuelo Araujo Noguera) - бывшего министра культуры Колумбии, похищенной и убитой FARC (Fuerzas Armadas Revolucionarias de Columbia - Революционные вооруженные силы Колумбии) в конце прошлого года - еще больше увеличили страхи Габо, которого его друзья без раздумья называют "неисправимым трусом"; он боится всего: летать на самолете, голода, нищеты, смерти.
"Он ни с кем не разговаривает. Он звонит сам, когда хочет поговорить с нами. Страх смерти заставил его заниматься только своими воспоминаниями", - говорит Гильермо Ангуло (Guillermo Angulo), кинематографист, фотограф и большой друг писателя.
Другой из его близких друзей - Хайме Абелье (Jaime Abello) - директор Фонда нового латиноамериканской журналистики, разделяет этот взгляд на новую жизнь Гарсии Маркеса. "Болезнь послужила для него аргументом, чтобы изменить свою жизнь. Мерседес удалось создать вокруг него своеобразный защитный барьер. И он оставил жизнь в обществе".
Именно потому в Лос-Анджелесе колумбийский лауреат Нобелевской премии создал свой мир, отдаленный от всего. Удалился он также и от своих столь известных отношений с властью.
РОЖДАЕТСЯ ИДЕЯ
Там он и остался. Чтобы жить в покое, чтобы оттачивать последние детали своих воспоминаний, чтобы проводить больше времени со своей семьей - его сын Родриго (Rodrigo) и внуки живут там - и чтобы быть ближе к своим врачам, которые держат его на расстоянии от любых потрясений и того, что не имеет никакого отношения к воспоминаниям. Вот уж точно железный Габо. Как некогда, когда он закрывался, чтобы писать с девяти до двух часов дня, а Мерседес занималась домашними делами. Так и сейчас.
Так какой же он, Габо из Лос-Анджелеса, тот, что видел смерть вблизи, тот, которому только что (6 марта) исполнилось семьдесят пять лет? Он уже не надевает комбинезон, но продолжает придерживаться строго распорядка рабочего дня: с понедельника по пятницу он встает очень рано, прогуливается, завтракает, принимает душ, и в девять часов утра садится перед своим компьютером, - до двух часов дня, самое позднее. Как настоящий житель прибрежного города, после обеда он спит, а по вечерам обычно приглашает немногих своих собеседников: писателей Алваро Мутиса (Alvaro Mutis) и Карлоса Фуэнтеса (Carlos Fuentes) и редакторов журнала "Cambio" - Роберто Помбо (Roberto Pombo) (Мексика) и Маурисио Варгаса (Mauricio Vargas) (Колумбия).
По словам Варгаса, впервые он услышал от Габо о его мемуарах в 1990 году. Но отмечает: "лишь, когда оказалось, что он болен, он осознал, что необходимо ускорить этот процесс. Он пишет. Только это. Время от времени запускает ложку в политические проблемы". Опережая вопрос, как и пободает такому осведомленному человеку как он, Варгас добавляет: Габо внес свой вклад в организацию его встречи с правительством Кубы, состоявшейся в январе этого года. Только это и больше ничего. А после он продолжил отшлифовывать свои воспоминания; первый том трилогии, названный Жить, чтобы рассказать это, должен быть выпущен в свет немецким издательством Bertelsmann, самое позднее, в первую неделю мая. Это будет около шестисот страниц (оставшихся от первоначальной тысячи), повествующих о жизни Габо с момента его рождения и до 1955 года, когда он перебрался в Париж.
Во втором томе мемуаров будет отражен период с 1955 года и по 1982 год, когда он стал лауреатом Нобелевской премии. Третий том станет сборником рассказов о тех, кто был и в настоящий момент остается его друзьями, как, например, кубинский президент Фидель Кастро (Fidel Castro) или генерал Омар Торрихос (Omar Torrijos), в руках которого находились все нити управления Панамой, с 1968 года и до самой его смерти в 1981 году.
"Своим мемуарам он посвятил те же три года, что тратит, в среднем, на написание одного произведения. Он проводит много исследований. Знаю, что он не раз и не два прочел анализ своего журналистского творчества, сделанный в 1983 году французским исследователем Жаком Жиляром (Jacques Gilard). Также он прочел Семью Гарсии Маркеса, серию из девяти интервью, собранную журналисткой Сильвией Гэльвис (Silvia Galvis) в 1996 году. Он перечитывает и многие из своих произведений. Он ищет в вымысле черты реальности, чтобы притянуть к себе нити воспоминаний", - рассказывает Хайме Абелье Банфи - директор Фонда новой латиноамериканской журналистики.
АРМИЯ ДРУЗЕЙ
Титаническая работа. Он делает это один? Нет. Помощь Габо оказывает не только его сын Гонсало (Gonzalo) - "страж дат", как его называют - но и целая армия помощников. В Баранкилье, например, он расставил пикеты из старых знакомых, которым дал по истине кропотливое задание. Пример первый: одним субботним утром 1997 года, когда воспоминания уже стучали своими молоточками у него в голове, Габо обходил центр этого города, в котором работал в качестве журналиста El Heraldo. Ему были необходимы планы и названия улиц. А кроме того он хотел знать, что произошло с барами и домами терпимости той эпохи. Несколько лет спустя он получил все планы и даты заказным письмом.
И дело в том, что его одержимость точными датами такова, что два месяца назад он позвонил одному своему знакомому, чтобы тот точно узнал дату и время появления первого парохода в Бокас де Сениса - главной речной артерии Колумбии. Он получил и эти сведения. Черным по белому - так, как нравится Габо. Реальные, осязаемые, по крайней мере настолько, чтобы пересказать их себе самому.
Когда всплывают моменты, которых он не помнит, Габо восстанавливает их вместе со своим братом Хайме, с которым просиживал долгие часы перед диктофоном, чтобы тот еще и еще рассказывал ему, что происходило с семьей в 50-х - 60-х годах, которые он провел за границей. "Передать атмосферу. Именно об этом он просил меня. Он тратит больше времени на проверку сведений, чем на их описание. Да, потому что он - гений", - объясняет Хайме.
Следует обязательный вопрос. "Когда Вы поняли, что Ваш брат - гений?", - Хайме, слезливый взгляд которого выдает в нем неисправимо мягкотелого человека, отвечает, не раздумывая и доли секунды: "Когда одной фразой он объяснил мне все. От жизни - до любви".
Вот так, конечные точки пути. Два слова, существительное и предлог. То, чему в своем брате поклоняется Хайме. И, быть может, потому, потому что у воспоминаний есть конец, Габо тайком выкрал у них время. Он пишет другую книгу. О любви. Рассказы о любви. О любви противоречивой, как ему нравиться. О любви, которой не нужна последняя точка.
