К Афганистану интерес пропал, к России, с которой после террористических актов, совершенных в сентябре прошлого года, обходились, скорее, как с падчерицей, внимание повысилось. Этим она обязана Путину. Миллионы людей следили за подробнейшими сообщениями о его визите в Германию, который не дал ничего, что приносит очки: немножко Гете (Goethe), немножко Биолека (Biolek) и полно Шредера (Schroeder). Редко бывает, чтобы глава зарубежного государства представал в обычно критически настроенных немецких средствах массовой информации в таком позитивном свете.
Эйфория понятна. Вечно бормочущего Ельцина с его бесконечными историями с болезнями и бегающего на лыжах Путина, который вместо водки пьет воду, разделяют целые миры. Ко всему российский президент хорошо говорит по-немецки. Он легко разбавляет скучные политические речи обиходными остроумными шутками, чем завоевал сердца немецких избирателей и их представителей еще в сентябре прошлого года. Искусство, которое столь же старо, как и сама политика.
Глава государства с не совсем безупречной демократической репутацией всегда сильно старался блестяще выступать за рубежом, прежде всего, с той целью, чтобы заставить людей считать абсурдной критику со стороны своих оппонентов в собственной стране. История германо-российских отношений, начиная от Петра Великого и кончая Михаилом Горбачевым, дает массу примеров по этому поводу. Как белые, так и красные цари, были всегда в двойном оформлении: в блеске и с золотым обрезом - для экспорта, и на небеленой бумаге, прошедшей ротационную печать - народное издание для внутреннего рынка.
Впрочем, при Путине двуликость третьего Рима достигла невиданных доселе вершин. С одной стороны, свое воздействие оказывает суровая служба в качестве лазутчика на невидимом фронте. С другой стороны, у бывшего сотрудника КГБ есть кое-что предложить. По крайней мере, Западу. После смены власти в Кремле внешняя политика России стала более предсказуемой и, несмотря на сохраняющиеся разногласия по некоторым вопросам, таким, как развертывание системы противоракетной обороны и расширение НАТО на восток, является ориентированной, скорее, на Запад. После террористических актов, совершенных в США, Путин одним из первых встал на сторону антитеррористической коалиции.
Без предоставления воздушного пространства и согласия на использование баз в странах Средней Азии, к чему тамошние главы государств проявили готовность только после давления со стороны Москвы, военные успехи в Афганистане были бы немыслимы. Еще может оказаться благодатным и новый, дифференцированный подход к ближневосточной проблематике, даже если он продиктован частью большим количеством российских эмигрантов в Израиле.
Готовность к компромиссу, которая, впрочем, имеет свою цену: сдержанность в критике войны в Чечне и того, как власть обращается со средствами массовой информации, или твердые финансовые уступки, как это показала твердая линия Путина в глупом споре о реальной стоимости советских долгов бывшей ГДР. Полкило, - с которыми Путин может получить проценты, прежде всего, в своей собственной стране. Часть армейского руководства и сотрудников разведывательных органов, которые привели Путина к власти, открыто порицают отказ от российской монополии в Средней Азии и Закавказье и считают это изменой родине. Критика, связанная с тем, что основная масса населения на полдистанции президентства Путина по-прежнему живет почти на уровне нищеты или ниже его, что оно в очередной раз оказалось обманутым относительно светлого будущего, попадает на исключительно благодатную почву. Нельзя не видеть параллелей с поздним Горбачевым, конец которого был неожиданным для Запада. Но только - не на "Бульваре Био" (в передаче под таким названием одного из немецких телеканалов принял участие в ходе последнего визита в Германию президент России. - Прим. пер.).
