Человеческая история полна несправедливостей, совершенных одним народом по отношению к другому. Но исповедоваться в этом - удел победителя, а побежденному народу достается лишь мертвая память. Жизнь шиитов в исламской культуре и евреев - в западной переполнена этими горькими воспоминаниями. Раскаяние в совершенных несправедливостях - относительно новое понятие, которое восходит к середине XX века, когда были выработаны основания современной системы правосудия, после того как руководители немецкого Рейха впервые в истории человечества были осуждены международным трибуналом в Нюрнберге.
Все империи, от самых древних до самых новых, вплоть до Британской, построены на военных преступлениях. Культуры, чья история была "замешана" на самых вопиющих несправедливостях, отныне обретают возможность для самоочищения и облегчения вины коллективного сознания. Это и называется покаянием. Японцы каются в преступлениях, совершенных ими против китайцев в прошлом веке. Американцы раскаиваются в грехах против чернокожих и туземных народов.
Видимо, эра империй прошла. Я говорю "видимо", поскольку желание распространять свою власть и пожирать территории до сих пор живет. В общем и целом, это желание глубоко укоренилось в сердце Ислама, который мечтает распространить свою власть повсюду в мире. Это желание гнездится также и в сердце израильтян, которые стремятся расширить свои владения, ценой тотального разрушения "очага" палестинцев. Трагедия палестино-израильского конфликта - результат столкновения двух враждебных тенденций, существующих в обеих культурах.
Покаяние - не только невинный акт веры. Оно предполагает, что кающийся сохраняет свое достоинство. В некоторой степени покаяние - акт самоочищения победителя, убежденного в своей полной и необратимой победе. Ни Ислам, ни Израиль еще не обрели такого статуса победителя. До сегодняшнего дня Турция отрицает, что разрушила популяцию армян, которая проживала в ее границах. В Ираке арабы-сунниты уничтожили шиитов и курдов с уверенностью хорошо смазанной машины, однако эту уверенность не сменило чувство вины.
Когда мы, евреи и арабские мусульмане, вошли в историю, мы получили божественное право победителей: подчинять, даже уничтожать другие народы, чтобы построить царство небесное на земле. Ислам, начиная с самых корней, и еврейский народ, с тех пор как ему пришлось покинуть пески Синайского полуострова, полностью отдавали себе отчет в том, что земли, которые они хотят завоевать - не пустуют. В анналах иудаизма записано, что даже до этого завоевания, мы нередко оказывались перед трудным выбором: или они, или мы. Никогда в этой войне не было места для раскаяния, и никогда не будет, до тех пор пока мусульмане и евреи считают Коран и Тору своими политическими манифестами.
В мусульманской культуре и в еврейской культуре Израиля, покаяние понимается как отступничество. Сегодня израильтяне и палестинцы свыклись с мыслью о насилии и массовом убийстве. Сегодня все мы напоминаем того безрассудного охотника, для которого раненый зверь представляет наибольшую опасность.
Если бы не было всей этой крови, палестино-израильский конфликт приобрел бы трагикомическое звучание. Со всех точек зрения, Израиль - военная держава, а палестинцы - лишь надоедливый комар. Но комар может довести до безумия и слона, а последнему очень тяжело раздавить комара. Но и сам Израиль, несмотря на свою мощь, - всего лишь маленький комар перед огромным панарабским слоном, который внимательно следит за происходящим и готов принести в жертву палестинского комара, играющего на нервах Израиля.
В этой ситуации не приходится ждать никакого раскаяния. И евреи и палестинцы питаются памятью: памятью Холокоста, памятью погромов в России, памятью антисемитизма, памятью изгнания из Испании, памятью греческого подчинения, памятью египетского рабства, памятью разрушения Первого Храма и Вавилонского пленения. Когда память освещает черное солнце поражения, в ней нет места для покаяния. Когда Эхуд Барак (Ehoud Barak) покаялся в несправедливостях, совершенных в 50-е годы по отношению к еврейским иммигрантам на Ближнем Востоке, он подвергся осмеянию глухонемых. И сегодня, горе тому, кто сожалеет о разрушении арабских деревень и отваживается заботится о судьбе палестинских беженцев или хочет заключить с ними честный мир. Пока мы считаем потери, память об Амалеке [враждебное Израилю племя, уничтоженное царем Давидом] помрачает нам разум, это память кровавого клинка, непроницаемый плащ для любой идеи раскаяния и прощения. Если бы у нас еще была надежда, разве не желали бы мы, чтобы наши противники исчезли с лица земли?
Память евреев хранит, прежде всего, воспоминания о гонениях и годах подчинения. Разве со времен Фараона "Агада" [собрание песен об исходе из Египта] не говорит нам, что всякий раз, когда наш народ стоит на краю гибели, Всевышний приходит к нам на помощь? Это память человека, всякий раз бросаемого в ров со львами, но вновь и вновь вырываемого из их пастей Господом. Подобная память уничтожает любое раскаяние. Эти письмена выжжены в сердцах израильтян, они веруют, что Царь Царей и Царствие Небесное пребывает в них. Нет места для примирения и для взаимного покаяния, пока десница Божья не разрушит врагов его.
Арабский враг стоит нас самих. Он хранит в своей памяти историческую победу. Он - легендарный завоеватель, империя которого когда-то простиралась от Атлантики до Индийского океана. Он помнит счастливую Андалузию и Багдад "Тысячи и одной ночи". Арабский народ помнит одинокого воина ислама, который продолжал топтать порабощенные земли до тех пор, пока мог ими управлять. Сегодня еврейский народ, когда-то бывший жалким козлом отпущения, утвердился на Ближнем Востоке и оскорбляет память о победах ислама.
Двум народам нужно лучше узнать друг друга. Но их высшие ценности - противоположны. Араб-мусульманин ставит честь выше жизни. Для еврея жизнь - священна, она больше чести. Поэтому, вместо того, чтобы раскаиваться во взаимной жестокости, каждая сторона находит больное место другой: евреи попирают ногами понятие арабской чести, а арабы забирают жизнь у евреев. В этом конфликте нет места состраданию.
Трагедия жертвоприношения - палка о двух концах. Арабские беженцы лишились крова и отправились в изгнание. Они окружены стеной непонимания и осуждения со стороны своих арабских братьев, которые упрекают их в том, что они оставили свою землю и не пролили свою кровь до последней капли во имя чести. А знаменитые еврейские левые говорят о своем народе словами христиан, и эта терминология глубоко чужда ему: раскаяние, справедливость к врагам, этический подход к тем, кто оскорбляет этику, мир с соседями в ущерб миру в своем дому. Корни этих представлений мы находим в Европе и Северной Америке, отведавшим горечь Второй мировой войны.
Быть может, западная культура способна к покаянию лишь потому, что она добыла победу силой оружия, экономики и политики. Быть может, раскаяние - привилегия победителей, богатых и могущественных. Но здесь, на Ближнем Востоке, нашими измученными народами движет память, причем худшая из возможных.
Сами Микаэль ("Ha'Aretz", Тель-Авив)
