Пять лет прошло! После памятной муссонной бури Гонконг возвратился в Китай. Все обошлось без радикальных изменений в социальной системе. Лишь появление небольшого подразделения Народно-освободительной армии, в новых мундирах с иголочки, обозначило установление владычества Пекина. К тому же Чжоу Нань (Zhou Nan) стал последним представителем центрального правительства, которому пришлось таиться под именем директора агентства новостей «Синьхуа» (Agence Chine nouvelle): отныне маскировка утратила смысл.
Все должно было остаться на своих местах: эффективную и незапятнанную коррупцией Гражданскую службу (правительство Гонконга), созданную Лондоном в 1949 году, по-прежнему возглавляла Ансон Чан (Anson Chan), властная и компетентная дочь генерала, члена партии «Гоминьдан». Суды по-прежнему работали, применяли «англо-саксонское право» и вели свою собственную судебную практику, потому иностранные компании продолжали составлять контракты в Гонконге и могли рассчитывать на непредвзятое судейство. После падения индекса Hang Seng, рынок капитала погрузился в пучину азиатского кризиса, всего несколькими неделями позже, и он по-прежнему не восстановился после депрессии, сопровождавшейся падением цен на недвижимость; но несмотря ни на что, никто не сможет отрицать, что город процветает, даже если предвестия упадка видны всюду. Взглянем на цифры: совокупный внутренний продукт на душу населения бывшей британской колонии и по сей день немного выше, чем в прежней метрополии, и в целом эквивалентен французскому.
Однако явственно ощущается, что Гонконг сдает позиции. Это нормально, скажут шанхайцы, поскольку удача Гонконга - ничто иное, как поражение Шанхая. В Чунцине, «тыловой» столице Свободного Китая, в 1943 году великий «Тайпан» (тигровая змея), главный переговорщик колонии, Саймон Кесвик (Simon Keswick), был неожиданно назначен Черчиллем (Churchill) руководителем секретных спецслужб в Китае. Он связал себя узами дружбы с главой китайской делегации, Чжоу Эньлаем (Chou En-lai), и убедил его вернуть Британии владычество над Гонконгом, после поражения Японии. Именно тогда произошел решительный поворот, ибо Чан Кайши (Chiang Kaп-shek) и «Гоминьдан» желали повторной аннексии колонии. Чжоу Эньлай, также как и Мао, думал получить «малой кровью» поддержку Великобритании в новой гражданской войне. В то время Гонконг был колониальной факторией, ни для кого не представляющей интереса, имевшей выход лишь на упадочный рынок дремлющего кантонского Юга, от наполовину индокитайского Гуанчжоу до Сватоу (современный Шаньтоу), неспокойного города на границе с провинцией Гуаньдун, откуда в Юго-Восточную Азию тысячами бежали мелкие торговцы, в поисках лучшей жизни.
Шесть лет спустя Шанхай пал, и десятки тысяч талантливых капиталистов и интеллектуалов-центристов, которых мало привлекала коммунистическая диктатура, равно как и убежище в Тайване, прибыли сюда, чтобы возродить колонию на Жемчужной реке. Именно шанхайская элита принесла блеск и процветание Гонконгу, в том числе и киностудии "Rum Rum Shaw"; в наши дни шанхайская элита вновь начала управлять городом вместе с Ансон Чан, ушедшей со своего поста спустя три года после вступления в должность, и судовладельцем Дун Цзяньхуа (Tung Chee-hwa), убыточный бизнес которого был быстро спасен «красными» китайскими банкирами, внимательно следящими за местной политикой и тайваньскими «делами» судовладельца.
Но разве сегодня деловой квартал Шанхая, Пудон, не оказывает тех же услуг, что и Гонконг, разве не дышит он тем же воздухом культурной свободы? Но, в отличие от Гонконга он тесно связан с китайскими реалиями, глубоко укоренен в них. Теперь уже отставные военные «Гоминьдана», прибывшие на большую землю в поисках более дешевого жилья, чем на острове, возвращают утраченное процветание второй столице. Находящийся на меридиане, до войны пребывавший в спячке, Гонконг не может убежать от судьбы: он обретает скорее региональное, чем мировое значение. Во всяком случае, так думают в Шанхае.
Конечно, в реальности все гораздо сложнее: Юг Китая претерпевает значительные изменения. Сила внутреннего китайского рынка притягивает прибыль и китайские инвестиции со всей Юго-Восточной Азии. Совместное освоение берегов Меконга, китайско-вьетнамское сближение и продолжающееся сокращение капиталовложений в Индонезии и на Филиппинах на некоторое время усилят позиции Гонконга. На место города не могут претендовать ни Бангкок, ни Сингапур. Опыт крупных предпринимателей, таких как Ли Ка-шин (Li Ka-shing), надежность банков и инфраструктур все еще позволяют Гонконгу побивать своих соперников.
Но с одним условием: необходим прогресс гражданских свобод. Конечно Дун Цзяньхуа не стал пугалом, как предсказывали: ни один оппозиционер демократ - например, Мартин Ли (Martin Lee), который еще в 1997 году спал на полу в ожидании неминуемого ареста - не пострадал от нового режима. Конечно, громогласный патрон фирмы по производству одежды «Giordano», который слишком много болтал, был жестоко избит тремя предполагаемыми злоумышленниками и закрыл свой магазин. Прекрасный синолог Вилли Во-Лап Лам (Willy Wo-Lap Lam) был уволен из газеты "South China Morning Post" хозяевами из Малайзии, потому что слишком много знал о тайных баталиях в Чжунаньхае, новом «Запретном городе». Общественное мнение было более внимательно к защите Биржи от атаки фонда "Tiger Fund" Джорджа Сороса (George Soros). Защиту организовал Дун Цзяньхуа, он, не колеблясь, начал поддерживать курс акций государственных фондов. Кроме того, сторонники Пекина несколько усилили свои позиции в "Legco", почти демократическом Законодательном совете Гонконга, который помогает губернатору.
Но не проходит ощущение, что будущее Гонконга остается туманным, поскольку оно зависит от «решений свыше»: отказа от узких рамок национализма, открытости в Юго-Восточной Азии и прогресса правового посткоммунистического государства.
