Преподобный отец Кшиштоф Кемпа (Krzysztof Kempa) имеет паству, но не имеет церкви. Когда он служит мессу для 15 прихожан Римской католической церкви в темной, тесной квартирке в городе Белгород, на юге России, то прилагает усилия к тому, чтобы прихожане его слышали на фоне звуков охранной сигнализации припаркованного поблизости автомобиля, жужжания старого советского холодильника и фырчания кипящего на плите чайника. Алтарем ему служит обыкновенный стол, украшенный свечей и деревянным крестом. Спальня выполняет вторую функцию исповедальни. Верующие распевают псалмы под аккомпанемент синтезатора фирмы "Yamaha", который опасно качается на старой стиральной машине.
"Мы должны продолжать борьбу, - наставляет свою паству отец Кемпа, - иначе мы утонем". Но он и его прихожане уже тонут - в бюрократии. Это любимое оружие в том, что стало жестокой войной за религию. Католики в этом пыльном промышленном городе, рядом с границей Украины, лишены права зарегистрироваться как религиозная организация. Они говорят, что это происходит потому, что местные власти, в сговоре с Русской православной церковью, не хотят, чтобы католики заявили свои права на собственную церковь, крохотную часовенку постройки 19-го века, которая была у них отобрана после большевистской революции.
Православные церковнослужители, которые хотят разместить в этом здании детский приют, отрицают, что они подыгрывают политикам или ведут борьбу за недвижимость. Но преподобный отец Павел Вейнгольд (Pavel Veingolt), который служит в недавно обновленной православной церкви в центре Белгорода, охотно признает, что у него есть проблемы с католиками. На земле, где свобода вероисповедания долгое время отсутствовала, и где люди до сих пор просыпаются от нескольких десятилетий духовной дремоты, он видит в них опасных конкурентов в борьбе за новых верующих. "Наших россиян крадут, - утверждает он, - еще до того, как у нас появляется возможность до них добраться".
Для верующих на всей территории бывшего Советского Союза крах коммунизма оборачивается двойственным благом. Ритуального атеизма прежнего режима больше нет. Всевозможные религии восстанавливают церкви и возвращают в свое лоно прихожан. Но у этого возрождения имеется и оборотная сторона - грязная борьба за души. Католики Белгорода - всего лишь один маленький участок фронта в этой войне, а бойцов в ней множество: от мусульман и протестантов до мормонов и даже кришнаитов. К сожалению, как выясняется, одна сторона в этой войне "более равная", чем прочие. Это глубоко укоренившаяся традиционная Русская православная церковь. На значительной части территории бывшей советской империи она использует всю мощь государства, чтобы бороться за то, что считает своей законной духовной сферой влияния.
Свидетельств этого несвященного нового союза между (Православной) церковью и государством предостаточно. В мае протестанты в Омске попытались показать кинофильм об Иисусе Христе, но местные власти им это запретили, утверждая, что в фильме используется гипноз для "одурачивания" тех, кто его смотрит. Этой весной одному из четырех католических епископов России было отказано в возвращении в страну, как и ряду других священнослужителей. Не далее как на прошлой неделе Москва, к вящему сожалению примерно миллиона буддистов России, отозвала свое приглашение и запретила въезд в страну Далай-ламе, очевидно, из опасения обидеть китайцев.
То же самое имеет место и в других уголках старой империи. На прошлой неделе в Грузии хулиганы с православными нательными крестиками разгромили молельный дом секты Свидетелей Иеговы, которая собиралась на следующий день устроить свой религиозный праздник. Как сообщается, в присутствии полиции они облили Библии и религиозные брошюры бензином и сожгли их. Власти Белоруссии наложили крупные (по 50 минимальных размеров ежемесячной заработной платы в этой стране) штрафы на индусов, которые пытались устроить сеанс медитации в общественном парке. Христианская евангелистская церковь в Узбекистане заявляет, что за ее прихожанами ведется слежка сотрудниками секретной службы, которая стала наследницей Комитета Государственной Безопасности (КГБ). Лютеране в Латвии жалуются на притеснения со стороны полиции, а грузинские правозащитные группы обвиняют власти в том, что сотни баптистов, пятидесятников и католиков подвергаются физическим нападениям, а их жилища поджигаются. Эпизоды, подобные вышеприведенным, являются темной стороной позитивного в остальном явления.
Что касается религиозной терпимости и открытости, Россия и бывшие советские республики за прошедшее десятилетие прошли большой путь. На телевидении и радио повсеместно транслируются религиозные программы; религиозное образование стало обыденным в школе и в семьях. Россияне, которые когда-то скрывали свои религиозные убеждения, сегодня отрыто носят крестик; почти во всех городских ресторанах весной предлагают постное меню. И повсюду, кажется, строятся новые церкви, мечети, синагоги и монастыри - привлекая новых поклонников своей веры. В 1937 году, например, в России оставалось менее 100 мечетей; сегодня их число превышает 5000. Иудаизм также снова поразительно расцвел. "В последние 10 лет положение дел существенно улучшилось, - говорит Елена Курдовер (Elena Kurdover ) из Московского еврейского центра. - Проще говоря, нас официально признали как религию".
Для того чтобы оценить масштабы возрождения, нужно лишь посетить древний православный Валаамский монастырь на Ладожском озере, северо-восточнее Санкт-Петербурга. Этот монастырь в 1940-х годах прекратил свое существование, когда большевики прогнали из него всех монахов. Возвратившись после распада Советского Союза, монахи с тех пор справляются с новой напастью: резко возросшей популярностью. В прошлом году этот остров посетили около 60000 паломников, втрое больше, чем 3 года назад. "Каждый хочет увидеть святые места", - говорит настоятель Валаамского монастыря, отмечая парадокс, который заключается в том, что то, за чем сюда приезжают люди - мистический опыт - "не поддается популяризации". И все-таки верующие продолжают стремиться сюда. Многие прибывают со всех уголков бывшего СССР в составе одной из новых религиозных комплексных туристических экскурсий. Немногие из этих паломников соответствуют ожидаемому образу "старых бабулек" в головных платках. Двадцатиоднолетний Евгений Разсикаев приехал с группой школьных друзей из города Сыктывкар в Западной Сибири. "Большинство из нас уже окрестились и теперь мы находимся в поисках просвещения, - говорит он. - Мы изучаем житие святых и пытаемся им подражать". Для 47-летней украинки Натальи Попротской остров Валаам является одной из 10 остановок в ходе 10-дневного тура: "Комфорт в этих длительных путешествиях минимальный. Мы спим на полу в церквях или в автобусе, который воняет мочой. Мы не принимаем ванну, не едим горячую пищу. Но мы в Православной церкви говорим, что не бывает спасения без страдания".
Коли есть такие ярые последователи православной веры, почему тогда возникают проблемы? Безусловно, Православная церковь, иконная Матушка Русь, не имеет оснований опасаться Папы Римского - или любой другой веры, если на то пошло. Но Православная церковь так не считает. Многим православным католическая церковь в особенности все больше представляется архисоперником, врагом, с которым необходимо бороться и которого нужно одолеть.
Доктринальные разногласия, уходящие корнями в Великую Ересь 1054 года, имеют к этому минимальное отношение. Более глубокой проблемой является отсутствие у Православной церкви чувства собственной безопасности, постоянное и сильное ощущение своей уязвимости. На протяжении большей части последнего десятилетия православные священнослужители боролись с наследием советского преследования. В глубине души немногие из них действительно считают, что сегодняшний климат религиозной свободы продлится долго, говорит московский журналист Андрей Золотов, который специализируется на религиозной тематике. "Существует подспудное ощущение, что однажды придет новая волна преследований. Вот почему им приходится сейчас строить множество церквей - чтобы хотя бы некоторые остались будущим поколениям". Этот глубоко засевший в них пессимизм, добавляет он, также подпитывает их стремление к агрессивному соперничеству с другими религиями, главным образом с католицизмом, который православные христиане считают непосредственной угрозой для собственной церкви. Таким образом, собирание "душ" является духовной страховкой на случай будущих неопределенностей.
В этой битве фигурируют также деньги. На Украине, к примеру, пять крупных православных и католических церквей, каждая из которых имеет свою историю и культуру, ссорятся из-за спорных территорий - и в ряде случаев из-за доходной недвижимости, которая идет вместе с этими территориями. Фактически, более половины из тех 12000 приходов, на которые заявляет свои права Московская патриархия, находятся на Украине.
В основе неприязненного отношения (христиан к представителям других религий - прим пер.) лежит также определенная ксенофобия. Если послушать православных священнослужителей, многие из регионов России уже находятся под сильным влиянием протестантов и пятидесятников - в особенности Восточная Сибирь и Дальний Восток, куда текут деньги из Южной Кореи и Соединенных Штатов. По сравнению с ними Православная церковь чувствует себя бедным родственником.
Преподобный отец Всеволод, священник Московской патриархии, сравнивает Православную церковь с попрошайкой, который вышел из коммунизма с пустыми руками. Строго говоря, она не владеет ни своими зданиями, ни землей, на которой они стоят. "Церковь ничего не получила" от смены политического режима, жалуется он. В последнее время она начала лоббирование с тем, чтобы вернуть себе хотя бы часть своей обширной дореволюционной собственности, пока что безуспешно. В отличие от других церквей, которые получают значительные финансовые средства от заграницы, Православная церковь выживает главным образом за счет пожертвований не особенно богатых россиян. Впрочем, на стороне Православной церкви стоит правительство.
Преподобный отец Станислав Крайнак (Stanislav Krajnak) является всего лишь одним из целого ряда неправославных священнослужителей, которые жалуются на притеснения со стороны государства. Как раз сейчас, после того, как он в течение 2 лет был священником своей католической общины численностью 100 человек в городе Ярославль, северо-восточнее Москвы, этот уроженец Словакии пакует чемоданы - самый свежий из серии случаев, когда католических священников выкидывают из России. Он рассказывает об антикатолических демонстрациях, организованных местными православными священниками в сговоре с властями, включая и Федеральную Службу Безопасности (ФСБ), ставшую наследницей старого Комитета Государственной Безопасности (КГБ). "Защитим русскую землю от оккупантов!" было написано на плакате демонстрантов. (Местные власти отрицают свою причастность.) Когда в июле он захотел посетить Казахстан, ему не дали въездную визу. То же самое произошло, когда он хотел поехать в Белоруссию. А недавно, когда он обратился за продлением своего вида на жительство в России, ему сказали, чтобы он убрался из страны к концу этого месяца. Никаких разъяснений ему не было дано.
Неприятности отца Крайнака являются частью более широкого шахматного матча, который начался в феврале, когда Ватикан объявил, что повышает четыре свои "апостольские администрации" в России до статуса епархий, во главе которых станут полноправные епископы. Официальные представители Православной церкви увидели в этом свидетельство того, что Ватикан начинает миссионерское наступление в России. Московская патриархия осудила этот шаг как "объявление войны" Матери-Церкви. Этот вопрос был поставлен на обсуждение в парламенте. "Российское государство должно показать, что оно способно защитить не только физические границы страны, но и ее духовные ценности", - заявил депутат Геннадий Райков.
В апреле власти запретили возвращаться в страну двум высокопоставленным католическим священнослужителям: поляку Ежи Мазуру (Jerzy Mazur), епископу епархии Святого Иосифа в сибирском городе Иркутск, и итальянцу Стефано Каприо (Stefano Caprio), пастору католических приходов в российских городах Владимир и Иваново.
Все это, понятное дело, вызывает беспокойство у неправославных религиозных лидеров. С одной стороны, такие партизанские налеты противоречат Российской Конституции, которая четко разделяет церковь и государство. "Мы очень этим обеспокоены, - говорит архиепископ Тадеуш Кондрусевич (Tadeusz Kondrusiewicz), глава всех католиков России. - Мы наблюдаем, как Русская православная церковь становится частью государственного аппарата".
Максим Шевченко, специалист по политике и религии, который ведет на радиостанции "Маяк" общенациональную программу "Выбор веры", высказывается более прямо: "Годами церковь не являлась в действительности частью общества. Теперь они хотят, чтобы православие стало равнозначным понятию русский человек". Если католики надеются в предстоящие десятилетия увеличить число приверженцев своей веры в России, добавляет он, то Православная церковь борется за признание ее в качестве официальной государственной религии.
Парламент недавно принял также закон, разрешающий властям бороться с "религиозным экстремизмом", однако его критики высказывают опасения, что этот закон может быть использован против таких религий, как ислам и другие действительные или воображаемые враги (Русской православной церкви - прим. пер.).
Может случиться, что Православная церковь зайдет слишком далеко в своем стремлении приобрести большее влияние, что ее стратегия заигрывания с государством приведет к обратному эффекту. Историк Орландо Фигес (Orlando Figes) в недавно вышедшей в свет книге пишет, что многие христиане в конце 19-го века порвали с церковью именно потому, что она стала слишком тесно сотрудничать с ненавистной государственной машиной. Существует также вероятность того, что христиане и католики урегулируют свои разногласия. То тут, то там появляются многообещающие признаки этого: совместная работа христиан и католиков в сфере благотворительности, например, или православные священнослужители, преподающие в католических семинариях. "Нам необходимо справляться с вызовами современного мира совместно", - говорит архиепископ Кондрусевич. Возможно. В то же самое время, однако, было бы опасно игнорировать фатальную склонность России к монополиям. Если дела и дальше пойдут так, как сейчас, другие религии могут не "утонуть", как боятся католики Белгорода. Но им станет все труднее и труднее оставаться наплаву.
