Тазар окунает носовой платок в ледяную воду, разведенную уксусом, выжимает и накладывает его на распухший нос и на кровоподтеки под глазами Рушда (Ruschd). «Могло быть и хуже. Одним словом, не волнуйся и думай о чем-нибудь прекрасном», - говорит она и улыбается ему. Жесты и мимика кажутся несколько излишне бодрыми, но таков уж навык, когда берешь на себя амплуа сердобольной самаритянки. С добрый десяток раз киноактриса Тазар играла роль медсестры и фронтового врача.
Теперь игра превратилась в кровавую действительность. Муж Тазар - Рушд - пытается улыбнуться и говорит: «Я как человек, получивший непредвиденное ранение». Видимо, это так, так как оба - никак не чеченцы, не кавказцы, а таджики из Средней Азии. Но такие мелочи в данный момент не играют никакой роли. «Злоба, которая накопилась у многих после событий, связанных с захватом заложников, - считает Рушд, - может найти себе выход на любом, у кого темные кожа, волосы и глаза».
Слова погром новый председатель Комиссии по правам человека при президенте Элла Памфилова «не слышала». Тем не менее, ситуация, считает 48-летняя женщина, выросшая в узбекском Ташкенте и о дискриминации национальных меньшинств знающая не понаслышке, «достаточно серьезна и требует постоянного контроля». Результаты опросов подтверждают это. В частности, все без исключения москвичи возлагают ответственность за захват заложников на промахи в работе милиции и спецслужб. Тем не менее, 44 процента опрошенных потребовали депортации «черных» на их родину. «Умом Россию не понять, - цитирует Ахади Исаидов одного из философов 19-го столетия (так в тексте. - Прим пер.), - в Россию можно только верить». Даже если это чертовски тяжело: на вторую ночь драмы с заложниками магазин Исаидова в Орехово-Зуево был подожжен, и когда будет выплачена страховка, до сих пор точно неизвестно, так как следователи предполагают, что возгорание произошло из-за короткого замыкания. Несмотря на разбитые окна и на то, что Исаидов всегда выворачивает пробки, когда вечером уходит домой. Уже в ночь перед пожаром кто-то пытался поджечь его «Газель». «К счастью, - говорит жена Исаидова Загран, - что-то, видимо, помешало». Сгорел только тент.
Ущерб - 300 00 рублей, или 9 465 евро, считает Исаидов, не самое худшее. Супружеской паре, она живет в небольшом городке уже с 1987 года, «где у нас до сих пор не было никогда проблем», потребовалось полдня, чтобы стереть злобные слова, которые кто-то написал масляной краской на стенах: «Око за око, зуб за зуб. Чеченец, мы тебя убьем». Теперь во дворе находится милицейский пост, а прокурор Яков Шишигин распорядился провести расследование также по статье «умышленное повреждение чужой собственности с применением огня».
Другим повезло меньше. Например Бедреддину. У 49-летнего мужчины есть небольшой грузовик, он на нем доставляет грузы для нескольких магазинов. Его постоянно проверяют. Документы на машину, иностранный паспорт, прописку - печать, которая подтверждает, что у него есть разрешение на временное пребывание в Москве. Все в порядке. До поры до времени он больше выезжать не будет. «Жаловаться, - Бедреддин горько улыбается, - где, кому?» Хороший вопрос: тот, кто отказывается давать бакшиш, тот зачастую своих документов уже больше не видит и оказывается на сборном пункте ближайшего отделения милиции как нелегальный мигрант, которого можно выдворить с милицейским эскортом. В Грозный, например, из которого он уехал, завершив учебу, еще в 1976 году. «Попытайся им доказать, не имея документов».
Или Марха. Так плохо, считает молодая женщина, не было даже три года назад, когда в Москве были совершены террористические акты, связанные со взрывами нескольких жилых домов, и когда мэр Москвы Лужков уже при первом обходе места преступления задал направление для следствия: чеченский след, убедительных доказательств чего нет до сих пор. И четыре дня спустя после домашнего обыска Марха нашла далеко не все, что ищет, а если находит, то часто там, где и не предполагала найти. «Милиция перевернула все вверх дном, искали даже в тазике с грязным бельем». Они ничего не нашли. Тем не менее, муж и брат - оба строительные рабочие - были вынуждены отправиться в отделение милиции.
Ее мужа отпустили через несколько часов. Брата ожидает депортация в Чечню, так как истек срок разрешения на пребывание. «Может, мы скоро все встретимся», - боится Марха. За день до этого приходил хозяин квартиры и попросил ее подыскать себе другое жилье. Ее подруга Сара была уже вынуждена съехать и поселиться временно в квартире Мархы. «Хозяин нашей квартиры сказал, что он страшно сожалеет, но больше не может сдавать жилье кавказцам. Соседи пригрозили, что будут последствия».
«Они не должны мириться с этим». Абдулла Хамзаев ссылается на российский Гражданский кодекс, который он может процитировать от корки до корки наизусть. Об этом говорят и Уголовный кодекс, и Уголовно-процессуальный кодекс, где определено, что милиции для проведения домашнего обыска необходимо постановление суда. Оба блюстителя порядка, посетившие его, имели, между тем, только ордер прокурора. «Собственно, я им сказал, я вас вообще могу не впускать, но, если уж вы здесь, то можете передать господину прокурору большой привет от меня и сказать ему, что он еще был в пеленках, когда Хамзаев заботился о порядке в Москве. Успешно».
Небольшого роста человек с седыми усами, дослужился в советские времена, несмотря на запись в пятой графе паспорта, удостоверяющую, что он этнический чеченец, до заместителя генерального прокурора. Сейчас он входит в число наиболее известных адвокатов России. И относится к числу тех, кого больше всех ненавидят: Хамзаев защищает, прежде всего, и зачастую успешно своих земляков, попавших в трудную ситуацию. Бедных он консультирует бесплатно, а некоторых после драмы с заложниками - вопреки их желанию: бывают случаи, когда кавказцев во время допросов бросают на пол или избивают. Но ни один не осмеливается жаловаться. Из страха - все могло быть хуже. Ничего удивительного, считает Хамзаев, что в Чечне, жалуясь, рискуешь быть расстрелянным.
