«Настал момент, когда стоит перестать притворяться, что Европа и Соединенные Штаты разделяют одну и ту же точку зрения на мир, стоит даже перестать притворяться, что они живут в одном и том же мире». С этого категоричного высказывания начинает свою книгу «Сила и слабость: Европа и Соединенные Штаты в обстановке нового мирового порядка» один из главных идеологов современной американской внешней политики Роберт Каган (Robert Kagan). По утверждению газеты «The New York Times», ни одна из публикаций, появившихся после выхода в свет «Столкновения цивилизаций» Самуэля Хантингтона (Samuel Huntington) и «Конца истории» Фрэнсиса Фукуямы (Francis Fukuyama), не вызывала такой полемики. В своей книге Каган дает анализ растущего расхождения между политическими курсами Соединенных Штатов и Европы, и, по мнению автора, вполне возможно, что этот процесс станет необратимым.
Кагану Европа видится своеобразным постмодернистским раем, где царят мир и процветание, а все конфликты разрешаются путем переговоров и международного сотрудничества. Эта Европа напоминает общество эпохи «вечного мира», о котором мечтал Кант. Однако этот «постисторический» мир, ставящий под сомнение необходимость использования военной силы, парадоксальным образом мог появиться и сохраниться - пишет автор - лишь благодаря военной мощи Америки, оберегавшей Европу на протяжении практически шести десятилетий. Соединенные Штаты же, в отличие от Европы, знают, что за пределами этого закрытого сада Европейского Союза мир скорее напоминает тот, что был описан Гоббсом (Hobbes), где правят законы джунглей, и лишь неисчислимая военная сила может навести порядок в этом хаосе.
Во время пребывания Рональда Рейгана (Ronald Reagan) в Белом Доме Каган - политолог Гарвардского и Йельского Университетов - отвечал за работу комитета по межамериканским отношениям госдепартамента США. Каган - автор многочисленных эссе по истории дипломатии Соединенных Штатов, постоянно публикующийся в различных изданиях (таких, как «The Washington Post»), кроме того, он является членом Фонда Карнеги.
По мнению Кагана, существует две причины для объяснения бреши, появившейся во внешней политике Соединенных Штатов и Европы. Первая заключается в том, что провозглашаемый Европой мультилатерализм и приверженность международному праву основаны не на этических воззрениях европейцев, а являются, в основном, следствием их незначительной военной мощи, которой противостоит несравнимая ни с чем милитаристская машина США, служащая оправданием американскому унилатерализму. Вторая же причина такова: после долгой кровавой истории непрекращающихся конфликтов между европейскими государствами, страны Европы смогли преодолеть свои разногласия и создать единый Европейский Союз и тем самым сменить политику вооруженного противостояния на политику соглашательства.
- Один из центральных аргументов Вашей книги основан на том, что так называемый «европейский взгляд» на международную политику является отражением относительной военной слабости Европы, в то время как унилатерализм Соединенных Штатов вполне оправдывается их мощью, которая даже не ставится под сомнение. Считаете ли Вы, в таком случае, что международная законность является результатом определенного соотношения сил в отдельно взятый момент?
- Полагаю, что вопрос заключается не только в неравенстве власти, но и в различии между Европой и Соединенными Штатами, которое можно назвать даже идеологическим. Это результат эволюции европейской истории, а, конкретно - результат создания ЕС, представляющего собой такой союз, в котором военная машина не играет никакой роли. Тот факт, что ЕС создавался как юридическое образование, придерживающееся принципов мультилатерализма, в котором не были задействованы Соединенные Штаты - факт весьма показательный. В нашем распоряжении никогда не было идеального международного юридического законодательства, которое могло бы лечь в основу любых действий и имело бы надгосударственную правовую силу. Различие между сильными державами, не слишком склоняющимися к соблюдению норм международного права, и более слабыми странами, в интересах которых эти нормы соблюдать, существовало всегда. Но отсюда не следует, что единственная причина разногласий между Европой и США - распределение власти.
- В своей книге Вы называете империями Великобританию XVIII и XIX столетий, Францию и Россию. Почему Вы не даете подобную же характеристику Соединенным Штатам второй половины ХХ - начала XXI века?
- В каком-то отношении, подобные определения - игра слов. Достаточно трудно провести различия между столь могущественной страной, как Соединенные Штаты, способной оказывать огромное влияние на весь мир и теми империями, что существовали в прошлом. Тем не менее, мне кажется, что подобное различие провести крайне необходимо. В империи метрополия напрямую управляет несколькими подчиненными ей государствами, подобное правление осуществляется посредством военных сил, присутствующих на подчиненных территориях. Эти силы устанавливают законы и обязывают захваченные народы подчиняться имперскому центру. В истории были моменты, когда Соединенные Штаты вели себя подобно империи: к примеру, когда владели колонией на Филиппинах, к тому же американская политика в отношении стран Латинской Америки также во многом напоминала имперскую┘.
- Перечень военных вторжений Соединенных Штатов в Латинскую Америку оказывается весьма внушительным: Никарагуа, Куба, Доминиканская республика, Панама┘.
- Нет необходимости перечислять все эти страны. Тем не менее, мне кажется, что основные элементы американского влияния не во всем соответствовали модели империй прошлого. Более того, в некоторых случаях проводимая Соединенными Штатами политика оказывалась успешной именно потому, что нам удалось избежать некоторых слабых сторон прежних империй. Так, к примеру, в отличие от британской и даже французской империи, мы крайне осмотрительно вмешивались в дела других государств. У США нет колоний, которые во что бы то ни стало необходимо защищать.
- Однако в распоряжении Соединенных Штатов есть военные базы и морской флот, рассредоточенный по всему миру и позволяющий Америке в любой момент вторгнуться в любую страну, как только что произошло в Ираке.
- Полагаю, если бы мы начали рассуждать о том, что является империей, а что - нет, наша беседа затянулась бы. Мне всегда казалось, что, начиная использовать термин «неоимпериализм», мы вступаем на зыбкую почву. Потому как крупные державы во все времена оказывали экономическое, политическое, культурное, военное давление на более слабые нации┘.
- Блэр и Аснар оказались клином, вбитым США в сердце Европы, факт объединения которой Вы в своей книге называете потрясающим?
- Я не считаю, что у Соединенных Штатов есть какой-то план, согласно которому они намерены обращаться с Европой. Вполне очевидно, что США осознали, что некоторые европейские страны поддерживали американскую позицию по Ираку, в то самое время, как другие стояли в оппозиции. Полагаю, что европейцы сами должны разрабатывать свою внешнюю политику. Кроме того, европейцам необходимо признать, что это не Вашингтон, а они сами внесли разногласия между своими странами.
- В «Силе и слабости» Вы иронизируете, что идеалы, провозглашаемые Европой для оправдания своей внешней политики, являются доказательством ее бессилия. Не является ли иронией тот факт, что США называют свою оккупацию Ирака освобождением иракского народа от тирании Саддама Хусейна?
- Вы приводите мой аргумент вовсе не в том контексте, в котором его использовал я. Описывая некий исторический факт, я не хочу говорить о нем цинично или саркастично. В данном случае таким историческим фактом является позиция Европы, которая не всегда была такой как сегодня. Кроме того, позвольте мне заметить, что, называя среди причин стремления Европы к мировому правопорядку ее сегодняшнюю относительную слабость, я не утверждаю, что это основная причина. Самым главным мотивом, которым сегодня руководствуется Европа, являются последствия пережитой второй мировой войны: европейцы хотят вырваться из прошлого и создать для себя новое будущее. Эта причина мне действительно кажется неоспоримой.
Что же касается Ирака, то, безусловно, Соединенные Штаты захватили его не с одной единственной целью провести демократизацию этой страны. Мы сделали это для того, чтобы противостоять режиму, который представлял собой опасность для всего мира. И Япония в свое время была захвачена нами не для установления в этой стране демократического строя, и войска направлялись в Европу вовсе не для того, чтобы принести европейцам демократию. Но после совершения подобных шагов перед нами встала и другая задача - демократизация освобожденных народов. Не стоит считать циничным то или иное заявление, прежде стоит проверить, было ли оно сделано искренне или нет.
- Для нового неолиберального миропорядка, во главе которого стоят Соединенные Штаты, характерно увеличение и без того глубокой пропасти между людьми богатыми и бедными, между странами могущественными и слабыми. Не в этом ли и заключается причина существующего в мире вопиющего беспорядка?
- Мне не дано предугадать силы, движущие историей. Глубокая пропасть между богатыми и бедными существовала на протяжении уже многих десятилетий, и последствия подобного неравенства очень сложно предсказать. По меньшей мере, эта проблема является общей и для Соединенных Штатов и для Европы: и по ту и по другую сторону Атлантики господствует неолиберальная экономика, и США и ЕС богаты и в одинаковой степени вызывают ненависть у бедных стран.
