На четвертом году своего президентского срока Владимир Путин успешно выхолостил фундамент демократии и гражданского общества. На смену им приходят централистские и авторитарные представления, которые вытаскивают на свет божий уже не в первый раз. Террористические акты льют воду на мельницу тех, кто требует в отношении чеченцев более жестких действий. Однако имперские амбиции в свое время уже были катализатором распада сверхдержавы Советского Союза. Стране в рамках мировой конкуренции грозит опасность оказаться в очень невыгодном положении.
Кремль первую промежуточную цель, поставленную им самим, достиг в результате думских выборов. Ограничение свободы печати, выстраивание централизованного государства, работа исполнительных и законодательных органов власти по указке сверху - все это те меры, с помощью которых глава Кремля Путин хотел укрепить вертикаль власти.
Разве это не меры предохранения, принимаемые режимом, не чувствующим себя уверенным, режимом, который печется о своей собственной стабильности, когда в стране растут горы трупов из жертв войны и террористических актов. В России слово ценится выше, чем дело. Так было всегда, только теперь, после десяти лет, в течение которых проводился эксперимент с открытым обществом, стала более очевидной отсталость российского общества от обществ в западных странах. Но Россия уходит от любой формы самокритичного отношения к себе.
Поэтому, рассматривая Путина в качестве гаранта стабильности, необходимо проявлять осторожность. Сомнения возникают уже при самых приблизительных арифметических подсчетах. Если исходить из того, что 50 процентов избирателей в голосовании на думских выборах участия не принимали, а пять процентов проголосовали против всех, то получается, что за кремлевскую партию свои голоса отдали в целом только 16 процентов всех избирателей. Если еще учесть фальсификацию, а также масштабное использование административного ресурса, то этот режим поддерживают примерно десять процентов граждан.
Кремль, поддерживая праворадикальные партий, способствует не только одичанию общества, он питает потенциал насилия, который однажды может обернуться против него самого.
В перспективе этой клиентуре будет мало стычек на Кавказе или провокационных действий в отношении соседних государств, например, в виде открытой поддержки этнических групп в Грузии. Национализм и имперские амбиции идут в России рука об руку. Впрочем, Москве достичь свои цели по-настоящему не удастся. Политика конфронтации, напротив, будет продолжать ослаблять центр и вынуждать откладывать преобразования в стране. Путин с этой точки зрения не является гарантом, каковым его представляет Запад.
