На Западе существуют совершенно разные представления о происходящем в России. Зарубежный деловой мир приветствует новую стабильность в стране. Возврат к власти прежних коммунистов, превращение России в мафиозное государство, отмеченное печатью эгоистичных олигархов, распад ядерной державы на несколько небольших государств: все эти варианты развития ситуации, вызывавшие в девяностые годы озабоченность на Западе, могут быть сегодня с повестки дня сняты. Не зря канцлер Германии Герхард Шредер (Gerhard Schroeder) сказал год назад в рамках Петербургского диалога, 'что германо-российские отношения в последние сто лет еще никогда не были такими хорошими, как сегодня'.
Такую точку зрения разделяют не все политики и наблюдатели. В кругах представителей европейского парламента и в Европейской комиссии считают, что отношение Запада к России 'становится все хуже'. Государственный секретарь США Колин Пауэлл (Colin Powell) писал несколько недель назад в российской газете 'Известия', что дефицит демократии в России 'вызывает озабоченность'. На недавно проходившем в Берлине 7-м форуме ЕС-Россия и организованном Немецким обществом по вопросам внешней политики, высокопоставленные западные и российские политики пикировались как во времена 'холодной войны'.
На первый взгляд ухудшение политического климата выглядит непонятным. Россия во внутриполитическом плане стабильна, как никогда за всю свою новейшую историю, российская экономика считается самой динамично развивающейся в мире, а Москва хотела бы жить в согласии со всеми без исключения. Она поддерживает партнерские отношения с США, с ЕС, с Китаем, с Индией, с Турцией, с Израилем и с арабским миром. Критика по поводу недостатка демократии воспринимается в России как желание Запада поучить. У Москвы у самой есть претензии к Западу, который-де рассматривает развитие ситуации в постсоветской России с другой временной перспективы: Европа, мол, в конце концов, и сама стала демократической не за одно десятилетие.
Запад все же опасается, что Россия может пойти в совершенно обратном от демократических реформ направлении. В девяностые годы Запад с готовностью оказал помощь экономически слабой России, так как Москва в своем государственном строительстве взяла в качестве образца демократическую модель. Сегодня российская экономика снова твердо стоит на ногах, введены западные стандарты руководства в экономике, частная собственность полностью легализована, устранены бюрократические препоны. Однако внутри российской элиты потребность в демократии сегодня меньше, чем в требовании обязательного возврата стране статуса великой державы. Громадные прибыли, получаемые от экспорта энергоносителей, инвестируются в сферу энергетики, транспорта и вооружений. Проведением крупномасштабных учений Россия демонстрирует свою вновь обретенную силу. Однако сильная, но одновременно авторитарно управляемая Россия вызывает на Западе тревогу по поводу новой опасности с Востока.
Если первый президентский срок Владимира Путина, начавшийся в 2000 году, послужил началом почти чрезмерного сближения между Западом и Россией, а Путин со своим телефонным звонком американскому президенту Джорджу Бушу (George Bush) после террористических актов, совершенных 11-го сентября 2001 года, превратил свою страну на какое-то время даже в союзника Соединенных Штатов по антитеррористической коалиции, то второй срок пребывания Путина у власти начинается с нового серьезного конфликта интересов между Западом и Россией. Из субъекта западной политики страна вновь превратилась в ее объект.
Исторический контраст
2004 год будет для России важным юбилейным годом по нескольким причинам. 15 лет назад в Восточной Европе имели место 'мягкие революции', Москва не пошла на военное вмешательство, чему способствовал распад Варшавского Договора. 15 лет назад пала Берлинская стена и Германия воссоединилась - не без благосклонного отношения к этому процессу со стороны Москвы. И 15 лет назад в Советском Союзе состоялись первые в российской истории свободные парламентские выборы, в ходе которых демократы во главе с Борисом Ельциным нанесли смертельный удар по Коммунистической партии. Десять лет назад Ельцин подписал так называемый Договор о партнерстве и сотрудничестве с Европейским союзом. Был заложен фундамент тесного сотрудничества между расширяющимся в восточном направлении ЕС и демократической Россией. Десятилетний юбилей дает для торжеств мало оснований: в декабре 1994 года началась первая чеченская война.
Сравнение между тогдашней и сегодняшней Россией более разительным не может и быть. В конце восьмидесятых и в начале девяностых годов Россия переживала звездный час демократии. Во внутренней политике слово было за демократическими силами, новая либеральная Россия избавлялась от своего тоталитарного прошлого. Появились демократия и рыночная экономика, был распущен прежний аппарат спецслужб. Советские войска были выведены из всех стран Восточной Европы и из вновь появившихся на базе прежних советских республик независимых государств. И Михаил Горбачев и его преемник в Кремле Ельцин радикально открыли страну в направлении Запада. Российские элиты открыто говорили о своем желании стать частью Запада. Сотрудничество Запада с Россией на международном уровне стало составной частью складывающегося нового мирового порядка.
И что же сегодня? Россия, по сравнению с девяностыми годами, - более стабильное государство с по-новому осваиваемыми ресурсами, которые дают стране перспективу постепенного возврата статуса великой державы. Россия больше не зависит от западных кредитов.
Стабильность была достигнута благодаря демократическим процессам. Выборы в Думу в декабре 2003 года стали вехой в новом периоде российской истории: произошла маргинализация коммунистов и демократов, в парламенте возникла новая однопартийная система, по всей стране сложилась система 'управляемой демократии', в которой понятие 'реформа' было подменено определением 'преобразования', а 'гражданское общество' - 'национальным консенсусом'. Теперь скептики предостерегают от создания во второй президентский срок Путина системы 'управляемой экономики'.
Собственно, нынешняя ситуация является логическим итогом национальной катастрофы в девяностые годы. Либеральные процессы во внутренней и внешней политике нашли свое завершение не при Путине, а в конце первого периода правления Ельцина. Последний после силового разгрома парламента в октябре 1993 года создал новую властную систему, в которой ведущую роль снова стали играть спецслужбы и военно-промышленный комплекс. Они несли такую же ответственность за первую чеченскую войну, как и за отказ от прозападной внешней политики и за отказ от процесса преобразований. Но бывшие советские руководители промышленности были не в состоянии проводить в стране необходимые экономические реформы.
Ельцин с тем, чтобы обеспечить свое переизбрание летом 1996 года, заключил с хозяевами новых финансовых и информационных холдингов политический союз, вознаградив их за поддержку, передачей им очередных стратегически важных сырьевых ресурсов страны и важных промышленных предприятий. В России возникла так называемая олигархическая система. Население и политика реформ от этого ничего не выгадали. Наоборот, в 1998 году произошел коллапс всей экономики. Испугавшийся Ельцин передал часть своей власти коммунистам, но и они не справились с тенденциями распада и экономическими проблемами. В конечном итоге, явно обессилевший и постаревший Ельцин не нашел ничего иного, как передать решение проблемы стабилизации России в руки спецслужб.
Большей пропасти между политикой Ельцина и Путина не могло и быть. Словно по волшебству, он снова поднял страну. С российской точки зрения его политика - будто никогда не знающая конца история успеха. При нем в 1999 году начался экономический рост на уровне пяти процентов ежегодно. Его партия 'Единая Россия' в 1999 году сразу же получила большинство мест в Думе, сам Путин вскоре после этого одержал в первом туре победу на президентских выборах. Российские военные снова завоевали сепаратистскую автономную республику Чечня, был избран новый президент Ахмад Кадыров, бывший чеченский муфтий, находящийся в опале у ЕС, но признанный в арабском мире и в США.
Вскоре после своего избрания Путин поделил дрейфующие в разные стороны 89 субъектов Федерации на семь новых федеральных округов. Совет Федерации - палата представителей регионов, которая в бытность Ельцина занималась в большей степени противопоставлением своих интересов интересам центра, тоже был взят под контроль. Одновременно в России в связи с высокими мировыми ценами на энергоносители, в результате чего она как один из важнейших их экспортеров, естественно, выигрывала, наметился экономический подъем, которого еще не знавало ныне живущее в стране поколение.
В то же время Путин раз за разом освобождался от своих политических противников: сначала от олигархов Бориса Березовского и Владимира Гусинского, затем от руководства концерна ЮКОС, глава которого Михаил Ходорковский был отправлен Кремлем в политическое заточение. Перед думскими и президентскими выборами в 2003 и 2004 годах Путин, наконец, отправил в отставку под бурные аплодисменты населения премьер-министра Михаила Касьянова и главу президентской администрации Александра Волошина - двух последних представителей прежнего ельцинского режима.
Путинская машина власти функционировала прекрасно, ее усилия были направлены на получение максимально возможного контроля и на успех. На выборах в Думу в декабре 2003 года путинская партия 'Единая Россия' получила парламентское большинство в две трети голосов, взяв под свой полный контроль законодательную власть. Путин после победы на президентских выборах 14-го марта получил более широкие властные полномочия, чем большинство русских царей и генеральных секретарей до него. В стране можно больше не опасаться оппозиции. Его власть базируется, что с трудом понимается на Западе, на широкой поддержке населения, а это наделяет ее в России необходимой легитимностью.
С начала своего правления Путин скользит по не спадающей волне патриотизма. Большинство россиян хочет жить в однородном культурном пространстве с коллективистскими и патриархальными чертами, своими собственными ценностями и в силу этого - со своими собственными национальными интересами. Если бы речь шла о сторонниках, то демократических выборов, свободной прессы, парламента и партий могло бы и вовсе не быть. Большой поддержкой пользуется внешняя политика Путина, которая привела к тому, что Россия больше не выступает на мировой арене в качестве проигравшего участника 'холодной войны'. В этой связи не следует забывать, что многие люди в России все еще не преодолели шок, вызванный неожиданным исчезновением империи, с которой они себя идентифицировали.
Разногласия с ЕС и США
Вокруг подписанного в 1994 году Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Европейским союзом и Россией разгорелся спор. Россия выступает против автоматического распространения положений соглашения на девять новых стран-членов ЕС, поскольку она опасается большого экономического ущерба в области своей традиционной торговли с центрально-европейскими и восточно-европейскими странами. Два года назад аналогичный спор между Брюсселем и Москвой возникал в связи с введением визового режима для российских граждан в транспортном сообщении между будущим анклавом на территории ЕС - Калининградской областью - и российской метрополией. Российские политики считают расширение ЕС на восток для своей страны большим вызовом, чем расширение на восток НАТО.
Официальная российская политика, очевидно, разобралась в процессе расширения ЕС на восток. ЕС был для России долгое время всего лишь выгодным экономическим рынком. Когда же теперь Брюссель начал говорить с Москвой жестким языком политики, Кремль явно оказался сбитым с толку. До этого Россия не воспринимала всерьез формирование собственной европейской внешней и оборонной политики ЕС. Все более заметное желание Союза проводить миротворческие операции не только на Балканах и в Африке, но и в Молдавии и на Южном Кавказе, наталкивается на сопротивление Москвы.
Две группы разных интересов сталкиваются сразу же с началом второго президентского срока Путина. С одной стороны, ЕС в составе 25 государств-членов принимает совместные усилия с тем, чтобы теснее привязать к себе в экономическом плане и в вопросах безопасности свое 'новое зарубежье', то есть ориентированные на Запад бывшие советские республики. Нельзя исключать, что этому процессу могут придать новый импульс США, выдвинув идею третьего этапа расширения НАТО на восток вплоть до Каспийского моря. С другой стороны, экономически окрепшая Россия видит себя в состоянии проводить свои собственные интересы на территории бывшего Советского Союза, связанные с реинтеграцией. Создание 'единого экономического пространства' Россией, Украиной, Казахстаном и Белоруссией является вехой в этой политике. Если бы речь шла о Москве, то она была бы за то, чтобы в скором времени в СНГ появился новый договор о коллективной обороне.
Господствующие элиты в государствах СНГ хотят более масштабного сотрудничества с Западом, так как испытывают перед Россией страх за свой суверенитет. С другой стороны, они опасаются, что излишняя близость к Западу заставит их принимать помощь по линии демократизации своих стран, что может ослабить их авторитарные режимы. Кроме того, ЕС практически почти ничего не инвестирует в страны СНГ, тогда, как российские компании уже давно овладели там стратегически важными отраслями промышленности. Россия во второй президентский срок Путина не побоится того, чтобы добиваться своих целей реинтеграции также с помощью оказания экономического давления и применения санкций, как это было недавно в случае с прекращением поставок природного газа в Белоруссию.
Спор становится все жестче. Москва собирается отказываться от своих обязательств, взятых ею на саммите ОБСЕ в Стамбуле в конце 1999 года, относительно вывода российских войск из Молдавии и Грузии, а не выполнять их. Словно по волшебству, в конце 2003 года у Москвы в рамках будущего урегулирования ситуации в Молдавии неожиданно появился свой собственный план создания конфедерации, реализацию которого в самый последний момент остановили США и ЕС. План закрепил бы пребывание российских войск в сепаратистской республике Приднестровье и уничтожил бы в зародыше всякое значение любых инициатив ЕС, направленных на преодоление тлеющего конфликта. Что касается Грузии, то министр обороны Сергей Иванов заявил в январе 2004 года, что в ближайшее время вывод российских войск из кавказской республики не планируется.
Таким образом, на юге СНГ сталкиваются российские великодержавные интересы, европейские интересы в области безопасности и амбиции США как сверхдержавы, что не сулит ничего хорошего для будущего. Больше не идет речь о стратегическом сотрудничестве России и Запада в рамках антитеррористической коалиции. Россия рассматривает как афронт сохранение присутствия американских войск в Средней Азии, а также отправку на Южный Кавказ новых американских элитных подразделений, которым, возможно, предстоит обеспечивать безопасность в ходе строительства стратегически важного нефтепровода из Баку в Турцию через Грузию.
Россия надеялась, что безоговорочно поддержав Америку после событий 11-го сентября, ее вновь будут рассматривать в сфере мировой политики как равного партнера США. Она собиралась на равных определять политику на Ближнем и Среднем Востоке. Кроме того, Москва после своего вступления в антитеррористический альянс ожидала больших уступок со стороны Запада относительно своих действий, направленных против боевиков и террористов в Чечне. В последнее время на повестке дня европейской политики в отношении России снова встал вопрос о соблюдении прав человека в Чечне.
Политика сдерживания?
Конфликт разворачивается вокруг вопроса о будущем Европы. Россия не приемлет Европу, строящуюся исключительно на базе ЕС. Она требует соучастия в формировании будущего общеевропейского континента и напоминает о своей исторической, стабилизирующей роли, которую играла со времени Петра Великого. Если такая страна, как Турция, которая, кстати, одновременно готова принять западные ценности, нечто подобного только желает, то Россия видит себя уже составной частью Европы - со своей традиционной системой ценностей. В ходе расширения ЕС на восток неожиданно жестко столкнулись разные геополитические амбиции, две разные культуры и разные экономические интересы.
Весной 2003 года Россия надеялась путем своего участия в оси Берлин-Москва-Париж, направленной против войны в Ираке, утвердить свое право на соучастие в принятии решений и даже на руководящую роль в европейских делах. Видимо, именно в данном случае Москва переоценила европейскую карту. ЕС сам был шокирован глубиной своего раскола в иракском вопросе. В последствии европейцы снова искали согласия с Америкой, 'старые' европейцы пошли на согласие с 'новыми', трансатлантическое сообщество и ЕС вскоре опять достигли единства. Но Россия все больше теряла связь с европейскими процессами. Разрыв России с остальной Европой становился все большим, прежде всего, из-за антироссийской позиции, занятой в ЕС новыми государствами-членами ЕС - бывшими государствами Варшавского Договора.
Одновременно Россия снова оказалась в ссоре с США, в результате чего еще больше отдалилась от Запада. Арестом Ходорковского, который незадолго до этого признался, что продажей своей компании концернам 'Exxon-Mobile' или 'Chevron' он открывает американским нефтяным гигантам путь к стратегическим резервам энергоносителей Сибири, был тут же положен конец американо-российскому альянсу, о чем с такой похвалой шел разговор ранее. С той поры больше не заходит речь о том, чтобы поставки российских энергоносителей стали альтернативой нефти из стран Персидского залива. Взамен консервативные американские политики требуют исключения России из 'Восьмерки'.
В свою очередь, российские политики в ответ пригрозили выходом из Соглашения о партнерстве и сотрудничестве с ЕС и из договора о сотрудничестве в Европе, прекращением всякого сотрудничества с НАТО и ОБСЕ, а также выходом из Совета Европы. Москва упорно отказывается подписывать Киотский протокол. Ответ ЕС тоже может оказаться жестким: Россия может быть не принята во Всемирную торговую организацию, Россия может быть лишена статуса страны с рыночной экономикой.
Прежние, зарекомендовавшие себя в девяностые годы инструменты западной политики в отношении России оказались неожиданно негодными. Приведение их в порядок является первоочередной задачей ближайших месяцев. Будет ли это новый Совет безопасности ЕС-Россия на базе реформированной ОБСЕ, над чем осторожно размышляют во Франции и в Германии, или же рассмотрение возможности возвращения России в рамки конструктивного партнерства с Западом с помощью упрочения позиций Совета безопасности ООН, покажут первые три месяца после переизбрания Путина. В то же время возвращение к политике сдерживания по отношению к авторитарной и имперской России потребовало бы создания совершенно новых структур западной политики, над этим до сегодняшнего дня еще никто всерьез не задумывался.
Кто потерял Россию?
Трудно говорить, но кажется, под угрозой оказалась путинская политика открытости по отношению к Западу периода 2000/2001 годов, целями которой было окончательное завершение 'холодной войны', создание четырех 'единых пространств' ЕС и России, активное партнерство с США в области энергетики, использование сибирского сырьевого потенциала в странах ЕС и переплетение оборонного комплекса второй ядерной державы мира с мощностями Запада. Эта политика переживает переломный момент.
Напрашиваются параллели с Ельциным. Его первый президентский срок тоже проходил под знаком желания российских элит быть частью Запада. Российское наступление провалилось из-за излишне высоких ожиданий с обеих сторон. Либерального министра иностранных дел Андрея Козырева сменил глава разведки Евгений Примаков - и с политикой открытости по отношению к Западу было покончено. Война НАТО в Косово и вторая чеченская война России ухудшили обстановку. После финансового кризиса 1998 года западные инвесторы в панике ушли с российского рынка.
Не постигнет ли такая же судьба и второй президентский срок Путина? В центре внимания окажется вскоре дискуссия на тему 'Кто потерял Россию?', развернувшаяся в последние годы эпохи Клинтона (Clinton), как и вопрос, почему провалилась и вторая со времени распада СССР историческая попытка России причалить к Западу. Президентская кампания в США лишь еще больше ужесточит на Западе критику в отношении России. В результате в отношениях между Вашингтоном и Москвой может, по меньшей мере, на год, возникнуть вакуум. ЕС, который в схожей ситуации в 2000 году взял инициативу, что касается России, в свои руки, сегодня занят результатами своего собственного расширения. Кроме того, западные европейцы вынуждены согласовывать свою будущую российскую политику с новыми государствами-членами Союза, где существуют известные предубеждения и определенная русофобия.
Для Запада процесс преобразований в России потерял притягательность. Спустя 15 лет после падения Берлинской стены, надежды на скорую демократизацию России и на открытие ею своих выгодных рынков не оправдались. Мечту об интеграции России с Западом в ближайшие два десятилетия реализовать не удастся. Россия, реформирующая свою экономику, но одновременно не желающая больше ничего знать о демократизации своих институтов и общества, будет рассматриваться в ЕС как непредсказуемое и чуждое образование - такую Россию Европейский союз хочет держать на дистанции.
Варианты Запада
Действительно ли Соединенные Штаты и Европейский союз пойдут на разрыв партнерских отношений с Россией из-за таких проблем, как Чечня, Ходорковский и свобода прессы? Или же они воспользуются нынешними конфликтами в качестве повода для того, чтобы подвергнуть прежнее партнерство трезвому анализу, как это потребовала в своем документе стратегического характера от 9-го февраля 2004 года Еврокомиссия? Можно было бы по-новому определить рамки и возможности партнерства с тем, чтобы не прерывать неизбежный диалог и с Россией, выступающей более уверенно, и для того, чтобы, при всей справедливости критики, поставить этот диалог в реалистичное русло.
Сам Путин в достаточной мере прагматик, чтобы понять, что у радикальной открытости по отношению к Западу, как и у политики, зацикленной на российских великодержавных интересах, существуют границы. С назначением в марте 2004 года специалиста по вопросам ВТО и ЕС Михаила Фрадкова новым премьер-министром Путин демонстративно указывает на приоритеты своей политики во второй срок пребывания у власти. Россия хотела бы как можно скорее интегрироваться в мировую экономику. Дальновидные политики в России понимают, что их страна без помощи Запада в области технологий не сможет добиться успеха в трудном процессе преобразований, и что Россия как культурная нация может найти свое место лишь внутри европейской цивилизации. Сегодня хватает взаимного доверия, чтобы экономика могла сделать навстречу друг другу первые шаги на пути к интеграции. Если будет ясно, что Россия с ее новым военным потенциалом не преследует цели воссоздания Советского Союза, то возможным может стать партнерство в области безопасности - как второй шаг на пути к интеграции.
Дальновидные политики, несмотря на существующий на Западе страх перед излишним расширением ЕС в сторону востока, понимают, что стабилизация на общеевропейском континенте может быть достигнута в долгосрочном плане только с помощью мирной, находящейся в союзе с Западом Россией. Без рыночной и демократической России вряд ли могут быть достигнуты стабильность и благополучие и на европейском континенте.
Было бы неверным делать поспешные выводы относительно непредсказуемости России. Россия после завершения 'холодной войны' еще не нашла своего места в мировом порядке, еще продолжается после почти 80-летнего коммунистического господства и поиск своего собственного 'я'. России нужна более активная роль в процессах европейской интеграции, которую она еще и сама не определила для себя самой. Президент Франции Жак Ширак (Jacques Chirac) в речи, с которой он выступил 24-го февраля 2004 года в Будапеште, попытался встать на защиту России. ЕС должен уважать интересы России и проводить в отношении Москвы менее эгоистично-бюрократическую политику. Выступление Ширака в защиту Путина было не столь неуклюжим, как выступление бывшего президента Совета ЕС Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi), который во время саммита ЕС-Россия в Риме осенью 2003 года назвал сообщения западных средств массовой информации о Чечне и Ходорковском ложью.
Немецкий канцлер тоже мог бы после переизбрания Путина сделать новые позитивные акценты в своей российской политике. Стратегическое партнерство между Россией и Западом должно оставаться составной частью нового мирового порядка. Два с половиной года назад Путин в своей речи, с которой он выступил 25-го сентября 2001 года в немецком бундестаге, заявил об окончании, как он это себе представлял, 'холодной войны', призвав Европейский союз, 'объединить свои возможности с российскими возможностями - человеческими, территориальными и сырьевыми, - а также экономический, культурный и оборонный потенциалы'. До сих пор Путин на свою историческую речь не получил исторического ответа. В состоянии ли Европа, Запад вообще дать позитивный ответ? Или же считается, что нужно дождаться завершения процесса преобразований? 15-я годовщина со дня падения Берлинской стены могла бы стать для Шредера поводом для того, чтобы дать ответ России, - будем надеяться в духе дискуссии по вопросу 'Кто потерял Россию?'.
