Лимински: Господин Берендт, можно ли считать уместной реакцию демократически избранного президента, когда он грозит местью?
Вольфганг Берендт (Wolfgang Behrendt): Уместной ее наверняка, не назовешь. Кстати, кто знает Путина, тот должен был бы ожидать, что он будет угрожать расплатой и проявит себя сильным человеком, но я боюсь, что это приведет лишь к дальнейшей эскалации.
Лимински: Путин не собирался менять чеченскую политику. Какой могла бы быть, по Вашему мнению, альтернатива?
Берендт: Я думаю, и это, очевидно, и находит свое подтверждение в данном террористическом акте, что все попытки добиться нормализации провалились. Я считаю, что ожесточенность достигла такого уровня, что необходимо посредничество международного сообщества.
Лимински: И кто может стать посредником?
Берендт: Ну, в свое время предлагал себя Совет Европы, он даже пытался сделать первые шаги. Мы образовали совместную рабочую группу из представителей Парламентской ассамблеи Совета Европы и депутатов российской Думы. Мы пригласили принять в ней участие чеченцев. Но, к сожалению, обнаружилось, что российская сторона рассматривала все это в той или иной степени всего лишь как мероприятие, служащее подтверждению ее алиби. Реальной готовности воспользоваться поддержкой Совета Европы не было. Я думаю, это была ошибка, так как ситуация показывает, что Россия, совершенно очевидно, справиться с проблемой в одиночку не в состоянии.
Лимински: Американцы тоже проявляют сдержанность. Права человека в Чечне попираются. После обвинений британцев и американцев в применении пыток в Ираке становится, видимо, понятней, почему Вашингтон и Лондон почти не протестуют по поводу чеченской политики Москвы. Вы видите различия в процессах в Чечне и тем, что происходит в Ираке?
Берендт: Можно без всяких сомнений говорить о том, что речь в обоих случаях идет о грубых нарушениях прав человека. Если сталкиваешься с последними обвинениями, связанными с Ираком, то большой разницы нет. Я допускаю, что если говорить об американцах,то они в целом пытаются избегать нарушений прав человека. В Чечне же правозащитные организации и Совет Европы вынуждены не один год подвергать по праву критике постоянное нарушение прав человека.
Лимински: Как в России обстоит дело со свободой прессы? Могут ли газеты еще свободно и без всякого риска информировать о Путине, о Чечне?
Берендт: Нет, я думаю, что свободы прессы в том смысле, в котором ее понимаем мы, в России не существует. Средства массовой информации находятся в целом под контролем государства, за небольшими нюансами, а мнение оппозиции в большей своей мере до общественности не доходит.
Лимински: Продолжится, видимо, развитие экономики. Государственные институты остаются под президентским контролем. Как Вы думаете, можно ли считать Путина российским Пиночетом (Pinochet)?
Берендт: Я бы не стал заходить так далеко и сравнивать его с Пиночетом. Он, наверняка, очень авторитарный президент, а Россия очень далека от демократии. Впрочем, следует учитывать то, что нет никакого опыта в плане демократии, что отсутствуют необходимые для этого институты, и что российское население в своем большинстве не воспринимает это как диктатуру. С этой точки зрения мне кажется сравнение с Чили тех лет все же не совсем корректным.
Лимински: У нас Путин считается другом. Иногда он становится несущей опорой вроображаемой оси Париж-Берлин-Москва. Насколько предсказуема внешняя политика Путина? Ведь предсказуемость это условие для немецких инвестиций в России.
Берендт: Да, без сомнений, существует не только эта ось. В целом и весь ЕС видит в Путине определенного гаранта определенной стабильности, а также последовательности российской внешней политики. Именно по этой причине позиция относительно второй чеченской фоны была такой исключительно сдержанной. Американцы, без сомнений, не в состоянии взять на себя роль посредника. Они этого не могут сделать и по той причине, что у них у самих хватает проблем, но мне хотелось бы более активных действий Европейского союза. Хотелось бы, чтобы он более активно добивался, чтобы Путин воспользовался международной помощью.
Лимински: Это должно быть связано также с более жесткой критикой?
Берендт: Да, это, без сомнений, правильно. Я думаю, что следует более четко и недвусмысленно излагать свою точку зрения. И нет никакого смысла в том, что положение дел во время переговоров с российским государственным руководством приукрашивается или же решение вопросов кладется под сукно.
