Что значат воскресные события в Грозном для внутриполитической ситуации в России? Какие выводы должны сделать из последних событий друзья и партнеры России?
Бааг: Можно ли рассматривать покушение на Кадырова как целенаправленное унижение Путина и его чеченской политики?
Генрих Фогель (Heinrich Vogel): Определенным образом это удар по его тезису, по его утверждению, что он, мол, с избранием Кадырова нашел политическое решение проблемы Чечни. В это никто, кто знает регион, потенциал насилия и разочарования последних десяти-пятнадцати лет, собственно, и не верил. Все, собственно, ожидали нечто подобное, и мы оказались снова в том же положении, с которого начинали.
Бааг: Как Вы думаете, последует ли после покушения, реакции на него ужесточение действий режима? Собственно, какие варианты есть у Путина в Чечне?
Фогель: Собственно, очень мало. Это самое трагичное в ситуации, когда совершается один террористический акт за другим. И каждая новая реакция государства уменьшает количество вариантов. Дело в том, что глубина отчаяния по поводу масштабов насилия, отсутствия экономических перспектив, вообще, что касается границ возможного для обеспечения населения хотя бы минимумом безопасности, достигла таких масштабов, что вряд ли можно разрядить ситуацию символическими действиями и заменой руководителя или обещаниями. Эскалация зашла слишком далеко. Единственное, что остается, попытаться ограничить активный, мотивированный, прежде всего, исламистами террор, применяя методы максимально эффективной разъяснительной работы, разведки и возможности милиции. В дополнение к этому следует попытаться применить такие принципы, как транспарентность применяемых методов и возможность проверки обвинений и правомочности действий, то есть, ввести, по меньшей мере, элемент надежды на создание фундамента правового государства.
Бааг: Можно ли считать вообще возможным или целесообразным подключение международных структур?
Фогель: Это могло бы привнести элемент доверия в благоразумные намерения. Я исключаю, что Кремль и Путин согласятся с подобным международным участием, поскольку Кремль настаивает на своих национальных суверенных правах в разрешении внутренних конфликтов и проблем.
Бааг: Возможно ли и желательно ли более тесное сближение США и России в ближайшей перспективе с учетом последних событий и определенной безвыходности положения?
Фогель: Да, сближение уже давно произошло под лозунгом войны против террора, когда Путин, благодаря своему неожиданному заявлению о солидарности с США после террористических актов в Нью-Йорке и в Вашингтоне, якобы сделал разворот в сторону Запада. Вашингтон расплатился за это примечательной сдержанностью, что касается критики действий России в Чечне. Существует альянс, направленный против террора, который, однако, получает рискованный крен в выборе союзников, в выборе методов, и который накладывает отпечаток на внутриполитическую атмосферу в России. Российское руководство ссылается на полную свободу действий, которую ему предоставила Америка.
Бааг: Какие выводы должны сделать европейские, немецкие политики из случившегося?
Фогель: Чего нельзя избегать, так это откровенного разговора с Кремлем. Надо открыто поднять вопрос о противоречии между претензией на восстановление порядка, и средствами, с помощью которых Москва добивается реализации этой цели. Это не только задача друзей, которые встречаются регулярно на высшем уровне, но и представителей европейских учреждений практически на каждой встрече с российскими партнерами, встречах европейского формата, на политическом уровне, на культурном. Этот диалог должен быть откровенным.
