Бедность и корпоративная коррупция говорят о том, что капитализм в этой посткоммунистической стране 'не работает'. Теперь на помощь должна прийти Европа.
На первый взгляд все выглядит потрясающе. В Москве сохранилось все то, что мы помним еще по коммунистическим временам - те же широкие улицы, удивительное метро и необычная сталинская готика в сочетании с луковками церквей. Но теперь это, несомненно, капиталистический город. За ваше внимание соревнуются фешенебельные автосалоны и реклама дорогой парфюмерии: пробки в 'часы пик' напоминают Нью-Йорк или Лос-Анджелес.
В этом десятимиллионном городе почти нет безработицы, цены на недвижимость растут как на дрожжах, в клубах аншлаги, а проблемы переходного периода, похоже, отходят на задний план. Москва лидирует: вскоре за ней последует вся Россия.
Но стоит копнуть чуть глубже, и вы видите, насколько глубоки, а возможно и неизлечимы, раны, нанесенные коммунизмом. Да, в Москве существует полная занятость, но жизненный уровень остается низким. Для большинства, как сказал мне один москвич, жизнь - это ежедневная борьба за существование. Возможно, у нарождающегося 'высшего среднего класса' - корпоративных менеджеров - дела идут совсем неплохо, но средняя зарплата в городе ненамного превышает 150 фунтов в месяц. Да, цены здесь где-то на треть ниже западных, но это ничуть не компенсирует разницу в доходах. Алкоголизм распространен повсеместно. Продолжительность жизни снижается.
В Москве находятся штаб-квартиры практически всех крупнейших российских компаний. Здесь же - резиденция правительства этой стасорокапятимиллионной страны с высокоцентрализованной системой управления. В Москву стекаются доходы от экономики, основанной, по сути, на нефтедолларах: на нефтегазовый сектор приходится 28% ВВП страны. Неравенство между Москвой и остальной Россией просто поражает, но теперь неравенство - одна из реалий российской жизни. Если жизнь нелегка в Москве, то страшно даже подумать, какова она в остальной России - где средняя зарплата не превышает 50 фунтов в месяц. Неудивительно, что Михаил Фрадков, утвержденный в среду в должности премьер-министра, вторя, как и положено, своему начальнику - президенту Путину - объявил сокращение бедности своей первоочередной задачей.
Несмотря на экономический рост, связанный главным образом с постоянно растущими нефтяными доходами и высокими ценами на нефть, у правительства нет оснований 'почивать на лаврах'. Чтобы вырваться из заколдованного круга повсеместно низкой производительности труда, низких зарплат и прежней структуры экономики, теряющей конкурентоспособность с каждым годом - приватизированная и защищенная протекционистскими мерами автомобильная промышленность России так еще и не запустила в производство новые модели - необходимо больше инвестиций. Для этого, в свою очередь, организационная структура корпоративного и финансового сектора должна способствовать росту инвестиций, а класс бизнесменов - стремиться вкладывать свои капиталы. Ни того, ни другого в России не наблюдается.
Новых олигархов критикуют за их богатство - состояние 36 миллиардеров равняется 24% российского ВВП - но это критика не по существу. Богатство им можно было бы простить, если бы они выполнили свою часть условий приватизации - создали образцовый бизнес и приняли на себя встречные обязательства по отношению к обществу, к которому принадлежат. Вот один пример, позволяющий проиллюстрировать, о чем идет речь: в список богатейших людей страны входит Елена Батурина, жена московского мэра, владеющая строительной компанией 'Интеко': мало кто из москвичей поверит, что она могла сколотить такое состояние без помощи мужа, хотя доказать здесь ничего нельзя.
Именно в этом проявляется наследие коммунизма - да и докоммунистического прошлого России - бросающее на страну густую тень. Авторитарные традиции укоренились глубоко; концепции плюрализма просто не существует. К примеру, в корпоративном законодательстве, и, что еще важнее, в деловой практике, миноритарные акционеры просто бесправны. При поглощении одной корпорации другой либо владелец, либо менеджеры поглощаемой фирмы, еще в ходе переговоров просто переводят ее активы в другое место, и по завершении сделки миноритарным акционерам и новому владельцу достается лишь пустая оболочка. Идея о том, что миноритарные акционеры могут и должны, как в этическом, так и в правовом плане, иметь право привлекать владельцев и менеджеров корпорации к ответу за их действия - возможна на другой, плюралистской планете. Владелец контрольного пакета - царь (или царица) всего, что находится в его (ее) ведении. Доходы перекачиваются в оффшорные безналоговые зоны. Мошенничество, рэкет и коррупция распространены повсеместно. Этика честных 'как перед богом' инвестиций и деловых операций отнюдь не является преобладающей.
Как сказал мне один из разработчиков программы приватизации, он теперь жалеет о том, что Россия позаимствовала у Запада доктрину ограниченной ответственности: она позволяет собственникам-олигархам слишком бесцеремонно и безответственно относиться к собственному бизнесу. Чтобы нувориши-олигархи осознали необходимость честного ведения дел, над ними должна постоянно нависать угроза банкротства. В этом и заключается весь трагизм ситуации, связанной с арестом Михаила Ходорковского, бывшего главы нефтяного гиганта 'ЮКОС'. Под давлением Уолл-стрита Ходорковский решил придать операциям 'ЮКОСа' большую прозрачность, тем самым дав в руки Путину доказательства налоговых махинаций, которые другие компании тщательно скрывают. Российский бизнес понял: прозрачность по западному образцу и порядочность в области корпоративного управления не сулит ничего хорошего.
Реакция Путина носила инстинктивно 'российский' характер. Ему представилась возможность ликвидировать альтернативный источник влияния. Будь Ходорковский 'приближенным' Кремля, его возможно и пощадили бы. Урок номер два: держитесь поближе к Кремлю.
В России все это воспринимается как кризис либерализма, но при всех сожалениях и разочарованиях, связанных с тем, что надежды 1990х - на то, что Россия быстро превратится в богатую, либерально-капиталистическую, демократическую страну - не оправдались, это мало у кого вызывает гнев. Большинство россиян, с кем я говорил, похоже, смирились с новой политико-экономической реальностью. Они живут в условиях 'управляемой демократии', где результаты парламентских и президентских выборов срежиссированы заранее, пресса приведена к послушанию, спецслужбы вновь заняли господствующие позиции, а система централизованной административно-командной экономики восстанавливается. Возможно, в России такое развитие событий было неизбежно.
Если так, то Россия обречена на повсеместную бедность, неравенство и полную неподотчетность власти как в частном, так и в общественном секторе. Демократический плюрализм - не 'приятное излишество' западных демократий: он играет важнейшую роль в механизме нашего гражданского общества и капиталистической экономики. Подотчетность политиков и бизнесменов - это способ заставить их выполнять свои обязательства. Для России выбросить либерализм - а вместе с ним и плюрализм - на помойку значит закрыть себе путь к выходу из кризиса.
Творцы программы 'шоковой терапии' начала 1990х никогда не уделяли этому особого внимания - копируя идеи американских консерваторов, они просто говорили: 'частное' - значит лучшее, не понимая нюансов взаимосвязей между жизненно необходимой общественной сферой, независимой юридической системой и активной капиталистической экономикой. В отчаянии некоторые россияне задаются вопросом, не является ли сегодня внедрение европейской социально-экономической модели и более тесное партнерство с Европейским союзом единственным способом восстановить легитимность капитализма и плюрализма. Они правы - и Европейский союз не должен остаться к этому равнодушным.
Когда присутствуешь на концерте ведущей российской рок-группы 'Ленинград' в помещении заброшенного такового завода или восхищаешься оригинальностью российского искусства в Третьяковской галереи, ты со всей очевидностью понимаешь, что Россия - европейская страна, и ей необходимо немедленно приступить к укреплению этого аспекта своей культуры. Именно этого страстно желает российская молодежь. Мы, европейцы, должны продемонстрировать, что мы это понимаем. Чтобы эта многострадальная страна стала такой же, как мы, необходимо распахнуть перед ней двери: иначе нашим соседом вскоре станет куда более мрачная Россия.
