В воскресенье исполняется шестьдесят лет с того дня, когда союзники высадились на пляжах Нормандии. Вскоре после этого над большими городами оккупированных Нидерландов с самолетов разбрасывали газету 'Летучий голландец', в которой сообщалась эта радостная новость и были напечатаны фотографии операции 'Оверлорд'. Это было предвестием освобождения, хотя жители нидерландских областей выше великих рек должны были ждать свободы еще почти год.
Празднование высадки в Нормандии, начала наступления через Западную Европу к сердцу нацистской Германии на этот раз, по ряду причин, имеет особое значение. То, что было немыслимым во время пятидесятилетнего юбилея, сейчас станет фактом: присутствие немецкого канцлера в обществе высокопоставленных гостей из разных стран мира, среди которых президент России Путин и многие другие гости французского президента.
Какие изменения, произошедшие за последние десять лет, сделали это возможным? Не так много, кроме того, что прошло еще какое-то время с того дня, когда Адольф Гитлер наложил на себя руки. Уже несколько поколений немцев и французов почти не имеют понятия о многовековой вражде между этими двумя народами. Немецкие канцлеры и французские президенты один за другим в политическом и личном плане поддерживали друг с другом хорошие отношения. Между некоторыми из них отношения, может быть, были даже лучше, чем между Шредером и Шираком. Как и на долю Шредера, на долю его предшественника Коля пала 'милость позднего рождения', то есть, его не запятнало - не могло запятнать - нацистское прошлое.
Возможно, изменения произошли, благодаря утверждению так называемой 'берлинской республики' - явления, которое, по словам Шредера, сделало возможным нормализацию германской проблемы. Не только в практической политике, но и в оценке своей собственной истории немцы теперь считают себя вправе, точно так, как и другие народы, иметь свое собственное мнение. Массированные бомбежки немецких городов союзниками на последнем этапе войны открыто и критически обсуждаются в немецких средствах массовой информации. Причем прошлое Германии больше не является помехой этому. Одновременно многие немцы, прежде всего члены правительства, стали рассматривать битву за Европу как свое собственное освобождение от нацизма. При той оговорке, что на востоке страны люди смогли почувствовать себя свободными на 45 лет позже.
Присутствие немецкого канцлера на побережье Нормандии не подведет черту под историей. За этими нормандскими пляжами и на восточном фронте между июнем 1944 года и маем 1945 года погибли или были навсегда изуродованы миллионы немецких солдат, солдат, которые так же, как и их противники со стороны союзных войск, еще не покрыты пылью истории. В этом смысле, демонстрация примирения и согласия, имевшая место в воскресенье, еще рановата. Отец Шредера - один из тех, кто погиб тогда. Третий Рейх и все, что он натворил, в том числе - в Германии, не может и не должны быть вычеркнуты из европейской истории.
Было бы лучше, если бы немецкое участие определяло атмосферу торжественных мероприятий. Тогда они стали бы достойным продолжением предыдущих актов примирения: когда Коль и Миттеран, рука об руку, поминали под Верденом массовую бойню первой мировой войны, и когда, за годы до этого Вилли Брандт встал на колени перед памятником участникам еврейского сопротивления в Варшаве. Французско-немецкое и польско-немецкое примирение лежат в основе нового европейского единства, которое постепенно обретает конкретные очертания с 1958 года.
Само собой разумеется, на мероприятиях по поводу годовщины высадки в Нормандии присутствуют и союзники - американцы и канадцы. Без них и без их жертв история Европы второй половины двадцатого века приняла бы иной оборот. Их победа над нацистами дала другой, лучшей Европе шанс на выживание и построение нового будущего.
Увы, шестидесятая годовщина высадки в Нормандии омрачена дешевой попыткой администрации Буша использовать празднование в своих политических целях. Недавно во время визита в Берлин советник по национальной безопасности Кондолиза Райс потревожила души погибших во время второй мировой войны американцев, чтобы указать европейцам на их долг, как его сегодня понимают в Вашингтоне. Она провела параллель между нацистской Германией и Ираком и заявила, что европейцы сегодня, по примеру американцев тогда, должны принести жертву ради демократизации Ирака. Райс сказала, что надеется, что 'все европейские страны помнят, как они были освобождены'. Иными словами: есть еще неоплаченный долг, но теперь вы получили возможность за него расквитаться.
Прежде всего, можно было бы возразить: будьте осторожны с историческими параллелями. Второе возражение: будьте, прежде всего, осторожны с историческими сравнениями со второй мировой войной. Гитлер и Мюнхен стали истертыми понятиями, которые используются кстати и некстати. Когда летом 1990 года Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, это давало все основания для совместной сильной реакции на такое нарушение международного права. Буш-старший, как важнейший из западных союзников, придал форму и направление ответным действиям.
То, что он затем сравнил Саддама с Гитлером, лишь привело к замешательству и отвлекло от того, из-за чего все происходило. Саддам был жестоким деспотом, напавшим на Иран и оккупировавшим Кувейт, но, в отличие от нацистского лидера, он не представлял угрозы для западных демократий. Подписание Великобританией мюнхенских соглашений, предоставивших Чехословакию капризам Гитлера, также не является уроком, который бы способствовал стабильности на Ближнем Востоке.
Битва за Нормандию привела к блестящей победе, сохранившей Европу для того, что мы позже назвали 'гражданским обществом' - фундаментом, на котором построены правовое государство и демократия. В Ираке американцы, а с ними и другие члены 'коалиции добровольцев' из-за своего миссионерства, тщеславия и мании величия пошли по ложному пути и увязли в болоте этнических и религиозных конфликтов и кровавого сопротивления их присутствию. Нормандия и Ирак принадлежат к разным эпохам и разным мирам.
Павших на берегах Нормандии надо поминать без всяких побочных целей. Они заслужили, чтобы к ним не взывали по делу, о котором они больше не могут судить. Нынешний президент Америки должен был бы продемонстрировать почтение.
