Люди, только что приехавшие из этой страны, не могут говорить ни о чем другом. Автомобили на улицах, где недавно передвигались велосипедисты. Красоты природы и творения рук человеческих: ах, какая огромная стена! Диктаторская власть и ее оригинальные манеры. Невероятная загрязненность. Невероятные темпы роста. Умопомрачительный потенциал рынка. И что важнее всего - сами размеры страны и ее история. Были ли еще страны, которые так быстро и так далеко продвигались в своем развитии?
Это похоже на описание сегодняшнего Китая. Однако на самом деле это описание Советского Союза эпохи 1920-х годов (стена не Великая Китайская, а кремлевская).
Сегодня мы знаем, что первые годы коммунизма были ужасными годами - смерти, голод, экономическое разорение. Тем не менее, в двадцатых годах прошлого столетия Россия вызывала огромный ажиотаж. При чем ажиотаж этот испытывали не только левые политики: он был широко распространен среди инвесторов и предпринимателей.
Зимой прошлого года, когда Китай вступал в очередной год своего ошеломляющего прогресса, профессор Брандейского университета из США Дэвид Энгерман (David C. Engerman) опубликовал новую, очень важную книгу о России 20-х годов, в которой читателю предлагается правда о том, как слепое увлечение страной может затмить менее приятную реальность ('Modernization from the Other Shore' ["Модернизация на том берегу"] Harvard University Press, 2003).
Моменты, отмеченные им и другими относительно такого ложного восприятия, могут иметь определенное отношение к Китаю сегодняшнего дня.
То, что от тебя спрятано, неизбежно влечет к себе. В Советском Союзе на этапе его становления было что прятать: иностранцев водили за нос и вводили в заблуждение гиды "Интуриста". Власти не давали приезжим возможности увидеть ужасы.
Москва также держала посетителей в напряжении своими предупреждениями о возможности лишиться визы. Все это усиливало энтузиазм туристов относительно России. Китаю сегодня гораздо меньше приходится скрывать. Однако Китай выборочно подходит к тому, что показывать визитерам, и что - собственному народу. Страна даже наживается на романтике того, что раньше было скрыто от посторонних глаз
Ничто не может сравниться с новыми границами. Цари не развивали огромные регионы собственных территорий. После того, как закрылась американская граница, жажда приключений погнала американских авантюристов искать другой "дикий запад". И они нашли его в Советском Союзе. Сибирь манила к себе; сибирские аборигены казались очень экзотичными и непохожими на всех - совсем как американские индейцы. Профессор Гарвардского университета Брюс Хоппер (Bruce Hopper) сказал, что в Сибири "старый восток становится новым западом". Сегодня искатели приключений от экономики стремятся в Китай.
Страны ищут партнеров среди тех государств, которые хорошо смотрятся. Сегодня мы забываем об этом, но самым мощным элементом привлекательности Советского Союза были его масштабы. В конце концов, американцы в 20-х годах изучали самые разные общественные модели. Публицист Уильям Рэндолф Херст (William Randolph Hearst), например, сосредоточил свое внимание на достоинствах Муссолини. Однако тщеславие стесняло увлеченность американцев маленькими странами: они казались не стоящими их партнерства. Как покупатели в супермаркете, они искали страну "большого размера". Россия была то, что нужно; почти то же, что сегодня Китай.
Многие международные обозреватели сегодня "западают" на Китай, потому что эта страна своими размерами способна приковать их внимание.
Сильна романтика индустриализации. В 1929 году Сталин провозгласил: "Мы на полных парах движемся вперед по пути индустриализации, прочь от вековой русской отсталости. Мы становимся страной металла, страной машин, страной тракторов". В сделку с Россией вступил Генри Форд, разработав известный трактор "Форзон". Советская индустриализация выглядела еще более романтичной на фоне глубокой российской отсталости. Сегодня инвесторы, работающие в Китае, испытывают похожее очарование от драматических перемен в этой стране.
Романтика нового может быть даже сильнее, чем политические идеалы. Социалисты и сторонники прогресса хорошо это понимали. В конце концов, журналист Линкольн Стефенс не говорил: "Я видел социализм. Он работает". Он знал, что будет лучше и значительнее сказать: "Я видел будущее. Оно работает".
Такие грубые аргументы могут подействовать на китайцев как красный флаг на быка. Они представят массу доводов в опровержение этих аргументов. Во-первых, они скажут, что народ Китая зарекомендовал себя прирожденным микроэкономистом и предпринимателем. Китай движется к рынку; Россия двигалась тогда к коммунизму. Китайское государство далеко не так порочно, как советское в 20-х годах. Китай великий коммерсант. Россия не смогла производить то, что у нее хотели покупать другие. Китай ушел слишком далеко, чтобы поворачивать назад. И так далее.
Все эти аргументы, особенно о движении к рынку, обоснованны. Однако при этом игнорируется то, что признавал Стефенс: для всех профессиональных идеологов, как он сам, соблазн нового значит больше, чем соблазн правых или левых идей.
Поддавшись российской романтике, США неверно оценили перспективы ее развития. Да, Россия и Китай отличаются друг от друга, но кто скажет, что у них нет ничего общего, когда речь заходит о развитии и коммерческой рекламе? Российские уроки эпохи 20-х годов прошлого века совершенно понятны: "большой размер" выглядит аппетитно, но он не всегда экономичен.
