Город скорбит по погибшим, но к этому чувству скорби примешивается злость на российское правительство и жажда мести.
Она едва узнала собственную дочь. Тая Ногаева искала долго, пока не увидела сережку на обгоревшей голове. Со всей ужасной ясностью мать осознала, что перед ней лежит ее Марина. 'От нее ничего не осталось, мы даже не могли открыть гроб', - говорит женщина, упершись пустым взглядом в пол бесланской поликлиники.
'Мама, я умираю от жары и жажды, пусти меня к выходу, может быть эти люди дадут мне глоток воды', - умоляла ее двенадцатилетняя дочь. Уже третьи сутки они, скорчившись, лежали на полу спортзала захваченной школы номер 1. Свободного места почти не было, лежать приходилось, поджав ноги. Людей сковывал смертельный страх.
Крупные слезы катятся из черных глаз Таи - таких же черных, как ее платок. 'Марина была самая самостоятельная из моих детей. Я не могла ей ни в чем отказать'. Марина не вернулась. Прямо у выхода, где она надеялась получить глоток воды, сработало взрывное устройство из числа тех, что были установлены террористами в спортивном зале. Тая с тремя другими дочерьми сидела в стороне от эпицентра взрыва, у внешней стены.
С крыши на нее посыпались доски. Ала, самая младшая, в панике выпрыгнула из окна. Двух других девочек Тая затолкала под завалы. 'Притворитесь мертвыми', - прошептала она. В ответ на любое движение террористы могли открыть огонь. 'Мы боялись до смерти, лежа среди трупов и пламени'. Первоклассница Ала, встретившая свой седьмой день рождения в плену у террористов, тоже имела ангела-хранителя. Рискуя жизнью, ее вынес из-под огня один из бойцов спецназа.
Беслан после бойни. Каждая семья в трауре. Одна из матерей, пришедшая в собес, воет от горя, отказываясь принять единовременную помощь в размере 25 тысяч рублей (700 евро). 'Моего сына убили, у меня все равно никого не осталось, другим деньги нужны больше'. 84-летняя женщина снова и снова прости дать ей яду, потому что не хочет жить без внука и сына. Мальчик двух с половиной лет отроду, потерявший братьев, сестер и родителей, спрашивает всех, почему его мама так долго не может 'проснуться'.
Зина и Борис потеряли дочь и внука. Теперь они прочесывают морги в поисках внучки, которую после штурма, вроде бы, видели живой на телеэкране. Дома пробабушка приживает к лицу мокрый платок. 'Внучек, вернись, даже если ты умер, я не сержусь на тебя, оставь нам хоть что-нибудь, хотя бы один волосок, чтобы мы могли его похоронить'.
Те, кому не с кем даже попрощаться, приходят к развилинам школы. Посреди обгоревших руин спортзала лежат венки и бутылки с водой, которой так не хватало заложникам. Рядом валяются обугленные детские туфли, пакеты из-под подарков, которые предназначались первоклассникам. На стене остались потеки крови. 'Я был в Освенциме, и думал, что больше такого не увижу', - шепчет стоящий рядом старик.
Прошло пять дней после бойни. Девятилетняя Элина, сверкающая в семейном альбоме улыбкой не хуже Джулии Робертс, с тех пор ни разу не засмеялась. На ее глазах террористы убили учителя физкультуры, которые попытался обезвредить мину. В клинике Элина, дрожа, цепляется обеими руками за мать. У входа она увидела двух мужчин в камуфляже. 'Это хорошие дяди из милиции, они тебе ничего не сделают', - успокаивает Тая малышку.
В первые сутки террористы еще отпускали детей в туалет, рассказывает старшая дочь Таи - Залина. 'Но они запрещали нам пить. Школьники старались тайком пройти мимо душевой кабинки, чтобы почувствовать на языке хотя бы несколько капель воды. 'Когда они это заметили, то перестали отпускать нас в туалет. Они принесли бутылки, чтобы мы в них мочились'.
На третий день пить уже вообще было нечего. Остались только влажные тряпки, которые им разрешали выжимать в рот. 'У нас осталась только своя же моча. Сначала вкус был жуткий', - рассказывает другая заложница. 'Когда моя пятилетняя дочь свалилась без сил, я сначала умоляла террористов дать ей воды. Но они только показывали автоматы и говорили - это все, что ты получишь. Потом я умоляла других женщин помочиться, чтобы дать моей малышке немного жидкости'.
Открывается дверь, психолог просит маленькую Элину войти. С мокрыми глазами девочка хромает по коридору - во время бегства она повредила ногу. В кабинете у психолога дети чаще всего рисуют террористов, потом жгут эти картинки и смывают их в унитаз.
В маленьком доме по улице Ленина Ногаевы, по старой осетинской традиции, постелили свежее белью на кровать их погибшей дочери. На подушке лежит фотография Марины, по одеяле - платья, сладости, игрушки. 'Видите, золотая цепочка и плюшевый мишка...' - Тая не в силах продолжать, она отворачивается от детей и начинает плакать. 'Это были подарки', - шепчет она, - 'подарки, которые хотела Марина, у нее сегодня должен был быть день рождения'.
Раньше на улице были постоянно слышны детские голоса. Теперь осталась только тишина. Девочкам все время страшно, они не могут уснуть и боятся выходить из дома. 'А никто не залезет через окно?'
Каждый день семья едет на кладбище. Перекопанный участок земли размером с футбольное поле возле дороги, ведущей к аэропорту Владикавказа. Могила за могилой в пять огромных рядов. Экскаватор за экскаватором. Сто похорон за день. Десятки деревянных колышков с написанными от руки именами.
По официальным данным, в результате бесланской бойни погибли 339 человек. Однако в городе никто не верит этим цифрам. Убиты, по меньшей мере, 689 человек, говорит Залина Худаева, 32-летняя местная жительница. Обнаружив своего мужа в морге, она увидела на его руке табличку с номером 689.
Залина потеряла не только мужа и одного из сыновей. Она должна съехать с квартиры из-за отсутствия денег. Женщину с годовалой дочерью и трехлетним сыном, который все еще ждет, когда папа вернутся 'с рыбалки', приютили родственники. Отец мальчика должен был со своим ансамблем играть на школьной линейке. Вместо этого террористы забили его прикладами. Десятилетний сын Георгий вытирал его раны мочой.
Большинство пострадавших жалуются на ложь и бессилие властей. Почему московские чиновники говорили об 'иностранных террористах', хотя все эти люди говорили по-русски? Кто разграбил эвакуированные дома возле школы? Как могло произойти, что многие террористы, уже сидевшие в тюрьме за тяжкие преступления, таинственным образом оказались на свободе?
На улицах мужчины говорят о мести. Скорбь еще слишком сильна, она пока удерживает гнев, говорит Алан Хадыков. Небритый, как это положено во время траура, одетый в черное 39-летний мужчина с воспаленными глазами сидит у себя на веранде. Он потерял сына Ислама, своего единственного ребенка.
Когда в пятницу за несколько сот метров от этого места начался штурм, российское государственное телевидение крутило художественные фильмы. Родственники за границей, смотревшие зарубежные телеканалы, были первыми, от кого жители Беслана по телефону узнавали о трагедии, происходящей у порога собственного дома. 'В нашей стране царит хаос и ложь', - говорит Хадыков. 'Вокруг сплошная коррупция, и ответственность за это должен нести Путин'. С этим согласны многие россияне. В Москве 29 процентов опрошенных утверждают, что вина за происшедшее лежит, в том числе, и на руководстве страны, которое не остановило войну в Чечне, сообщает Леонид Седов, аналитик 'Левада-центра'. 84 процента москвичей считают, что плохо сработали силовые структуры.
Бесланская трагедия показала, что путинская система оказалась не готова к серьезным испытаниям, говорит Лилия Шевцова, эксперт Московского центра Карнеги. 'Тот, кто делает ставку на политических марионеток, не может справиться с кризисом'. По словам Шевцовой, сильное государство Путина, на самом деле, оказалось беспомощным, и президент об этом знает. 'Однако он человек старой системы, его окружают люди старой системы, и перемены для него опасны'.
Сам Путин на встрече с западными экспертами уверял, что он намного либеральнее своего окружения. Одновременно он исключил возможность предоставления Чечне автономного статуса. Но если Кремль будет по-прежнему отвечать на теракты государственным террором в Чечне, то это приведет только к новому витку насилия, предупреждает Олег Орлов из правозащитного центра 'Мемориал'.
'Мы должны уничтожить наших врагов', - требует бабушка мальчика Ислама, убитого в Беслане. Она клянется себе в этом каждое утро, со слезами на глазах направляясь к почтовому ящику. Несколько месяцев подряд ее единственный внук умолял подписаться на спортивную газету. Бабушка отложила 17 евро - половину своей пенсии - чтобы порадовать 14-летнего подростка, помешанного на футболе. Первый номер газеты пришел в тот самый день, когда штурмовали школу. Мальчик не добежал нескольких метров до спасительной стены, когда пуля, трусливо выпущенная террористом, ударила его в спину, вырвав из груди сердце.
