Беседа с Вилли Виммером, экспертом по вопросам безопасности фракции ХДС/ХСС в бундестаге, об афганском примере для Чечни и иностранных покровителях внутрироссийского конфликта
ФРАЙТАГ: Есть, по-Вашему, вина президента Путина в трагедии в Беслане, как об этом все настойчивее говорят СМИ и немецкие политики?
ВИЛЛИ ВИММЕР: Надо сначала прислушаться к дискуссии внутри России и дать ей самой сделать выводы. С моей точки зрения, абсолютно неуместно, да и преждевременно, показывать пальцем на российского президента из-за границы.
Чем Вы объясняете волну терроризма, нахлынувшую на Россию в последние недели?
Тогда уж надо говорить о трагических событиях нескольких последних лет, даже если учесть, что терроризм в Беслане приобрел новое качество. Во всяком случае, с моей точки зрения изолированный взгляд на Чечню не даст полного понимания существенных первопричин. Еще первая Чеченская война 1994-1996 гг., помимо русского контекста, показала причастность к ней глобальной сферы.
А если мы еще посмотрим на то, что сейчас происходит внутри Грузии и с ней самой, то увидим борьбу, в которой по меньшей мере участвуют все стороны, имеющие исконные интересы, связанные с нефтедобычей в кавказском поясе и с продажей этой нефти на мировые рынки. Вот уже несколько лет как стало совершенно ясно и понятно, что эти вопросы волнуют не только государства Персидского залива, но и арабско-вакхабитские круги в Чечне. Нельзя забывать и о заинтересованных группировках в Турецкой республике, которые - какие бы объяснения за этим ни скрывались, пусть даже исторические, - здесь всегда присутствовали.
Не могли бы Вы развернуть свою мысль о Грузии поподробнее?
Общеизвестно, что с начала 90-х годов чеченские повстанцы приняли активное участие в кампании по отделению Южной Осетии от грузинского государственного объединения, так же они поддерживали и сепаратистские устремления Абхазии. То есть линии фронта прошлись вдоль и поперек по всему региону, что нисколько не помешало всем ее ответвлениям вновь сойтись в Чечне.
Кавказская республика считается исходной точкой для создания Халифата, который должен охватить территории от Черного до Каспийского моря. Вспомним в этой связи, что широкую автономию, которую чеченцы получили после первой Чеченской войны во времена правления Ельцина, они потеряли по собственной вине. Они между собой настолько схватились и взяли друг друга за горло, что результат превзошел самые страшные опасения.
Вы имеете в виду фазу непосредственно после заключения соглашения в Хасавьюрте в августе 1996 года?
Совершенно верно, в тот период действия развивались по образцу, который мне сильно напомнил Афганистан. Создается смутное, по сути хаотичное положение, в результате чего внешние силы чувствуют себя обязанными вмешаться в боевые действия в Чечне и проводить там свою политику.
Кого конкретно Вы имеете в виду?
Такие силы, как Талибан и симпатизирующие Аль-Каиде группировки, которые пытаются сколотить себе политический капитал на ситуации на Кавказе.
Не кажется ли Вам, что в российской политике, и особенно в армии, существуют силы, которые могут быть заинтересованы в том, чтобы ослабить позиции президента Путина в результате террористических актов в транспортных средствах, последнего взрыва в Москве и, наконец, трагических событий в Беслане?
Что касается политики Кремля, давайте сначала разберемся. На протяжении нескольких месяцев поступает информация о том, что российская сторона предпринимает попытки для того, чтобы достичь соглашения с чеченцами из числа эмигрантов в Турции, Иордании и Ливане такого плана: этим людям предоставляют возможность экономического участия в Чечне, а взамен от них получают политическое участие, ориентированное на то, чтобы кавказская республика оставалась в составе Российской Федерации. То, что теперь произошло, в частности, что касается ужасных событий в Беслане, может быть сигналом того, что это предложение Москвы не принято чеченскими эмигрантами, или же существуют другие силы, которые прилагают свои усилия к тому, чтобы это предложение не было принято.
Другими словами, конфронтация скорее всего будет усиливаться, и основное бремя ляжет на российскую армию?
В отношении российских вооруженных сил: я уже несколько лет назад вынужден был для себя констатировать, что существуют очень разные подходы к горячей точке Чечне. Большая часть офицерского состава не хочет иметь с этим ничего общего. Тем трагичнее ситуация, когда жизни молодых бойцов, служащих по призыву и не прошедших необходимой боевой подготовки, просто сжигаются. В этой связи необходимо также подчеркнуть, что все-таки это была российская политика последних двенадцати месяцев - в приказном порядке поселить офицеров с их семьями в Чечне, чтобы обеспечить сдержанную военную политику на местах.
Чтобы было больше политической и человеческой субстанции, заложенной в основу политики России в Чечне.
Именно так.
Вы упомянули о существовании сил, которые хотят создать некий Халифат на территории между Черным и Каспийским морем. О ком идет речь? И из каких территориальных масштабов надо при этом исходить?
Речь идет о Северном Кавказе полностью, который должен быть поставлен под контроль чеченского Халифата. Из опросов общественного мнения мы знаем, что около 70 процентов чеченского населения удовлетворила бы высоко развитая автономия, а 30 процентов хочет биться головой об стенку и добиваться создания Халифата. Они, кажется, и готовят насилие.
Во всяком случае, российское правительство должно подумать, стоит ли ему в дальнейшем отказываться от переговоров с бывшим чеченским президентом Асланом Масхадовым. А мы уже со стороны Европейского Союза должны задать соответствующие вопросы Москве. И другим тоже.
Исчерпаны ли к настоящему моменту возможности внешней политики Германии в чеченском вопросе?
Собственно говоря, я полностью согласен с позицией, по которой немецкая политика не должна перенимать дешевые аргументы и выступать где-то еще в Европе или в трансатлантическом пространстве против Российской Федерации.
Это Ваше согласие включает последние заявления канцлера Шредера?
Да.
(Беседу вел Лутц Херден)
