Будучи 'реалистом', Буш развился в 'идеалиста'.
Для лидера важно его лицо. Во многом, благодаря своей моложавой внешности, Кеннеди превратился в олицетворение нового времени. Дружеское выражение лица Горбачева прекрасно подходило к его стремлению положить конец вражде между Востоком и Западом.
Если, как выходит, внешний вид имеет значение для политика, у Джорджа Буша с этим проблемы. Он может говорить, как идеалист, но он не выглядит идеалистом. Как же, в таком случае, выглядит идеалистический лидер? Это не так просто определить, но, в любом случае, не так, как Буш.
Дело не в словах, которые он произнес, присягая на второй президентский срок. Он сказал, что целью Америки является освобождение мира от тирании. Это не обязательно должно происходить военными средствами, и Америка будет прислушиватсья к своим союзникам. Все угнетенные должны знать, что они могут рассчитывать на поддержку США. 'Если вы боритесь за свою свободу, мы на вашей стороне'. Это - высказывания, которые будет приветствовать любой честный человек. Тем не менее, многие по-прежнему с трудом видят в Буше идеального, одержимого идеей свободы президента.
У американского президента расходятся форма и содержание. Какие бы идеалистические темы он ни затрагивал, ему не верят. Когда он представляет себя как человека, улучшающего мир, который заботится о свободе, угнетенных, своих друзьях и о мире, сквозь это проглядывает лютый консерватор, который без мандата ООН начал войну против Саддама Хусейна, до своего избрания президентом в 2001 году почти не уделял внимания другим странам и в основном сосредотачивался на национальной безопасности США.
Как объяснить это противоречие между идеалом и образом? Можно избрать самый легкий и общепринятый путь: объявить его лжецом и мошенником. И вы успокоитесь на ближайшие четыре года. Но, с аналитической точки зрения, этот путь неинтересен. Можно копнуть глубже и попытаться препарировать все очевидные несоответствия, чтобы увидеть, что движет Бушем-II.
Нет нужды доказывать, что Буш - силовой политик. В качестве такогово он следует 'реалистической' или консервативной традиции американской внешней политики. Она исходит из того, что мир и жизнь представляют собой постоянное состязание и что сила лежит в основе всех отношений - как между отдельными людьми, так и между государствами. В этой силовой игре лидер любого государства заботится только о национальных интересах. Их необходимо защищать путем сохранения баланса сил.
Четыре года назад Буш начинал как чистейший 'реалист'. Во главу всего он ставил интересы Америки и не хотел ни международных авонтюр, ни международных обязательств. После 11 сентября все изменилось. Его политика стала интервенционистской. Он не отрекся от логики силы - войны в Афганистане и Ираке объяснялись как авангардные бои по защите Родины. Но при этом прибавился один пункт: вмешательство в Ираке также было представлено как попытка демократизировать Ближний Восток.
Таким образом, Буш перекинул мостик к другой старой традиции американской внешней политики: 'идеалистической' или прогрессивной, которая делает акцент на распространение демократии и прав человека. Будучи 'реалистом', он развился в 'идеалиста'. Буш в этом не одинок. И его предшественники представляли свои войны не только как борьбу за власть и интересы, но и как борьбу за идею и мораль. Таким образом, ничего нового на прошлой неделе со ступенек Капитолия не прозвучало. Кроме одного.
Буш самовольно упразднил противоречие между реализмом и идеализмом. 'Отныне жизненные интересы Америки и идеи, в которые мы глубоко верим, полностью совпадают'. В свободном переводе: настоящий реалист теперь одновременно является идеалистом. В еще более свободном переводе: тот, кто в нынешнем опасном мире борется за дело свободы, служит и своим собственным интересам, ибо от свободных и стабильных стран исходит меньшая угроза.
Произошедшая с Бушем метаморфоза немаловажна. Он только что открыл для себя мир и сразу же хочет его 'освободить'. Он очень высоко поставил планку. 'Слишком высоко', - говорит во мне реалист. Беспредельность этой амбиции не только вызывает вопросы относительно выполнимости задачи, но и обязательно приведет к непоследовательности. Почему, например, надо приниматься за Иран, а не за Саудовскую Аравию?
Все же, соединение идеализма и реализма остается интересной мыслью. Для левых, уж, безусловно,. Например, Нидерланды могут не стесняться того, что они помогают стабилизировать и демократизировать Ирак. Теперь не трудно от имени левых высказаться за продление пребывания голландского воинского контингента в Ираке. Только жаль, что левые в парламенте еще не дошли до этого и испытывают такие большие трудности в приспособлении своих идеалов к новым реалиям.
Ари Элсхаут - заместитель главного редактора
