Кондолизе Райс, давно известной как вундеркинду и бушевской протеже, теперь предстоит играть роль одного из главнейших самостоятельных персонажей в Вашингтоне и на мировой арене. Но достаточно ли у нее решительности и уверенности в себе, чтобы встать у руля?
Исход битвы между Кондолизой Райс и сенатским комитетом по международным отношениям - по крайней мере, присутствовала большая часть членов комитета - ни для кого не стал сюрпризом: Конди победила, хотя, надо сказать, ее все же несколько помяли. В таких условиях она себя чувствует как рыба в воде. Более восьми часов допроса никак не повлияли ни на ее подготовку, оставшуюся безупречной, ни на поистине устрашающую четкость мышления, ни на твердость воли и готовность отстаивать свою позицию, ни на искусную дипломатичность, которой требовалось немало при обсуждении таких острых вопросов, как Ирак, Иран или, скажем, политика Соединенных Штатов по вопросу применения пыток. Один из самых ее бессильно-едких критиков, республиканец Линкольн Чэффи (Lincoln Chafee) от Род-Айленда (Rhode Island), сказал, что за обедом члены комитета думали о том, как бы загнать ее в угол вопросом относительно какой-нибудь отдаленной и малоизвестной страны, но довольно быстро поняли, что этим ее не пронять. Если бы Райс увлекалась игрой в 'Слабое звено', телевидение бы разорилось.
Однако сенатские слушания в рамках утверждения ее кандидатуры на пост государственного секретаря, прошедшие в середине прошлого месяца, так и смогли объяснить явление, которое можно назвать 'парадоксом Кондолизы'. Да, она была и остается впечатляющим персонажем на публичной сцене, но, как бы странно это ни выглядело, там, где личным влиянием решается намного больше - то есть при принятии решений внутри нынешнего правительства - она не показывала себя так уж активно. В качестве советника президента по национальной безопасности она провела все последние четыре года бок о бок с Джорджем Бушем, однако нельзя сказать, чтобы была главным лицом, определявшим политику Буша в сфере национальной безопасности. В этом отношении вице-президент Чейни (Cheney), министр обороны Дональд Рамсфельд (Donald Rumsfeld) и даже, пожалуй, его заместитель Пол Вулфовиц (Paul Wolfowitz) пользовались намного большим авторитетом. Как сказал один из симпатизирующих ей вашингтонских консультантов по внешнеполитическим связям, Райс использует свое влияние 'очень осторожно' и 'чрезвычайно экономно'. Редакция National Journal решила выяснить почему и побеседовать на эту тему с экспертами, а также коллегами и друзьями нашего нового госсекретаря. Сама Райс от интервью отказалась.
Этот парадокс довольно трудно объяснить, потому что с первого взгляда - и даже со второго - Кондолиза Райс являет собой целый букет качеств, приведших ее к успеху и такой реализации собственного потенциала, которым мало найдется равных в Вашингтоне. Понятно, что сериал 'Жизнь Кондолизы Райс' уже порядком всем поднадоел, но давайте пройдем по фактам еще раз.
С трех лет, когда Конди научилась играть на пианино, ее предназначением казались подмостки концертного зала. В колледж она поступила в возрасте пятнадцати лет, и в 1993 году, еще не достигнув сорокалетнего возраста, стала первой женщиной и первым гражданином афроамериканского происхождения, назначенным на пост проректора Стэнфордского университета (Stanford). Она прочла 'Войну и мир' не один раз, а целых два, причем в оригинале, на русском языке (а много ли найдется на Земле людей, для которых русский - не родной язык, могущих похвастать таким достижением?). Что же касается ее 'доступа к телу', то она практически член семьи Бушей. Как-то незамужняя Райс допустила самую знаменитую 'оговорку по Фрейду' в истории Белого дома, на одном из званых обедов в прошлом году сказав о Буше 'мой му. . .', но быстро поправившись.
Однако обладать острым умом, даже таким от природы острым, как у Райс - еще не значит обладать соответствующими лидерскими качествами. Уверенное поведение на публике у людей, сталкивающихся с такой проблемой, не сопровождается внутренней уверенностью в своих силах. В конечном итоге все, кто задает вопросы относительно Райс, сводят их к тому, насколько она решительный человек - как мыслитель-стратег и как администратор. На какой основе она принимает свои решения?
Здравый смысл подсказывает вспомнить тот факт, что после терактов 11 сентября 2001 года неожиданно вступила в ряды так называемого лагеря 'моралистов', возглавляемого ее боссом. Но так ли уж это случилось спонтанно? Вряд ли - скорее всего, после терактов она просто несколько изменила собственные ценности, с которыми была в лагере 'реалистов'.
Если у нее и есть какие-то философские расхождения с президентом, предположение, что она не дает им прорываться наружу, вполне соответствовало бы ее характеру. А отсюда возникает уже другой вопрос: почему свою роль в качестве советника по национальной безопасности она определила так узко, выполняя, по существу, лишь 'редакторскую работу'? Почему она решила не стоять в одном ряду с Чейни, Рамсфельдом и им подобными?
У многих критика вызвана просто 'сексизмом', как говорит одна женщина, долгое время знавшая Райс и работавшая в Белом доме в отделе национальной безопасности.
- Просто дело в том, что кое у кого остаются определенные взгляды на то, как умеют работать женщины, - сказала она, причем то, что мы услышали от нее, совпадает и с информацией из других источников - до этого Райс действовала и действует исключительно так, как хочет ее президент - а теперь-то 'госпожа Государственный секретарь' (26 января сенат утвердил ее в этой должности 85 голосами против тринадцати) начнет работать по-своему.
- Когда она усядется на седьмом этаже Госдепартамента, - говорит один из ее давних друзей и советчиков, - все будет по-другому. Если она посчитает, что Рамсфельд не прав, или что не прав кто-то из президентской администрации, или Чейни, она так и скажет.
А вот мнение еще одного ее старого друга, израильтянина Шая Фельдмана (Shai Feldman), специалиста по стратегическим исследованиям, познакомившегося с Райс в начале 80-х годов в Стэнфорде:
- Конди поднимет статус и престиж должности госсекретаря до уровня, на котором они не были со времен Джеймса Бейкера (James Baker), командовавшего Туманной долиной (название исторического района Вашингтона, в котором расположен госдепартамент - прим. перев.) во времена правления Джорджа Буша-старшего, - сможет ли она вести себя, как Джим Бейкер? Я бы сказал, что сможет, - сказал он и, помолчав, добавил, - осторожность ведь совсем не означает, что человек не видит открывающихся возможностей.
Но даже если у Райс, которой сейчас исполнилось полвека, появится непривычная для нее решительность, сумеет ли она ее применить в решении реальных политическими вопросов - это еще надо посмотреть. Так что прежде чем оценивать, как она будет действовать, давайте посмотрим на ее развитие как мыслителя.
Вообще, лейтмотив нескончаемой саги о жизни Кондолизы Райс известен всем и каждому - над этим славно поработала пресса, по всему миру разнеся рассказы о талантливом ребенке, которого решительная и практичная мать сумела должным образом воспитать в алабамском городке Бирмингеме (Birmingham), где царила расовая сегрегация - о ребенке, которому не было равных по целеустремленности. А вот о том, как он думает, пока написано до странного мало.
Конди-мыслитель: первые мысли
В самом начале был Ханс Моргентау (Hans Morgenthau), знаковая фигура в современной науке о международных отношениях, в своей сфере занимающий такое же положение, как Фрейд в психологии. Теории Моргентау - первого человека, разработавшего философскую теорию, известную как реализм - оказали на Райс формирующее воздействие еще тогда, когда она молодой студенткой пришла в Денверский университет, а, став преподавателем Стэнфорда в 1981 году, она уже сама учила студентов по этой книге.
Моргентау, родившийся в Баварии в 1904 году, основал всю свою концепцию на положении, что человеческая натура определяется стремлением к власти. В рамках этого подхода 'национальные государства' управляются 'объективными законами', гласящими, что они преследуют не идеалы добра - даже в собственном понимании, - а жесткий материальный интерес для собственного удовлетворения. Иммигрировав в Америку, Моргентау правильно указал, что первыми и самыми серьезными проповедниками реализма были не кто-нибудь, а Отцы-основатели (представители более 100 американских семейств, участвовавшие в подписании трех основных документов США: Декларации независимости, Устава конфедерации и Конституции США - прим. перев.). Таким же образом, как они разработали систему сдержек и противовесов, чтобы защитить политическую систему от человеческого властолюбия, Моргентау считал, что баланс сил между различными государствами станет лучшей гарантией мира и порядка на всей планете.
Все существо Райс было захвачено драматизмом отношений, в которые великие державы вступали между собой. Особый интерес к Советской Империи в ней пробудил ее первый наставник Йозеф Корбел (Josef Korbel), иммигрант из Чехии, он же отец Мадлен Олбрайт (Madeleine Albright). Он преподавал международные отношения в Денверском университете и личностью был старорежимной и в чем-то даже авторитарной.
Раннюю приверженность Райс классическому реализму - а также иллюстрацию того, как эта теория, впрочем, как и всякая другая, перестает давать человеку импульс для развития, если замыкаться только на ней - очень хорошо показывает книга 'Эра Горбачева' (The Gorbachev Era), сборник очерков, вышедший под совместной редакцией Райс и ее коллеги по Стэнфорду Александра Даллина (Alexander Dallin) в 1986 году. К тому времени в Советском Союзе пришел к власти реформатор Михаил Горбачев, а в странах-сателлитах Советского Союза в Восточной Европе - в основном в Польше - начало накапливаться недовольство советским владычеством. Оставалось три года до падения Берлинской стены и пять лет до распада самого Советского Союза - и все это без какого-либо серьезного военного вмешательства Москвы, способного остановить эти процессы.
Приверженец консервативного морализма Рональд Рейган (Ronald Reagan) этому не удивился, но реалисты, вроде Райс, были поражены. Она сама писала в одном из очерков, вошедших в сборник 'Эра Горбачева', что не было никаких оснований полагать, что Советский Союз, как какая-нибудь компания, просто спишет свои активы в Восточной Европе, как только показалось, что они обходятся слишком дорого.
'Государства, особенно великие державы, так не ведут себя', - писала она, 'Престиж и выполнение своих обязательств - это концепции неизмеримо более высокого уровня, нежели простой подсчет прибылей и убытков, особенно когда речь идет о зоне жизненно важных интересов'. В заключении она приходила к выводу: 'Альянс между Советским Союзом и Восточной Европой, несмотря на все проблемы, которые ему пришлось испытать, можно было бы чрезвычайно легко сохранить'.
Второй ее наставник Брент Скаукрофт (Brent Scowcroft), с которым она встретилась в конце 80-х годов - тогда он занимал пост советника президента по национальной безопасности - также очень уважал Моргентау и к тому же имел хорошие связи в Республиканской партии. С 1989 года до марта 1991-го Райс работала директором отдела по делам Советского Союза и Восточной Европы в аппарате Скаукрофта в Совете национальной безопасности при Буше-первом. Тогда, при Буше, в Белом доме беспокоились - к вящему разочарованию моралистов рейгановского типа, - что распад Советского Союза дестабилизирует один из ключевых регионов мира. Первого августа 1991 года в своей речи, которую моралисты считали низшей точкой его карьеры и называли 'котлетой по-киевски', Буш предостерегал законодателей в государстве, называвшемся тогда еще Советской Украиной, от 'самоубийственного национализма'. Украинские сепаратисты этот совет проигнорировали и через несколько месяцев внесли свой немалый вклад в окончательный распад Советского Союза. А теперь независимая Украина в будущем имеет возможность стать членом НАТО.
Покинув штат Белого дома при Буше-первом, Райс вернулась в Стэнфорд, где стала работать с Филипом Зеликовым (Philip Zelikow), экспертом по Европе из СНБ, работавшего под началом Скаукрофта, над книгой 'Объединенная Германия - измененная Европа' (Germany Unified and Europe Transformed), вышедшей в свет в 1995 году. Для Райс это был не совсем обычный проект, в основном касающийся документов того периода и событий, в которых участвовали сами авторы, и практически ни слова не говорящий о теории политической науки. Это было произведение о внешней политике, рассматривавшее ее не через подзорную трубу как наука о предсказании событий, но через микроскоп как искусство пользоваться вновь открывающимися возможностями. Авторы говорят, что исторический процесс определяется 'упущенными возможностями' - что ставит многие его элементы в зависимость от личных качеств политических лидеров и политических систем.
Возможно, опыт приобретенный Райс во время работы в СНБ при Буше-первом и подорвал ее дотоле нерушимую веру в господство 'объективных законов' теории реализма. Однако реалистические тенденции, тем не менее, оставались преобладающим направлением в ее мышлении, как видно из очерка 'Продвижение национального интереса' (Promoting the National Interest), вышедшего в журнале Foreign Affairs за январь/февраль 2000 года. На тот момент Райс уже была главным советником Джорджа Буша-младшего, тогда еще кандидата в президенты, по внешней политике. За содержание своей статьи ей не пришлось бы краснеть и перед самим Моргентау:
'Держава - это важно. Но при этом многие в Соединенных Штатах стесняются (да и всегда стеснялись) использовать такие понятия, как 'державная политика', 'великая держава', 'баланс между державами'. . . Никто не спорит, что нет ничего плохого в том, чтобы делать что-нибудь для блага всего человечества, но в каком-то смысле это действия второго порядка'. Напомним, что Буш на пресс-конференции 26 января сказал, что статью эту не читал: 'Ну, она же не была темой собеседования, когда ее принимали на работу'.
В той статье ни слова не говорилось об угрозе, исходящей из 'негосударственных' источников - таких, как 'Аль-Каида'. Да, это было до событий 1 сентября, но уже год назад группа, ведомая Усамой бен Ладеном (Osama bin Laden), совершила теракты в посольствах США в Кении и Танзании. Другие аналитики проявили к этим угрозам больше внимания. В январском/февральском выпуске Foreign Affairs за 1997 год Джессика Мэтьюз (Jessica Mathews), сейчас занимающая пост президента Фонда Карнеги за международный мир (Carnegie Endowment for International Peace), писала:
'Устойчивая концентрация власти в руках государств, начавшаяся в 1648 году с заключением Вестфальского мира, прекратилась - как минимум на время'. Возможно, небольшая ошибка, допущенная Райс, есть не что иное, как еще один пример ее приверженности традиционной государственно-центристской парадигме, но также ее можно рассматривать как проявление врожденной интеллектуальной осторожности. Она никогда не торопится прийти к окончательному выводу.
11 сентября - обращение в новую веру?
Отказалась ли Райс после 11 сентября от 'политического реализма' в пользу 'моралистского' подхода своего босса Джорджа У. Буша? Эта теория, выдвинутая некоторыми 'Райсоведами', звучит примерно так: нападение террористов смешало все концептуальные 'карты', поскольку было совершено не великой державой, а противником, доселе абсолютно неизвестным (по крайней мере, в кругах 'политических реалистов'). Кроме того, этот теракт продемонстрировал подлинный лик беспросветного зла - безжалостных врагов, не делающих различия между военными и мирным населением. Райс, утверждают сторонники этой теории, поняла, что Америка должна ответить на это не только силой, но и укреплением собственных ценностей. Самым авторитетным воплощением этой гипотезы является объемистая статья Николаса Лемана (Nicholas Lemann), опубликованная в 'New Yorker' в октябре 2002 г. Ее лейтмотив заключается в том, что 'наставница' Джорджа Буша фактически превратилась в его 'ученицу'. После 11 сентября Райс 'довольно резко' изменилась, пишет Леман: 'Из ее высказываний на общие, широкие темы становится очевидно, что она присоединилась к 'моралистам''.
Эта гипотеза имеет свои привлекательные стороны. Райс чувствует себя наиболее комфортно, когда ее взгляды совпадают с взглядами большинства, а после 11 сентября морализм превратился в господствующее течение, оставив не у дел 'нераскаянных реалистов' вроде Скаукрофта. Кроме того, она, судя по всему, нуждается в наставниках, так почему бы, после Корбела и Скаукрофта в этой роли не может оказаться Джордж У. Буш? Однако, при тщательном анализе, версия о том, что Райс радикально изменила свои взгляды, представляется сомнительной - и большинство ее друзей эту теорию не разделяют.
Во-первых, как это часто случается с приверженцами разных философских концепций, 'реалисты' и 'моралисты' различаются и по характеру. Буш, сказавший как-то Бобу Вудворду (Bob Woodward), что в вопросах ведения войны обращался за советом к 'всевышнему', заявивший во второй инаугурационной речи, что 'в конечном итоге, зов свободы находит отклик в душе и сердце каждого', выглядит типичным 'моралистом'. Реалист же, напротив, придерживается более трагического взгляда на мир, считая, подобно Моргентау, что стремление к власти заложено в самой человеческой природе. Музыкальные вкусы Райс полностью соответствуют темпераменту 'реалиста' - по ее собственным словам, она предпочитает сдержанные мелодии Брамса сентиментальности Чайковского.
Во-вторых, предположение о том, что кризис вроде событий 11 сентября способен побудить политика отказаться от своих основополагающих убеждений, противоречит общепринятому представлению о функционировании высших эшелонов власти. Катастрофы, напротив, обычно заставляют попавших в цейтнот руководителей обращаться к привычным стереотипам мышления. Если у Райс все обстоит по-другому, значит - она редкое исключение из 'правила Киссинджера'. (В своих воспоминаниях 'Годы в Белом доме' ('White House Years'), опубликованных в 1979 г., бывший госсекретарь Генри Киссинджер (Henry Kissinger) пишет, что из-за нескончаемого давления безотлагательных вопросов 'убеждения, сформировавшиеся у лидеров до прихода к власти, становятся тем интеллектуальным капиталом, к которому они прибегают, пока находятся у власти').
Несколько примеров указывают на то, что на самом деле Райс не пережила внезапного превращения в моралиста. Первый из них связан с Афганистаном. На совещании в Белом доме весной 2002 г. Джозеф Байден (Joseph Biden), сенатор-демократ от штата Делавэр, выразил озабоченность тем, что даже после свержения режима талибов две трети страны остаются в руках жестоких полевых командиров. Как рассказывает один из участников совещания, Райс ответила ему в типичной манере скептика-реалиста: 'Таков уж Афганистан, и, вероятно, таким он останется навсегда'.
Другая история касается палестино-израильского конфликта. Буш - большой поклонник Натана Щаранского, в прошлом - советского диссидента, а сегодня - министра в правительстве Ариэля Шарона. В своей новой книге 'В защиту демократии' ('A Case for Democracy'), Щаранский утверждает, что палестинцы не способны добиться прочного мира с Израилем, пока в палестинском обществе не утвердится демократия. Президенту очень нравится этот тезис Щаранского: он применяет его не только к палестинцам, но и ко всему Ближнему Востоку - этому оплоту антиамериканизма и автократии. 'Если вы хотите представить себе мое понимание внешней политики, прочтите книгу Натана Щаранского, - сказал Буш в интервью корреспонденту 'Washington Times', которое он дал в Овальном кабинете 11 января. - Прочтите. Отличная книга! И думаю, это поможет - поможет объяснить многие из решений, свидетелями которых вы станете'.
Загвоздка в том, что сам Щаранский, как он пишет в книге, сомневается в том, что Райс является истым сторонником его идеи. В ходе их беседы в Вашингтоне весной 2002 г. Райс, к ужасу Щаранского, заявила, что в любой мирный процесс на Ближнем Востоке необходимо включить лидеров Саудовской Аравии. С точки зрения Щаранского, правящий режим этой страны - сборище людей, помешанных на власти - меньше всего заслуживает места за переговорным столом. Однако предложение Райс вполне соответствует образу мысли 'реалиста' - принципу 'бери в союзники всех, кого сможешь'. 'Я знал, что придется немало потрудиться, чтобы заставить американцев полностью понять мою логику', - отмечает Щаранский в книге.
Леман и другие приводят в качестве доказательства новообретенного 'морализма' Райс документ 'СНБ-2002' (полное название - 'Стратегия Соединенных Штатов в области национальной безопасности'), обнародованный Белым домом в сентябре 2002 г. - ведь именно она была его главным разработчиком. Действительно, СНБ-2002 полон величавых формулировок, под которыми подписался бы и сам Вудро Вильсон. Так, одно из его общих положений гласит: 'Стратегия США в области национальной безопасности будет основываться на интернационализме в американском понимании этого слова, выражающем общность между нашими ценностями и национальными интересами'. В таких же выражениях было выдержано и выступление Райс на сенатских слушаниях по поводу ее утверждения в должности в январе этого года.
Однако суть позиции Райс в основном не противоречит принципам 'политического реализма'. Самое противоречивое из положений СНБ-2002, где содержится открытое оправдание превентивных военных акций, гласит: 'Традиционные концепции сдерживания неэффективны в борьбе с террористами, чья признанная тактика заключается в бессмысленном разрушении и убийстве невинных'. Подобный подход можно расценивать не как отказ от реализма, а как его модификацию для борьбы с противником 'нового типа'. Любой реалист способен понять, что ''Аль-Каида' - не Советский Союз', как выразился один из бывших коллег Райс по научным исследованиям.
Майкл Макфол (Michael McFaul) - эксперт по России и приверженец 'вильсоновского подхода', часто споривший с Райс по вопросу об американской политике в отношении России еще в 1980е гг., когда они оба работали в Стэнфорде, утверждает: 'Она понимает, что высказывания в духе 'реализма' звучат 'не по-американски'', что даже реалисты должны прибегать к 'нравственным' формулировкам в вильсоновском духе, а 'те, кто, руководя американской внешней политикой, ведут себя подобно Меттерниху в Европе 19 века [князь К. Меттерних - министр иностранных дел и канцлер Австрийской империи в первой половине 19 века. В политике отличался склонностью к лавированию и коварством - прим. перев.], терпят неудачу'. Возможно, Райс сегодня пытается совместить концепции 'вильсонианства' и реализма.
Филип Зеликов, коллега Райс по Совету национальной безопасности в первой администрации Буша, помогавшей ей в работе над СНБ-2002, отмечает: 'Упор реалистов на политику с позиции силы часто рассматривается как несовместимый с идеалистическими целями. Однако для того, чтобы проводить такую политику, не обязательно быть циником вроде Меттерниха'. В качестве примера он приводит Черчилля (впрочем, не стоит забывать, что британский лидер был не только борцом за свободу, но и непреклонным защитником британской колониальной империи).
Райс, в отличие от Скаукрофта, поддержала американское вторжение в Ирак. Но даже в этом случае логика, которой она руководствовалась, не противоречит принципам 'реализма'. По словам Койта Блэкера (Coit Blacker), профессора Стэнфордского университета и старого друга Райс, обсуждавшего с ней иракскую проблему, она исходила из необходимости силовой конфронтации с Саддамом Хуссейном в качестве элемента общей бушевской стратегии демонстрации силы по всему миру - чтобы показать, что Соединенные Штаты настроены серьезно. 'Конди считает, что первые годы мы занимались перестановкой фигур на шахматной доске, - отмечает Блэкер, - и если несколько фигур при этом сломались, тем лучше. Иногда необходимо идти на радикальные шаги, демонстрировать способность применять военную силу'. Это аргументы реалиста, а отнюдь не моралиста.
Игрок
Ученые, выбившиеся в 'высшую лигу' вашингтонской политической элиты, добились этого не только благодаря способности мыслить масштабно. Интеллектуальные способности, конечно, важны, но людей, подобных Райс и Киссинджер, выделяет из толпы совершенно особый дар - врожденный или благоприобретенный: умение находить и привлекать могущественных покровителей. Киссинджер, пожалуй не имеющий себе равных в умении следовать 'лучшим придворным традициям', проделал этот трюк не только с президентом Никсоном, но и с вице-президентом Нельсоном Рокфеллером (Nelson Rockefeller). Впрочем, Райс тоже неплохо овладела навыками игры на этом поле.
В традиционных биографиях Райс ее расовое происхождение и пол расцениваются как препятствия, которые ей приходилось преодолевать. Столпы традиционной элиты - например, члены сенатского Комитета по иностранным делам, в основном белые мужчины, вполне предсказуемо и несколько покровительственно называют ее, как выразился Чак Хейгел (Chuck Hagel), сенатор-республиканец от штата Небраска, человеком, 'которым может гордиться вся Америка'. В такие моменты не совсем ясно, кому 'столпы' адресуют эти комплименты - Райс или самим себе, поскольку элита, стремясь подтвердить делом свои слова о том, что в Америке каждому воздается по заслугам, уже давно выбрала Райс в качестве человека, 'обреченного на успех'. Она была 'многообещающей молодой девушкой': именно такое впечатление о ней создалось у Скаукрофта во время их первой встречи.
Таким образом, элита, судя по всему, рассматривает Райс как Золушку, а себя - как добрую фею. При таком чуть покровительственном и романтическом подходе, блестящая карьера 'королевы воинов' - такое прозвище дали ей сотрудники Белого дома [парафраз названия американского сериала 'Xena, the Warrior Princess' - прим. перев.] - представляет собой жизнеутверждающую американскую версию сказки о превращении способной нищенки в принцессу. Однако это сравнение для данного случая не совсем подходит.
Райс отлично умеет постоять за себя. На слушаниях по утверждению в должности Джон Керри (John Kerry), сенатор-демократ от штата Массачусетс, которому Буш 'поставил подножку' на пути в Белый дом, решил отыграться на ней, указав на трудности, которые испытывает Ирак на пути к демократии. 'Мы должны дать им шанс, - резко ответила она на замечание Керри. - Не помню, чтобы иракцы, да, кстати, и афганцы, шли на такие неприглядные компромиссы, как тот, в результате которого в 1789 г. мои предки были объявлены людьми лишь на три пятых' [Райс ссылается на конституцию США, разрешавшую рабство- прим. перев.]. Вы удовлетворены ответом, сенатор?
Один сотрудник сенатского аппарата, видевший Райс в непосредственной близости, говорит, что она 'непостижимым образом напоминает' Хиллари Родхэм Клинтон (Hillary Rodham Clinton). 'Обе они непроницаемы, чрезвычайно красноречивы и отличаются необыкновенной самодисциплиной, - объясняет сотрудник. - Обе обладают немалым шармом и умеют манипулировать мужчинами'. Каким же образом? 'Они ведут себя уверенно и в то же время почтительно, с легким налетом кокетства', - объясняет наш источник. Эту 'мужскую' оценку разделяет и одна подруга Райс.
Друзья говорят и о ее врожденном обаянии. В отличие от Киссинджера, не скрывавшего, что он руководствуется голым расчетом, Райс почти не нажила себе врагов, взбираясь по скользкой тропинке к вершинам власти. Если в официальной обстановке она кажется суровой, то в частной жизни Райс, по словам друзей - человек теплый, веселый, и внимательный к людям - к примеру, никогда не забывает поздравить друзей с днем рождения. В аспирантские годы у нее был роман с игроком футбольной команды 'Denver Broncos', и тот факт, что она не замужем, связан отнюдь не с недостатком претендентов.
Протеже, а не 'главная героиня'
Райс познакомилась с Джорджем У. Бушем в середине 1990х гг. Во время одной из поездок в Хьюстон она заскочила поздороваться с его отцом - и получила приглашение в Остин, повидаться с Бушем-младшим, который в то время был губернатором Техаса. Встреча оказалась очень дружеской. 'Мы оба заядлые болельщики, и у нас сразу установился контакт', - рассказывала позднее Райс в интервью 'Austin American-Statesman'. Летом 1998 г. в соленых водах океана близ Коннебанкпорта (штат Мэн), где у семье Буш есть загородный дом, начались их 'занятия'. 'Пару раз мы выходили в море: они рыбачили, а я просто сидела в лодке, - вспоминает она в том же интервью. - Мы говорили о внешней политике'. В роли наставника она чувствовала себя как рыба в воде - еще в Стэнфорде, в возрасте 29 лет, она получила высшую награду университета за преподавательское мастерство.
Кроме спорта Буша и Райс также связывает религия. Возрожденный христианин, которого вера спасла от пьянства, Буш открыто рекламирует свои религиозные убеждения. Райс, дочь пресвитерианского священника, в Стэнфорде была известна регулярными посещениями церкви по воскресеньям, но, однако, не сильно афишировала свое вероисповедание. Сегодня она считает себя христианкой-евангелисткой. 'Райс призналась, что вернулась к христианской вере в вашингтонских церквях', - пишет журналист Дэвид Айкман (David Aikman) в недавно вышедшей книге о 'духовном путешествии' Буша, озаглавленной 'Человек веры' (A Man of Faith). Во время первого срока Буша Райс как минимум один раз вела воскресный молебен на борту президентского самолета.
Общее вашингтонское правило гласит, что доступ равен влиянию. Причина, по которой Райс до сих пор оставалась исключением, возможно, заключается в выборе или характере президента. Друг Райс, работавший в администрации Клинтона, говорит, что именно президент, а не она, не может обуздать Чейни и Рамсфелда. 'Хочет ли он противоречить им? - задался вопросом источник. - Мне кажется, что нет'.
Несомненно, однако, что характер Райс тоже сыграл в этом свою роль. Несмотря на все ее восхищение теми, кто обладает большой властью, сама она не сильно стремится стать одной из них. И хотя большинство людей обычно лучше действуют за кулисами, чем на сцене, она, похоже, является необычным примером обратного. Ее колебания относительно борьбы с Чейни и Рамсфелдом могут проистекать из желания избежать неприятности поражения. Они оба, благодаря былым стычкам на правительственных постах в других республиканских администрациях, более искушены в искусстве бюрократической политики и строительства империи. Можно также вспомнить и о внутренней, возможно даже подсознательной, обеспокоенности Райс тем, что ее с таким трудом добытый пропуск в узкие круги политической власти Америки может быть аннулирован.
Подобные чувства были бы свойственны любому 'аутсайдеру', не только темнокожей уроженке сегрегационного Бирмингема. 'Ей пришлось приложить столько усилий, чтобы добиться нынешнего положения', - отмечает один из экспертов.
Или, возможно, ее осторожность идет от страха вышколенного перфекциониста перед ошибкой. Если у Райс и есть недостаток, о котором говорят все наблюдатели, так это то, что она не признает провалов публично. Примечательно, что ее заместитель Стивен Хэдли (Stephen Hadley), который теперь займет ее пост в СНБ, взял на себя вину за одну из наиболее неприятных ошибок Буша, так называемые '16 слов'.
В обращении к Конгрессу в январе 2003 года, когда до войны в Ираке оставалось всего несколько месяцев, Буш сделал сомнительное заявление: 'Британское правительство узнало, что Саддам Хусейн недавно попытался получить значительное количество урана в Африке'. Неспособность Райс взять ответственность в этой ситуации сослужила ей плохую службу - в Вашингтоне все считают, что вина за 16 слов лежит и на ней, но она не оказалась достаточно сильной, чтобы это признать.
Буш тоже не любит признавать ошибки - в этом смысле они, возможно, взаимно усиливают эту слабую грань своих характеров. Но в одном важном аспекте Буш все же являет собой противоположность Райс. Он любит открытую, рискованную игру. Возможно, осторожных людей вроде Райс притягивают черты, которых им самим не хватает.
Райс - новый Дин Ачесон?
На слушании в Сенате Райс сравнила внешнеполитические вызовы, стоящие перед ней и ее президентом, с проблемами, с которыми сталкивались президент Трумэн (Harry Truman) и госсекретарь Дин Ачесон (Dean Acheson) в начале Холодной войны. С одной стороны, эту параллель нельзя назвать необоснованной: 'определяющая борьба' Холодной войны велась между свободой и тоталитаризмом. То же самое, по словам Райс, сейчас очевидно в новой борьбе Америки за выживание против воинственного ислама. А ситуация после 11 сентября, если продолжать сравнение, настолько же опасна и незнакома, каким для Трумэна и Ачесона было начало Холодной войны.
С другой стороны, это сравнение весьма дерзко. Невероятно мудрый Ачесон был центральной и чрезвычайно лояльной фигурой в администрации Трумэна. Это был самый внушительный дуэт президента и госсекретаря в современном Вашингтоне. Если Райс хотя бы приблизится к достижениям Ачесона, это будет огромным успехом.
Ее нынешний курс, озвученный перед сенаторами и иностранными послами, таков: администрация считает, что дипломатия важна, а конфликт не обязательно означает войну. Друзья заявляют, что эта линия была выбрана не для того, чтобы успокоить союзников, обеспокоенных тем, что второй срок Буша может оказаться таким же кровавым, как и первый. 'Думаю, она считает ближайшие четыре года возможностью для дипломатии', - говорит Койт Блэкер.
Он предполагает, что, во-первых, Райс, в отличие от Колина Пауэлла (Colin Powell), который на удивление не любил покидать свой вашингтонский офис, будет много летать, чтобы проводить личную дипломатию с иностранными лидерами на их территории. 'Она будет появляться в Лондоне и Париже, Берлине и Москве, Пекине и. . . на Ближнем Востоке', - считает Блэкер. Друг Райс Шай Фелдман (Shai Feldman) предсказывает, что она возглавит усилия по восстановлению отношений с Европой. Назначенный ее заместителем Роберт Зеллик (Robert Zoellick) последние четыре года занимал пост торгового представителя США и был старшим консультантом госсекретаря Джеймса Бейкера (James Baker). Это здравомыслящий дипломат, хорошо подходящий для осуществления такой прагматичной программы.
Райс знает Зеллика по первому сроку Буша. Один из ее друзей, эксперт по внешней политике, говорит, что Райс полна решимости привести в Госдепартамент свою команду проверенных в бою сторонников. Возможно, она не достаточно ценила важность подобных людей в своем окружении на посту советника по безопасности, добавил он.
Иран, похоже, будет самым интригующим примером того, насколько важной дипломатия будет для второго срока Буша. Один источник, знакомый с образом мыслей Райс, сказал: 'Она прекрасно понимает, что неловкая или неуклюжая политика США в отношении Ирана лишь укрепит власть мулл, власть теократов'. Пытаясь помешать Ирану создать ядерную бомбу, европейские лидеры ведут переговоры о сделке, которая может предоставить Тегерану экономические и политические льготы в обмен на отказ от проекта. Если эти переговоры провалятся, администрации Буша придется задаться вопросом - хочет ли она, чтобы ее наследие включало обладающий ядерным оружием Иран. Сторонники жесткого курса и моралисты, недовольные поддержкой Ирана исламским террористическим группировкам, возможно, начнут призывать к военным мерам, например, упреждающим ударам по ядерным объектам. Сложно предсказать, какую позицию в этих дебатах займет Райс. Реалист может допустить вероятность того, что Тегеран, даже если муллы в один прекрасный день будут свергнуты, продолжит стремиться к получению ядерного оружия из соображений безопасности и престижа. Опять-таки, реалист может забеспокоиться, что если США не остановят ядерную программу Ирана, то же самое может сделать Израиль, что к катастрофическим брожениям на арабском Ближнем Востоке и более широком мусульманском мире.
Палестино-израильский конфликт станет для Райс другим видом испытания. По словам Буша, он бы хотел, чтобы к концу его президентства было создано палестинское государство, и практически любой реалист искренне одобрит его цель, поскольку такое государство уменьшит унижение Палестины, которое частично происходит из бессилия.
Однако для выполнения оптимистического графика нужно будет постараться примирить многих людей - в Иерусалиме, в Рамалле, на произраильском Капитолийском холме и (в немалой степени) в американских произраильских группах, как в еврейской, так и в консервативной христианской общинах. И Райс придется взять значительную часть этих усилий на себ
