В тот солнечный апрельский день в 1944 г., когда Харюеси Инукаи (Haruyoshi Inukai) облачился в мундир императорской армии и взошел по трапу на борт корабля, направлявшегося в Манчжурию, ему было 20 лет. Именно с этого момента началась трехлетняя борьба Инукаи за выживание - сначала в Манчжурии, а затем в Сибири. 'Когда ты на войне, нельзя беспокоиться о том, что можешь погибнуть, - говорит ветеран, которому исполнился 81 год. - Ты должен думать только о том, как уничтожить врага'.
Инукаи вспоминает оглушительные взрывы бомб и свист пуль, возвестившие о начале советского наступления. Его друзья погибали, но грустить о них не было времени: вопрос стоял просто - либо убьешь ты, либо убьют тебя. Не зная о капитуляции Японии, Инукаи и его товарищи, укрывшись в лесах и горах, продолжали сражаться с врагом.
Только в сентябре 1945 г. Инукаи узнал, что вторая мировая война закончилась. После этого они сложили оружие, сдались советским войскам, и попали в лагерь для военнопленных в Муданцзяне. Примерно через месяц японцам сказали, что их отправят домой. Инукаи рассказывает, что их, словно скот, заперли в вагонах без единого окошка. Поезд, однако, увозил их еще дальше от дома - в Сибирь. Инукаи стал одним из примерно 600000 японских пленных, оказавшихся на территории СССР.
Зимой температура в Сибири падала до шестидесяти ниже нуля. Если мороз был меньше тридцати пяти, Инукаи и другим японцам приказывали валить деревья - потом древесина шла на изготовление целлюлозы и железнодорожных шпал - или копать могилы для умерших товарищей. 'Земля настолько промерзала, что мы считали достижением, если за день удавалось вырыть яму глубиной в 10 сантиметров', - вспоминает он.
Кормили их скудно - в день заключенным полагался кусок хлеба и небольшая миска вываренного зерна. Инукаи добавлял в миску горсть снега. Ночевали пленные в бревенчатых бараках, по 50 человек в комнате. 'Я совершенно отупел: думал только о том, как выжить', - рассказывает Инукаи.
Больше всего, по его словам, заключенные опасались инфекционных заболеваний: ведь их одежда кишела вшами. Вместо стирки мундиры отправляли в 'вошебойку': там их стерилизовали при высокой температуре. Медицинской помощи, вспоминает Инукаи, им практически не оказывали: единственный диагноз, который ставили лагерные врачи - недоедание.
После полутора лет жизни в жестких лагерных условиях и хронического недоедания Инукаи, наконец, отпустили. 'Я им был больше не нужен, - объясняет он. - Я был на грани смерти, поэтому они отправили меня обратно в Японию'. В мае 1947 г. Инукаи сошел на берег в порту Маидзуру (префектура Киото), впервые за три года увидев родную землю. Прямо у трапа государственные чиновники выдали ему пачку сигарет и 300 иен, которые, как он вспоминает, к тому времени практически ничего не стоили: за одну иену можно было купить разве что конфету. По его словам, это была первая и единственная 'компенсация', которую он получил.
Хотя, по мнению Инукаи, Япония, как и другие страны (например, бывший СССР) должны были бы выплатить ему возмещение, он не стал обращаться с подобными требованиями. 'Я считаю, что мне и так крупно повезло, - объясняет он. - Многие мои боевые товарищи погибли на войне. Мне же удалось выжить - я уцелел во время войны и увидел, как растут мои дети и внуки'.
