#2 - JRL 9226
Позвольте прокомментировать некоторые наиболее существенные замечания, высказанные по поводу моей статьи 'Закат Путина и ответ Америки', опубликованной Фондом Карнеги.
В частности, меня упрекают в искажении действительности, утверждая либо, что при Путине режим в России не стал более авторитарным, либо, что при Ельцине Россия была столь же недемократичной страной. 'Freedom House' и ряд других правозащитных организаций приводят множество фактов, свидетельствующих о том, что при Путине авторитарные тенденции в России усилились, хотя их и можно охарактеризовать как 'мягкий авторитаризм', а при Ельцине в России действительно не было полноценной демократии. Однако президентские выборы 1996 г. носили подлинно состязательный характер, и предугадать их исход было невозможно. То же самое можно сказать и о результатах парламентских выборов 1993 г.: серьезный успех партии Жириновского стал для всех полной неожиданностью.
В июне 1989 г., во время первого Съезда народных депутатов СССР, я был в Москве. Люди не могли оторваться от телеэкранов: ведь они впервые наблюдали по телевидению свободные дискуссии. Свободу распознаешь безошибочно: достаточно увидеть ее проявления. В дальнейшем качество телепередач, особенно на НТВ, было просто потрясающим, и конкурентам канала приходилось 'подтягиваться' до его уровня. Согласен, политические передачи НТВ зачастую отличались некоторой тенденциозностью, как правило в пользу Явлинского, однако это компенсировалось тем, что другие каналы придерживались иных позиций.
Одним словом, в стране было отличное телевидение и существовал реальный плюрализм мнений. Сегодня все это ушло в прошлое, потому что путинские друзья постепенно подчинили себе телеканалы и заткнули журналистам рот - это очевидно каждому, кто хоть изредка интересуется событиями в России. Многие российские СМИ сохранили независимость и продолжают открыто высказывать собственное мнение, но это касается в основном газет и интернет-сайтов, не способных охватить большую аудиторию.
Столь же очевидна и деградация процесса принятия политических решений с начала второго президентского срока Путина. В этом отношении я не обнаружил даже попыток опровергнуть мои аргументы по существу - в основном речь идет о мелких замечаниях. Во-первых, власть приобрела чересчур централизованный характер: она сосредоточена в руках узкой кремлевской верхушки - преимущественно 'силовиков'. Масштаб процесса принятия решений сузился, а их качество ухудшилось. Во-вторых, эта централизация и ограничение информационных потоков сами по себе отрицательно сказываются на информированности лиц, принимающих решения. В третьих, происходит систематический демонтаж институциональных сдержек и противовесов, прежде всего соответствующих функций обеих палат парламента и региональных губернаторов. В стране не осталось институтов, способных играть роль посредников между Кремлем и народом; в результате у граждан почти не осталось средств для выражения недовольства, за исключением открытых акций протеста.
В четвертых, следствием чрезмерной централизации, плохой информированности, некомпетентности при выработке политического курса, отсутствия институционального посредничества, а с этого года - еще и страха перед собственным населением, стал фактический паралич власти. Режим положил под сукно ряд планировавшихся преобразований, отказавшись даже от намеченной на январь 2006 г. реформы местного самоуправления, целью которой была борьба с коррупцией и демократизация местных органов власти. Все внимание поглощают выборы 2008 г., и это только подтверждает вывод большинства наблюдателей о том, что в ближайшие три года администрация намерена до минимума ограничить свою активность.
Отказываясь от большинства реформ, вторая путинская администрация одновременно питает необычайное пристрастие к 'управлению политическим процессом', пиару и поддержанию собственного имиджа. Стоит кому-то назвать черное черным, как кремлевские пропагандисты начинают энергично отрицать очевидное. Многочисленные, но небольшие свободные СМИ играют роль предохранительного клапана, информируют режим о его противниках и одновременно создают у элиты ощущение полной оторванности от общества. Другой метод заключается в привлечении журналистов и политиков на свою сторону за соответствующее вознаграждение. Оставшихся оппозиционных политиков подвергают остракизму и 'ставят на место' административными мерами.
В этом смысле характерен тот факт, что режим не наказал никого в руководстве правоохранительных органов за провал в Беслане, однако велел одному из олигархов уволить 'строптивого' редактора принадлежащей ему газеты, пытавшегося объективно освещать эту трагедию. Хотя главы двух регионов, непосредственно примыкающих к Беслану [вероятно, автор имеет в виду Чечню и Ингушетию - прим. пер.], которых, кстати, назначил лично Путин, так и не появились на месте событий, эта трагедия была использована в качестве аргумента для перехода к назначению губернаторов в масштабе всей страны.
Больше споров вызвало другое мое предположение, высказанное в статье - о том, что из-за полного расстройства всего властного механизма нынешний режим не сможет просуществовать долго. В этой связи хочется отметить, что Станислав Белковский в своей статье в 'Moscow Times' от 11 августа приходит к аналогичному выводу: 'Путин выступает в роли номинального главы классического образца законсервированного, 'охранительного' режима, озабоченного поддержанием статус-кво.
Однако 'законсервированный продукт' не может храниться вечно, и система, неспособная к изменению, неизбежно рухнет'. Главная проблема нынешнего режима заключается в его неспособности справляться с постоянно возникающими кризисами. В результате какого-нибудь политического провала народное недовольство может внезапно достичь 'точки кипения'. Лично мне существующий в России режим представляется столь непрочным, и деградирует он настолько быстро, что просто не верится в его способность продержаться еще три года.
Нынешняя российская власть напоминает мне режим Эдварда Герека (Edward Gierek), руководившего Польшей в 1970х гг.: он тоже поначалу пользовался популярностью и добился ряда успехов. Его тактическое мастерство до самого конца оставалось на высоте, однако в последние четыре года существования режима процесс выработки стратегических решений в Польше также был полностью парализован. В результате поляки стали воспринимать с иронией даже несомненное улучшение собственного уровня жизни. Они говорили: 'Небольшие квартиры, небольшие машины, небольшие умы'.
Наконец, рабочие промышленных городов на периферии страны стихийно, без предварительной подготовки, восстали (в те жаркие - в прямом и переносном смысле - летние месяцы я занимал пост шведского консула в Щецине). В России активных действий скорее всего следует ожидать от студентов, и наиболее вероятным 'яблоком раздора' может послужить отмена отсрочек от призыва на военную службу. Впрочем, в таких случаях непосредственный повод для недовольства зачастую трудно предсказать.
Многие не верят в возможный крах путинского режима в условиях бурного экономического роста в стране и высоких нефтяных цен. Однако еще Алексис Токвиль (Alexis de Toqueville) в свое время указывал, что французская революция разразилась не в период кризиса, а в тот момент, когда страна переживала несомненный экономический рост. 'Оранжевая революция' на Украине также произошла в разгар беспрецедентного экономического бума.
Устойчивый экономический рост и увеличение объема ВВП могут как раз способствовать торжеству демократии. Россия и Казахстан - слишком развитые страны, чтобы там могли существовать столь авторитарные режимы. В качестве примера устойчивости авторитарного режима приводят Китай, но в этой стране доход на душу населения все еще ничтожно мал по сравнению с Россией. Однако даже при этом в КНР никогда еще не наблюдалось такой свободы, как сегодня. Что же касается России, то десять лет назад, несмотря на нищету и хаос, она была более свободной страной по сравнению с сегодняшним днем. Сочетание относительно высокого экономического роста с ужесточением авторитаризма, которое мы наблюдаем в России - довольно редкий, но отнюдь не уникальный феномен. Однако внутренняя противоречивость такой ситуации указывает на то, что в недалеком будущем либо одна, либо другая его составляющая должна рухнуть.
Айра Строс (Ira Straus) выдвигает довольно сильный аргумент (его мне не раз приходится слышать и от российских либералов) о том, что россияне более склонны к 'красно-коричневым' идеям, чем к демократическим. Результаты социологических вопросов дают немало подтверждений такому выводу, однако я отношусь к нему скептически, и вот по какой причине. Быстрое экономическое развитие России и возникновение в стране миллионов частных предприятий обеспечивают прочную основу для создания плюралистического общества.
'Красно-коричневые' взгляды во многом подпитываются государственной пропагандой, и, в случае либерализации общества и разоблачения официальной лжи, подобные идеи, как правило, оказываются на обочине истории. В конце концов, никакими реальными успехами красно-коричневые похвастаться не могут, а Россия слишком слаба в экономическом и военном отношении, чтобы всерьез вынашивать неоимпериалистические планы. Зачем выбирать тупиковый путь, когда вот он - свет в конце тоннеля?
Что же касается российско-американских отношений, то сегодня Москва уже не может оказать Вашингтону такого содействия, как три года назад, да и США меньше в нем нуждаются. Подобное изменение баланса интересов приводит к ослаблению позиции России. Три года назад Соединенные Штаты нуждались в поддержке России для своих действий в Афганистане и Центральной Азии, а также в ее 'молчаливом попустительстве' по Ираку. Добыча нефти в России быстро росла, и американские компании надеялись на осуществление масштабных совместных проектов.
Путин выглядел сторонником модернизации и пользовался популярностью в международных кругах. Сегодня российская политика в Чечне, вероятно, подпитывает международный терроризм, а с точки зрения участия в войне против террора Россия мало что может предложить. Москва приветствует ликвидацию американской военной базы в Узбекистане, а сам Путин превратился в одного из ведущих защитников авторитаризма на международной арене. В ходе президентских выборов на Украине он даже прибегал к антизападной риторике. После 'дела 'ЮКОСа'' нефтедобыча в России уже почти год переживает застой, в результате чего американские инвесторы теряют интерес к капиталовложениям в нефтяной сектор страны.
В то же время, России необходимо вступление в ВТО: это обеспечит продукции ее сталелитейной и химической промышленности беспрепятственный доступ на зарубежные рынки в случае изменения экономической конъюнктуры. В конце концов, в иностранных инвестициях нуждается целый ряд отраслей ее экономики. Кроме того, США и Россию объединяет общая заинтересованность в нераспространении оружия массового поражения.
Когда Леонид Брежнев в 1975 г. подписал Хельсинкские соглашения, Советский Союз тем самым взял на себя ряд конкретных обязательств с точки зрения свободы и демократии. Именно эти обязывающие международные соглашения создали основу для развития правозащитного движения в СССР. Россия и сегодня формально признает эти соглашения. В целях укрепления демократии в России Соединенным Штатам следует настоять на том, чтобы Москва соблюдала свои международные обязательства в этой области.
Отличная возможность для подобного демарша возникает в связи с предстоящим председательством России в 'большой восьмерке', которая считается 'клубом' не только богатых, но и демократических стран. Россияне, как и другие народы, несомненно, только выиграют от утверждения демократии. В этой связи просто ошеломляет тот факт, что некоторые из тех, кто комментировал мою статью, расценивают крах авторитаризма и торжество демократии в этой стране как апокалиптический сценарий, а другие настаивают, что демократия принесет России только вред.
Сегодня Евразия переживает революционные времена. За последние два года мы стали свидетелями демократических революций в трех странах Содружества независимых государств, завершившихся сменой правящих режимов, и жители других республик задаются вопросом: 'А чем мы хуже?' Во всех этих случаях 'прорыв к демократии' происходил в странах с 'мягким' авторитарным режимом, высоким уровнем коррупции и наличием влиятельного независимого бизнеса, а по времени он совпадал с выборами. Больше всего этой модели соответствуют три страны - Казахстан, Россия и Азербайджан. Впрочем, вероятность революции не следует путать с неизбежностью.
Андерс Аслунд, директор программы по изучению России и Евразии Фонда Карнеги за международный мир
____________________________________________________________
Спецархив ИноСМИ.Ru
Закат Путина и ответ Америки ("Carnegie Endowment", США)
Режим Путина на грани краха? ("Johnson's Russia List", США)
Если уж и критиковать Путина, то по делу ("Johnson's Russia List", США)
Пора изменить мнение о России ("Johnson's Russia List", США)
В России нет диктатуры ("Johnson's Russia List", США)
Если России грозит опасность распада, то это вина Запада ("Johnson's Russia List", США)
