Рост спроса на нефтяном рынке и рекордно высокие цены на это сырье дают обильную пищу для апокалиптических прогнозов - мрачных предостережений о том, что добыча нефти уже достигла максимального объема, и 'токсичная смесь' безудержно растущего спроса и стремительно иссякающих запасов толкает мир в пропасть под названием 'нефть кончилась'. Тот факт, что в прошлом подобные прогнозы не оправдывались, еще не означает, что они неверны в принципе. Однако два тезиса в рамках этой теории вызывают сомнение: о том, что предложение на нефтяном рынке сдерживается объективными, 'геологическими' причинами, и о том, что спрос не адаптируется к ценам.
На деле же предложение на нефтяном рынке определяется политическими факторами не меньше, чем наличием запасов. Именно политика, а не дефицит ресурсов, сегодня сдерживает поставки и вызывает ажиотаж. Пока высокие нефтяные цены еще не отразились на объеме потребления этого сырья и состоянии мировой экономики в целом, но рано или поздно реакция с точки зрения спроса последует обязательно.
Экономическая логика и здравый смысл подсказывают, что высокие цены должны породить рост предложения, поскольку нефтедобытчики захотят извлечь из ажиотажного спроса максимальную прибыль, и даже дорогостоящая добыча в таких условиях станет рентабельной, а это, в свою очередь, приведет к снижению цен. Именно этот неверный аргумент часто используют страны-потребители, когда стремятся убедить ОПЕК увеличить добычу, запугивая Организацию перспективой утраты ее позиций на рынке. На деле же нынешний ажиотаж продемонстрировал, что все происходит с точностью до наоборот: рост нефтяных цен подпитывает 'сырьевой национализм', и с точки зрения перспектив роста добычи это не сулит ничего хорошего.
Наглядным примером в этом отношении является ситуация с нефтедобычей в России. В 2000-2004 гг. она ежегодно росла примерно на 7000000 баррелей в сутки [так в тексте. Вероятно, речь идет о 700000 баррелей - прим. перев.], обеспечивая львиную долю прироста добычи в странах, не входящих в ОПЕК. Именно рост добычи в России во многом позволял удовлетворить растущий спрос на нефть в Азии, особенно в Китае. Однако с конца 2004 г. поток российской нефти превратился в тонкую струйку. Всему миру еще очень повезет, если в 2006 г. объем добычи в России останется на уровне этого года; затем, в преддверии президентских выборов 2008 г., он неизбежно снизится.
Это снижение обусловлено многими причинами, но все они имеют мало общего с истощением ресурсов - даже с учетом того факта, что на некоторых крупных российских месторождениях добыча явно миновала свой пик. Куда большее влияние на сложившуюся ситуацию оказывают другие факторы, в том числе репрессии против 'ЮКОСа', предъявление налоговых претензий другим нефтяным компаниям, изменения в режиме налогообложения 'естественных монополий', рост коррупции и 'бегство капиталов', ослабление политической власти президента Владимира Путина и общее ухудшение инвестиционного климата.
Хотя снижение темпов роста добычи в России - а ведь этот нефтяной гигант быстро восстанавливал производство после спада первых постсоветских лет - выделяется из общего ряда, это явление отнюдь не уникально. Ожидается, что в недалеком будущем такое снижение, а то и спад, произойдет и в других странах-экспортерах нефти, в том числе Венесуэле, Нигерии, Анголе и Иране.
Виноваты в этом опять же политические факторы. По мере роста цен у этих стран остается все меньше причин для увеличения добычи. Быстрый рост экспортных поступлений вызывает у них своеобразное 'головокружение от успехов', и они предпочитают наращивать доходы за счет присвоения большей доли нефтяной ренты, а не создания стимулов увеличения добычи нефтяными компаниями. В лучшем случае повышаются налоги и отчисления с новых проектов - именно это происходит в России, Казахстане, Нигерии и Венесуэле. Уже одно это способно отпугнуть инвесторов, вызывая у них опасения, что в случае снижения нефтяных цен эти проекты попросту утратят рентабельность.
В худшем же случае с нефтяных компаний взимают огромные налоговые недоимки: это уже испытали на себе 'ЮКОС' и 'ТНК-ВР' в России, 'Shell', 'Harvest' и ряд других фирм в Венесуэле, а недавно - 'Chevron' в Нигерии. В самом экстремальном варианте условия уже действующих контрактов меняются задним числом, а фирмы, отказывающиеся подчиниться, либо вынуждают прекратить деятельность в стране, либо закрывают их новые проекты, как это случилось в Венесуэле.
В авторитарных нефтедобывающих государствах нефтяные компании 'наказывают' за хорошую работу еще и в том случае, если благодаря высоким ценам на черное золото они превращаются из 'дойных коров' в политическую угрозу существующим режимам. Так, в России государство не только демонтировало 'ЮКОС', но и вернуло себе контроль над всей отраслью. В Венесуэле президент Уго Чавес неоднократно 'перетряхивал' руководство государственной корпорации 'Petroleos de Venezuela', в конечном итоге назначив на все высшие посты государственных чиновников.
В Иране президент-консерватор Махмуд Ахмадинижад сразу после прихода к власти развязал масштабную кампанию по борьбе с 'коррупцией' в Национальной нефтяной компании, заменив ее главу - опытного нефтяника - своим политическим союзником, никогда раньше не работавшим в этой отрасли. Тем самым государственный контроль над нефтяным сектором укрепился, но это произошло в ущерб его будущему развитию.
Парадоксально, но факт: высокие цены на нефть еще и способствуют ослаблению существующей власти, побуждая обездоленные социальные группы требовать перераспределения нефтяной ренты в свою пользу. Это также подрывает экспортные поставки. В Нигерии высокие цены провоцируют 'межэтнические столкновения' в дельте Нигера с ее богатыми нефтяными ресурсами и полностью разрушенной экологией: это стало причиной постоянного снижения экспорта. Из-за высоких цен бедственное положение жителей Дельты выглядит особенно вопиющим, и одновременно они позволяют местным 'ополчениям' вооружаться за счет повышения доходов от контрабанды нефти. В Эквадоре с аналогичными требованиями выступили нефтяники из провинций Сукумбиос и Орельяно, что привело к забастовкам и падению производства.
Наконец, высокие нефтяные цены в условиях дефицита предложения усугубляют риск использования нефти как политического оружия, подобно тому, как это делалось в 1970-е гг. Сообщается, что лидеры Ирана проявляют все больший интерес к идее сокращения экспорта в ответ на давление международного сообщества, вызванного возобновлением работ по иранской ядерной программе.
Естественно, 'сырьевой национализм' как таковой представляет собой цикличное явление, усугубляемое реальным истощением ресурсов в других странах. Чавес не смог бы вести себя так круто в отношении американских компаний, если бы запасы нефти на континентальной территории США (Арктический национальный заповедник в расчет не берем) и Северном море не были частично исчерпаны, или если бы нефтедобычу в Ираке не подрывала гражданская война. Не смог бы он вести себя таким образом и в том случае, если бы спрос на нефть не продолжал расти. Но такая ситуация не продлится вечно.
Пока что спрос проявляет удивительную устойчивость к росту цен, но, как и в случае с процентными ставками, воздействие изменения цен на нефть с точки зрения спроса и экономического развития в целом проявляется не сразу. В ходе нынешнего ажиотажа последствия повышения цен отчасти компенсируется рекордным экономическим ростом в мировом масштабе - спрос более четко реагирует на увеличение доходов, чем на повышение цен - и контролируемыми ценами на нефть или государственными субсидиями в некоторых развивающихся странах. Однако расходы на субсидирование потребления нефти уже стали непосильным бременем для целого ряда государств - от Индонезии до Нигерии, которые вынуждены повышать внутренние цены (примечательно, что это происходит и в Китае). В Соединенных Штатах, на чью долю приходится четверть общемирового спроса на нефть, цены уже отражаются на кармане потребителей, а застой или крах на рынке недвижимости может еще больше затормозить рост спроса. Один из главных экономических индикаторов в этой сфере - спрос на топливо для реактивных самолетов - уже начал колебаться.
Возможно, всего этого окажется недостаточно для снижения цен на нефть, если их воздействие на спрос будет компенсироваться плохими новостями в сфере предложения. А риск негативного развития событий на этом 'фронте' постоянно растет. Хотя дефицит нефти на рынке во многом вызван не истощением ресурсов, а политическими факторами, многие из этих политических проблем не имеют быстрого решения.
Они же уравновешивают позитивные тенденции - перспективу роста поставок из тех немногих стран, где проблемы с нефтедобычей препятствуют 'сырьевому национализму', например, Алжира, Индонезии и Ливии, где малый объем добычи или его резкое падение побуждают правительства к привлечению иностранных инвестиций. С другой стороны, в условиях снижения темпов экономического роста сохранение высоких нефтяных цен станет дополнительным бременем для экономики, потенциально способствующим любому их снижению и углубляющим его. В результате, если падение цен в конце концов произойдет, оно будет довольно резким.
Впрочем, даже если нефтяные цены 'спикируют' с нынешних заоблачных высот, это падение не будет длительным. Нефтяной рынок сохраняет свой циклический характер, изобилуя взлетами и падениями, однако общая динамика нефтяных цен направлена в сторону повышения, и резкого повышения, поскольку спрос продолжает расти, а запасы либо иссякают, либо остаются вне пределов рынка.
Именно это теоретики 'нефтяного пика' забывают включить в свои расчеты. 'Пессимисты от энергетики' строят свои апокалиптические прогнозы на концепции резкого истощения ресурсов - подобного удару о стену на полной скорости - и рассматривают проблему предложения исключительно на основе 'геологических', а не экономических факторов, игнорируя благотворное воздействие рыночных механизмов. Фатальной катастрофы можно избежать, если воздействие ценового фактора приведет к изменениям в характере потребления, образа жизни и градостроительства, повышению эффективности использования энергоносителей и технологическому прорыву, что позволит преодолеть расширяющийся разрыв между быстро растущим спросом и ограниченным предложением. Нынешний рост цен - не только угроза, но и стимул, и возможно именно он позволит нам выбраться из 'энергетической трясины'.
Антуан Халлф - глава отдела по изучению глобального рынка энергоносителей консалтинговой фирмы 'Eurasia Group', специализирующийся на анализе политических рисков. В прошлом он занимал высокий пост в Международном энергетическом агентстве.
