Джеймс Голдгейер (James M. Goldgeier ) - исследователь в области международных отношений при Библиотеке Конгресса и старший научный сотрудник Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations). Майкл МакФол (Michael McFaul) - старший научный сотрудник Института Гувера (Hoover Institution) и профессор политологии Стэнфордского Университета. В соавторстве написали книгу 'Power and Purpose: U.S. Policy toward Russia after the Cold War' (Brookings Institution Press, 2003).
____________________________________________________________
Во время своего первого президентского срока Джордж Буш установил и укреплял крепкие дружеские отношения с президентом России Владимиром Путиным. На начальном этапе это приносило благоприятные результаты. Президенту Бушу удалось убедить Путина согласиться на выход США из Договора о противоракетной обороне и пересмотреть, таким образом, режим контроля над вооружениями, введенный во время холодной войны, что Буш считал необходимым для реализации своей политики в области безопасности. После терактов 11 сентября Путин публично и недвусмысленно встал на сторону США в войне с терроризмом, обеспечив материальную и разведывательную поддержку американской военной интервенции в Афганистане и не препятствуя размещению американских войск в Средней Азии. По заявлениям российских и американских официальных лиц, с тех пор две страны продолжают обмен разведданными в целях совместной борьбы с мировым терроризмом.
Однако, во время вторых сроков обоих президентов в двусторонних российско-американских отношениях не наблюдается того оптимизма и энтузиазма по поводу совместной борьбы, новых альянсов и общих ценностей, выраженных в обеих странах вскоре после 11 сентября. На своих последних встречах Путин и Буш не забывали похваливать друг друга, но за риторикой личной дружбы стоит проблемное партнерство, пущенное на самотек. Россия не вносит существенного вклада в реализацию трех ключевых целей внешней политики Буша, которыми являются борьба с терроризмом, предотвращение распространения оружия массового поражения и продвижение свободы.
Более того, скат к авторитаризму в самой России способствовал возникновению противоречий между российской внешней политикой и интересами и ценностями Запада в таких странах, как Грузия, Украина и Молдавия. Похоже, что своей риторикой и жестами Путин и его помощники желают вновь разжечь антагонизмы холодной войны. Они осуждают 'поддержку Западом' террористов после трагедии в Беслане и 'вмешательство' Америки в события на Украине, проводя в то же самое время совместные военные маневры с Китаем.
Сегодня Россия не входит в число приоритетов внешней политики президента Буша. Он и его внешнеполитическая команда направляют основные усилия на стабилизацию Ирака, борьбу с терроризмом, решение вопросов растущей мощи Китая, проблем Ирана и Северной Кореи, возможно, исправление отношений с Европой - в этом длинном списке места для России почти не остается. Вряд ли внешнеполитическая программа Буша будет включать в себя коренной пересмотр его российской политики. В то же время, президент не может более делать вид, что его личные контакты с Путиным могут заменить эффективную политику Америки по отношению к России, а особенно, в связи с ее откатом в сторону авторитаризма.
В конечном счете, то, что Буш не смог создать новую и более стратегическую политику в отношении России, может создать серьезные проблемы для национальных интересов Америки - если у власти в Кремле окажется националистический лидер, внешняя политика которого, подпитываемая развивающейся экономикой, будет иметь антизападный характер, нефтегазовая отрасль будет подчиняться государственному конгломерату, запустившему свои щупальца в Европу, а укрепленное российское государство и армия вновь проявят имперские амбиции. К счастью, вероятность такого исхода по-прежнему невелика. Настало время задуматься о том, как сделать, чтобы она не увеличилась.
Самой эффективной стратегией для новой внешнеполитической команды Буша, если она желает способствовать замедлению темпов деградации российской демократии, является не изоляция, сдерживание или конфронтация, а более тесное взаимодействие как с российскими властями, так и с российским обществом. У Соединенных Штатов недостаточно рычагов давления на Россию для того, чтобы повлиять на внутриполитические изменения принудительными мерами. В нашем распоряжении лишь стратегия 'увязок'. Возможно, это покажется парадоксальным, но более насыщенные межгосударственные отношения создадут более благоприятные условия для увеличения участия Запада в жизни российского общества. Новая политика США в отношении России должна преследовать обе цели: создание более амбициозных двусторонних отношений в сочетании с более долгосрочной стратегией по усилению гражданского, политического и экономического общества России, что станет ключевым фактором возвращения России на демократический путь развития.
Отход от демократии в России
В ходе первой встрече Буша с Путиным в июне 2001 г. в Словении Буш не был одинок в принижении значимости антидемократических шагов Путина на родине. В то время многие наблюдатели российской жизни как в администрации Буша, так и вне ее считали, что позитивные достижения Путина перевешивают его негативные шаги. При Путине Россия испытывала самый существенный экономический рост после обретения независимости, а, кроме того, осуществлялся ряд экономических реформ - среди них новый налоговый и земельный кодекс - которые никак и могли быть приняты в годы правления Ельцина. Во внешней политике Путин избрал прагматическую позицию, сотрудничая по разным вопросам почти со всеми. Что касается внутренней политики, то битвы Путина с чеченцами и олигархами (некоторые из которых контролировали крупные медиа-холдинги) оправдывались как необходимые шаги по исправлению несправедливостей хаотичного правления Ельцина.
Более того, в начале первого срока Буша (и Путина) было принято считать, что Путин слишком слаб и скован для того, чтобы качественно изменить характер политического режима. Коммерческие интересы, губернаторы и ельцинские чиновники, оставшиеся в Кремле, были призваны сдерживать неопытного Путина. Кроме того, многие считали, что Путин не может подорвать демократию в России, потому что к 1999 году подрывать было нечего. Некоторые думали, что десять лет правления Ельцина разрушили достижения демократического прорыва России после распада Советского Союза. Были и такие, кто считал, что насчитывающая сотни лет культура российской автократии все равно должна была взять верх, поэтому 'сильная рука' наподобие Путина - это воплощение преемственности российской традиции, а не разрыва с ней.
Пять лет спустя некоторые продолжают развивать мысль о том, что в способе правления Россией ничего не меняется, но большинство наблюдателей впечатлены тем, как сильно изменился режим. Российское государство остается коррумпированным и неэффективным, а Путин во многом проявляет себя нерешительным или неспособным лидером. Возглавляемый им режим сегодня более стабилен, но гораздо менее плюралистичен и более централизован, чем тот, что он унаследовал в 2000 г.
Прежде всего, следует указать на безразличие Путина к правам человека, что наиболее ярко проявляется в Чечне. Когда чеченский террорист Шамиль Басаев вторгся в 1999 г. в соседний Дагестан для освобождения мусульманского народа Кавказа, президенту Ельцину и его новому премьер-министру Владимиру Путину пришлось дать ответ, защищая границы России. Но ответ не ограничился изгнанием террористов из Дагестана. Путин воспользовался этим кризисом для того, чтобы попытаться раз и навсегда усмирить Чечню при помощи военной силы. До сих пор ему это не удалось. В Чечне погибло более 100 000 человек, но террористические акты, направленные против россиян, продолжались. Среди них - чудовищное нападение на школу в Беслане в сентябре 2004 г. Политика Путина не приносит желаемых результатов, а, тем временем, российские военные и их противники в Чечне совершают вопиющие нарушения прав российских граждан в регионе.
Во-вторых, Путин и его чиновники инициировали серию успешных кампаний против независимых СМИ. Когда Путин пришел к власти, лишь три телекомпании имели общенациональную значимость и могли реально влиять на политику - ОРТ, РТР и НТВ. Вынудив миллиардера Бориса Березовского покинуть страну, Путин приобрел контроль над ОРТ, каналом с крупнейшей аудиторией в стране. Телекомпания РТР всегда принадлежала государству, так что приструнить ее было еще проще. Проблемы возникли с установлением контроля над третьей телекомпанией - НТВ, поскольку ее владелец Владимир Гусинский решил бороться. Но в итоге, под давлением прокуратуры проиграл и он, потеряв не только НТВ, но и газету 'Сегодня' и журнал 'Итоги'. Команда журналистов НТВ попыталась добиться успеха на двух других каналах, но, в конечном итоге это у них не вышло. Находясь под контролем людей, близких к Кремлю, телеканал НТВ постепенно стал все больше напоминать два других общенациональных канала. В 2005 г. Анатолий Чубайс, глава РАО ЕЭС и один из лидеров либеральной партии 'Союз правых сил', был вынужден продать свою частную телекомпанию REN TV с куда меньшим охватом вещания олигархам, более близким Кремлю, хотя Чубайс никогда не давал повода считать себя яростным критиком президента.
После неумелых действий российских силовых служб в Беслане летом 2004 г. (так в тексте - прим. пер.) печатные СМИ подняли голову. Но когда газета 'Известия' попыталась задать вопросы о причинах неудач государства, ее главный редактор был немедленно уволен.
Независимость электронных СМИ была подточена и на региональном уровне. Руководители местных государственных телекомпаний продолжают следовать политическим директивам глав администраций, которые в большинстве своем решительно поддержали Путина на последних выборах. Остались десятки независимых газет и веб-порталов. Они предоставляют платформу для высказывания политикам всех убеждений, но не имеют массовых аудиторий. В самом общем смысле, Путин изменил атмосферу работы журналистов. Его самые громкие критики потеряли работу, подверглись преследованиям налоговых или судебных органов или были арестованы. Другие, чтобы не расстаться с работой, начали практиковать самоцензуру.
В эру Путина было совершено несколько загадочных убийств журналистов, в том числе, даже одного американца - Пола Хлебникова. Организация 'Репортеры без границ' в своем третьем индексе свободы прессы (за 2004 г.) поместила Россию на 140-е место из числа 167 стран.
В-третьих, к важным политическим изменениям, проведенным под надзором Путина, следует отнести и 'региональные реформы'. Почти сразу после того, как в 2000 г. Путин стал президентом, он выдвинул в качестве одного из своих приоритетов ограничение полномочий российских губернаторов. Он начал кампанию по восстановлению влияния центра, создав семь надрегиональных федеральных округов, которые возглавили, главным образом, бывшие генералы и офицеры КГБ. Перед семью президентскими представителями была поставлена задача по установлению контроля над всеми находящимися в их юрисдикции федеральными ведомствами, многие из которых в ельцинскую эру сблизились с местными властями, а порой фактически переподчинились им. Кроме того, эти семь представителей федеральной исполнительной власти занялись расследованием деятельности губернаторов и президентов республик, стремясь к ограничению их автономии и угрожая подчинением. Также Путин ослабил Совет Федерации - верхнюю палату российского парламента, заменив губернаторов и глав местных законодательных собраний представителями исполнительной и законодательной власти регионов.
Региональные лидеры, оказавшие сопротивление Путину, потеряли свои посты в результате сфальсифицированных местных выборов. На недавних выборах губернаторов Курской, Саратовской и Ростовской области, а также президентов Чечни (дважды) и Ингушетии устранение самых сильных кандидатов обеспечило избрание фаворитов Кремля. В сентябре 2004 года Путин нанес последний удар по российскому федерализму, объявив о своем намерении впредь назначать губернаторов. Он оправдывал этот шаг необходимостью сделать местные власти более ответственными и эффективными, однако подавляющие большинство среди почти 40 назначенных губернаторов - это те же люди, что были у власти прежде.
В-четвертых, в декабре 2003 г. Путину удалось реально ослабить автономию еще одного института демократической системы в России - парламента. После парламентских выборов 1999 г. Путин получил большинство в Думе. Чтобы сделать Думу более сговорчивой, он и его администрация воспользовались плодами успехов в деле установления контроля над другими политическими ресурсами (такими, как НТВ и губернаторы), что позволило кремлевской партии 'Единая Россия' одержать безоговорочную победу на парламентских выборах в декабре 2003 г. В настоящее время 'Единая Россия' и ее союзники контролируют две трети мест в парламенте.
Достичь такого результата позволило доверие населения к Путину, которое во время кампании осенью 2003 г. составляло около 70%. Своим успехом 'Единая Россия' была также обязана позитивному освещению своих лидеров в теленовостях (и негативному освещению деятелей Коммунистической партии), всеобъемлющей финансовой поддержке российских олигархов и почти единодушному одобрению со стороны региональных лидеров. Впервые в своей истории Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) издала критический предварительный доклад по результатам парламентских выборов 1999 г. в России, в котором говорилось, что 'выборы в Государственную Думу не соответствовали по многим параметрам стандартам ОБСЕ и Совета Европы по демократическим выборам'.
В-пятых, Путин и его режим продемонстрировали вопиющее неуважение к правам собственности и институтам, стоящим на их защите, ренационализировав и перераспределив основную часть имущества нефтяной компании 'Юкос', некогда крупнейшей в России. Сначала российские власти арестовали руководителя компании Михаила Ходорковского, затем предъявили ей счет на несколько миллиардов долларов за неуплаченные налоги, а потом продали ее ключевые производственные мощности - компанию 'Юганскнефтегаз' - государственной компании 'Роснефть', председатель правления которой Игорь Сечин является также одним из главных советников Путина. Экономический советник президента Андрей Илларионов назвал продажу 'Юганскнефтегаза' 'аферой года'.
Наконец, Путин решил, что угрозу власти представляют даже неправительственные организации. Введя драконовские процедуры регистрации и налоги, администрация Путина вынудила закрыться многие неправительственные организации, критически настроенные по отношению к Кремлю. Чтобы вытеснить неправительственные организации на обочину общественной жизни, Кремль привлек массивные ресурсы на создание спонсируемых и управляемых государством организаций. В 2004 г. в своем ежегодном послании Федеральному Собранию Путин взял ксенофобскую ноту, заявив, что 'далеко не все организации ориентированы на отстаивание реальных интересов людей. Для некоторых из них приоритетной задачей стало получение финансирования от влиятельных зарубежных фондов'. Вслед за этим прокремлевские депутаты предложили законопроект, по которому ужесточается контроль государства над распределением зарубежных грантов. Не гарантирована иностранным неправительственным организациям и защита от преследований со стороны российского государства. Путинские власти выгнали 'Корпус мира', закрыли бюро ОБСЕ в Чечне, объявили персоной нон грата московского представителя Американской федерации труда - Конгресса промышленных организаций, а также устраивали набеги на офисы фонда Сороса.
Если рассматривать каждый из этих шагов Путина в отдельности, то их можно и не оценить как отказ от демократии. Правительство в Чечне было неэффективно; террористы как базировались, так и базируются в республике. Некоторые региональные бароны, которых обуздал Путин, в своих владениях вели себя как тираны. Ходорковский - не Сахаров. Какому бы президенту не хотелось иметь большинство в парламенте? И, в более общем смысле, все согласны с тем, что Россия нуждается в более эффективном государстве для того, чтобы развивать рыночную экономику и демократию. Но если проанализировать эти события как части единого плана, то становится ясно, что их объединяет - стремление избавиться от независимых источников власти.
Усиление автократии при Путине не сделало российское государство более эффективным. За годы его правления не произошло существенного роста объема предоставляемых общественных благ (хотя в бюджете на следующий год запланирован рост расходов на образование и социальные услуги), террористические атаки не прекратились, а уровень коррупции взлетел с 34 миллиардов долларов, которые российские бизнесмены тратили на взятки в 2001 г. до 316 миллиардов в 2005 г.
А нужна ли нам Россия?
Поворот в сторону автократии остудил энтузиазм тех на Западе, кто надеялся углубить сотрудничество с Россией или интегрировать ее в западные многосторонние институты. Более пятнадцати лет интеграция сначала СССР, а потом России была общей целью российских и западных лидеров, но теперь это не обязательно так. После референдумов во Франции и Нидерландах, на которых граждане этих стран отвергли Конституционный договор Европейского Союза, европейские лидеры были вынуждены обратиться к внутренним проблемам, в том числе, связанным с кризисом интеграции. У них нет ни желания ни общественной поддержки для того, чтобы стремиться включить в состав ЕС Украину - даже после Оранжевой революции, не говоря уже о возможном членстве России.
Приоритеты американской внешней политики радикально изменились после 11 сентября, и отношения с Россией к ним не относится. В России несбывшиеся ожидания благ, которые принесло бы сотрудничество с США и Европой, также подрывают интеграционный проект. Путин желает поддерживать теплые отношения со всеми стратегически важными странами Запада, но его внимание фокусируется на усилении российского государства, а не его интеграции в западное сообщество.
Принимая во внимание такое взаимодействие центробежных сил, некоторые вашингтонские аналитики считают, что самой благоразумной внешнеполитической стратегией для Соединенных Штатов было бы оставаться в стороне. В своей самой мягкой форме эта точка зрения подчеркивает, что Россия более не является великой державой, и это факт нельзя игнорировать. Жесткие реалисты заявляют, что поворот России к автократии, хотя и не приносит пользы ее народу, никак не задевает американские национальные интересы. За последние два десятилетия Россия настолько ослабла, - продолжают они, что она больше не может действовать на мировой арене как эффективный партнер или грозный союзник Соединенных Штатов. Более решительные представители этой группы призывают к активному сдерживанию российского влияния, каким бы слабым оно ни было, так чтобы Россия не могла негативно воздействовать на такие западные институты, как НАТО или на союзников Запада на постсоветском пространстве, например, в Грузии или на Украине.
То, что способность России влиять на интересы США - как позитивно, так и негативно - резко уменьшилась за последние двадцать лет, не подлежит сомнению. В традиционных категориях силы - военной мощи, экономической эффективности и населения - Россия - лишь тень Советского Союза. Ее способность к переброске военной силы исключительно ограниченна, ее военная инфраструктура разложилась, а вооруженные силы нуждаются в радикальной реформе. После десяти лет упадка, в 1999 г. экономика начала стабильно расти, но в ближайшие десятилетия Россия останется в лучшем случае государством со средними доходами. Численность населения России не дотягивает до 150 миллионов и быстро сокращается.
В то же время, у нее достаточно силы и потенциальной силы для того, чтобы быть или препятствием или партнером для Америки, реализующей свои национальные интересы. Например, Россия унаследовала военные и экономические связи с Сирией, Северной Кореей, Ираном и Китаем, отношения, которые могут быть и полезны и опасны для интересов безопасности США. Более того, Россия - крупнейший производитель и экспортер углеводородов, что также может быть ее потенциальной поддержкой или угрозой для американских национальных интересов, в зависимости от того, какой курс по отношению к Америке выберут лидеры в Кремле - на сотрудничество или конфронтацию. По-прежнему вооруженная тысячами ядерных боеголовок и межконтинентальных средств доставки, Россия является единственной страной в мире, которая все еще может стереть Америку с лица земли. Сложно представить, как российские лидеры могли бы использовать силу такого рода - в военном конфликте или для устрашения. Однако, если к власти в России придут люди с подлинно имперскими или антиамериканскими намерениями, то ее ядерный арсенал может вновь стать орудием шантажа против США и их союзников.
Сегодня национальной безопасности США угрожает сама слабость российского государства. Американское руководство должно обеспокоиться возможным похищением или продажей ядерных технологий и вооружений на мировом черном рынке. Неспособность российского государства создать эффективную систему РЛС раннего предупреждения увеличивает вероятность случайного запуска баллистической ракеты в ответ на ошибочную информацию. Неспособность России защитить свою южную границу на Кавказе открыла новый фронт в глобальной войне с терроризмом.
Тем не менее, более эффективное российское государство будет полезно с точки зрения американских национальных интересов только в том случае, если президенты России будут обращаться к другим российским институтам и воле народа перед использованием своих новых возможностей. Сильное государство в руках кремлевских лидеров, не ограниченных в своих действиях демократическими институтами и руководимых имперскими амбициями и антизападными склонностями - наш самый страшный кошмар. Фактически, мы испытали этот опыт на протяжении двадцатого века. Таким образом, усиление государства должно быть неразрывно связано с укреплением демократического режима.
Установление консолидированного демократического режима в России не устранит всех напряженностей в американо-российских отношениях. Лидеры демократической России будут по-прежнему поддерживать интересы российских компаний, когда они столкнутся с американскими. Демократическая Россия по-прежнему будет продавать оружие тем, кто предложит наилучшую цену. Демократическая Россия, как и демократическая Франция или Германия, протестовала бы против американской интервенции в Ираке.
С учетом этого, недавние конфликты в американо-российских отношениях кажутся побочным продуктом автократического характера российского режима. При определении направлений внешней политики Путину не приходится советоваться с либеральными политическими партиями, губернаторами, большей частью российских мультинациональных корпораций или народом России. Зато имеет значение голос вооруженных сил, разведывательных служб и военно-промышленного комплекса, а эта группа интересов отличается большим антиамериканизмом во внешней политике, чем российское общество в целом. Так, 75% российских избирателей хотят, чтобы Россия была союзницей Запада, лишь 17% считают, что к Западу нужно относиться как к сопернику, и менее трех процентов думают, что Запад - это враг России. Судя по антиамериканским заявлениям высокопоставленных военных и сотрудников разведки и их риторике, взятой из времен холодной войны, их отношение к намерениям Запада является более скептическим. Именно из их среды звучали голоса о том, что президентские выборы на Украине - это геополитическое состязание между Востоком и Западом, что бывший Советский Союз - это сфера влияния России, что трагедия Беслана связана с западным вмешательством, что Соединенные Штаты - имперский гегемон, стремящийся окружить Россию, а Китай должен стать партнером России для создания противовеса американской силе - что было наиболее ярко продемонстрировано летом 2005 г. в ходе первых совместных учений вооруженных сил России и Китая.
Неудивительно, что эта же группа настроена, в основном, безразлично по отношению к программе "Совместного уменьшения угрозы", но обеспечила дальнейшие поставки российской ядерной технологии Ирану и преуспела в продаже современных систем вооружения Китаю (и Ираку, до американской интервенции), а совсем недавно начала ставить под вопрос целесообразность участия России в таких европейских институтах, как Совет Европы и Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
Настроения в обществе и позиция силовиков (так в России называют эту группу сторонников 'жесткой линии') не совпадают и по чеченской проблеме. Если значительное большинство российских граждан отдает предпочтение переговорам, а не военному решению чеченского вопроса, то Путин, военные и ФСБ (Федеральная служба безопасности - именно к ней перешли основные функции КГБ) явно придерживаются иной точки зрения. Да и вообще, все масштабные социологические опросы показывают, что демократические институты и ценности пользуются в России немалой поддержкой, хотя данные тех же опросов свидетельствуют и о поддержке деятельности Путина на посту главы государства. Другими словами, если российское общество не сопротивляется изменениям в российской политической системе в сторону авторитаризма, это не означает, что подобные изменения проводятся по требованию общественности. Более радикальные, чем Путин, приверженцы авторитаризма и антизападной политики, могут прийти к власти только недемократическим путем, или, если выразить ту же мысль в более позитивном ключе, восстановление демократических институтов в России не позволит экстремисту, националисту и противнику Запада возглавить государство.
Однако такой политической системы в России больше не существует. Ослабив независимые институты и самостоятельные политические группировки, Путин создал систему, которая, попав не в те руки, может без труда превратиться в 'полномасштабный' репрессивный режим единоличной власти. Чтобы остаться у власти, лидеры такого режима будут еще больше полагаться на 'людей с оружием', а ведь именно взгляды этих 'людей с оружием' на внешнюю политику наименее совместимы с интересами США. Сегодня за самыми неконструктивными действиями России во внутренней политике и на международной арене - по отношению к Ирану, Чечне, соседним странам, да и в экономике страны - стоят как раз наиболее консервативные деятели и ведомства российского государства. Чем больше влияния обретут эти силы, тем больше осложнений будет возникать в российско-американских отношениях.
Хорошая новость заключается в том, что Путин не является диктатором, и сегодня в России установилась не полномасштабная диктатура во главе с радикальным националистом; а скорее 'конкурирующий' с Западом самовластный режим, возглавляемый беспощадным, но прагматичным 'государственником'. Присутствие Путина в Кремле означает, что в российско-американских отношениях сохраняется возможность сотрудничества по наиболее важным стратегическим вопросам. Сегодняшняя Россия, возможно, и не придерживается прозападной ориентации, характерной для горбачевской или ельцинской эпохи, но она не проводит и явно антизападной политики, как это было во времена коммунистической диктатуры, например, при Иосифе Сталине или Никите Хрущеве.
Правительство президента Путина не идет по пути демократизации и присоединения к таким западным структурам, как НАТО или Европейский союз. Он стремится поддерживать дружественные отношения с Европой и Китаем, и одновременно добивается экономических преимуществ для российских компаний в таких странах, как Иран. Главной задачей его внешней политики является восстановление российского влияния на постсоветском пространстве: этот политический курс проводится невоенными средствами, однако его проявления порой выглядят весьма тревожно - достаточно вспомнить о президентских выборах на Украине или поддержке, которую Россия оказала президенту Узбекистана Исламу Каримову после того, как его режим зверски расстрелял сотни ни в чем не повинных мирных граждан в Андижане в мае этого года. Хотя некоторые элементы его политического курса и противоречат американским интересам, Путин все же стремится к хорошим, стабильным отношениям с Западом, и это оставляет открытой возможность сотрудничества как с российским государством, так и с российским обществом.
'Параллельная дипломатия'
В период, когда Россия то и дело прибегает к риторике времен Холодной войны, не выдвигает существенных конструктивных предложений по наиболее тревожным вопросам международной политики, а внутри страны все больше скатывается к авторитаризму, Вашингтону прежде всего необходим новый вариант 'параллельной' стратегии, вроде той, что осуществлял Рональд Рейган (Ronald Reagan) после 1982 г.: ему следует всерьез сотрудничать с Москвой по стратегическим вопросам и одновременно отстаивать демократические принципы Америки, - те принципы, о которых так красноречиво говорит президент Буш применительно к другим регионам мира - а также напрямую сотрудничать с российским обществом, чтобы способствовать развитию демократии в стране (8).
Президент должен твердо дать понять, что Соединенные Штаты будут помогать экономическим и политическим реформам на Украине и Кавказе [так в тексте. Судя по всему, имеется в виду Грузия - прим. перев.], а в конечном итоге, и их присоединению к западным институтам - не для того, чтобы изолировать или унизить Россию, а потому, что это единственный способ обеспечить долгосрочную стабильность в регионе. Сотрудничество в области контроля над вооружениями при одновременном упоре на наши демократические ценности - дело непростое, но если в 1980-х гг. эта политика доказала свою эффективность, то она вполне способна увенчаться успехом и сегодня.
Сокращение ядерных вооружений и борьба против их распространения В рамках этой 'параллельной дипломатии' администрация Буша должна предложить Путину реальную и взаимовыгодную программу действий, соответствующих общим интересам США и России. Для развития американо-российских отношений крайне необходима новая масштабная инициатива в области двустороннего сотрудничества. При этом логичнее всего было бы начать с вопросов ядерной безопасности.
Одним из способов, позволяющим восстановить атмосферу сотрудничества между Россией и Соединенными Штатами и содействовать усилиям Вашингтона по борьбе с распространением ядерных вооружений в мировом масштабе могло бы стать ускорение демонтажа ядерного оружия, возможно, даже при помощи нового договора. Такой договор, определяющий правила подсчета ядерных боеголовок, предусматривающий конкретный график их утилизации и эффективные механизмы контроля, закрепляющий сокращение таких вооружений на постоянной основе и запрещающий складирование снятых с боевого дежурства вооружений (что разрешается в рамках действующего Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений, подписанного в Москве в 2002 г.) наглядно продемонстрировал бы всему миру, что Соединенные Штаты серьезно относятся к своим обязательствам по статье 6 Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).
Кроме того, президент Буш мог бы предложить Путину заключить новое двустороннее соглашение о прекращении разработки новых типов ядерного оружия и исследований в этой области. Ни Соединенным Штатам, ни России не следует разрабатывать 'миниатюрные' ядерные боеприпасы, предназначенные для уничтожения подземных объектов - ведь их принятие на вооружение увеличит, пусть и ненамного, риск применения ядерного оружия.
Кроме того, администрации следует срочно принять меры по расширению Программы по совместному снижению угрозы (Cooperative Threat Reduction). Несомненно, следует выработать четкие критерии ее результативности и облегчить доступ к информации о ее осуществлении. Реальным препятствием для расширения и углубления программы Нанна-Лугара [другое название Программы по совместному снижению угрозы: по именам ее разработчиков - сенаторов Сэма Нанна (Sam Nunn) и Ричарда Лугара (Richard Lugar) - прим. перев.], обеспечивающей безопасную утилизацию ядерного оружия, является недоступность хранилищ, подведомственных российскому Министерству обороны и Агентству по атомной энергии (преемнику министерства по атомной энергии (Минатома)). Летом 2005 г., после дискуссий, состоявшихся между Бушем и Путиным на Братиславском саммите в феврале, российское правительство предоставило американской стороне кое-какие возможности для проведения инспекций на подобных объектах; в ходе визита в Россию в августе 2005 г. сенатор Лугар приветствовал этот шаг. В целях расширения этих возможностей, американские власти, чтобы развеять подозрения Москвы относительно причин их стремления получить доступ на ядерные объекты, могли бы облегчить российским представителям проведение аналогичных инспекций на территории США. Здесь должен действовать принцип: чем больше прозрачности, тем лучше. Особое внимание следовало бы обратить на выгрузку высокообогащенного урана из реакторов российских военных кораблей, подлежащих утилизации.
Кроме того, обеим странам следует подписать более действенный и лучше поддающийся проверке Договор о запрещении производства расщепляющихся материалов (Fissile Material Cutoff Treaty) [судя по всему, речь идет о многостороннем договоре, который обсуждается на Конференции по разоружению в Женеве - прим. перев.]. Чтобы будущий договор имел хоть какую-то результативность, необходимо отозвать нынешние предложения американской стороны об ограничении процедур контроля, связанных с нежеланием администрации Буша предоставить международной организации право проводить инспекции на американских объектах. Кроме того, власти России и США должны проявить инициативу в деле разработки нового дополнительного протокола к ДНЯО, запрещающего всем неядерным странам, стремящимся развивать атомную энергетику, приобретать технологию замкнутого топливного цикла.
Наконец, сегодня, через десять с лишним лет после окончания Холодной войны, тот факт, что американские и российские ядерные силы все еще остаются в состоянии полной боевой готовности, выглядит просто абсурдным. От подобной практики следует немедленно отказаться.
Торговля. Помимо сотрудничества в ядерной сфере, администрация Буша должна разработать 'новый курс' и применительно к торговле между двумя странами. Ничто не может так повысить 'акции' президента в российских официальных кругах и обществе, как отмена применительно к России действия поправки Джексона-Вэника (Jackson-Vanik amendment) к Закону о внешней торговле, действующей с 1974 г. Эта поправка справедливо запрещала предоставлять СССР статус наибольшего благоприятствования из-за существовавших там ограничений на эмиграцию. Несомненно, некоторые проблемы с правами человека, которые так заботили сенатора Джексона и конгрессмена Вэника, сохраняются и сегодня, но теперь эти нарушения приняли иные формы, которые поправка 1974 г. просто не охватывает. Пора Конгрессу освободить Россию от действия поправки Джексона-Вэника, позволив ей тем самым обрести 'нормальный' статус в торговле с Соединенными Штатами еще до вступления во Всемирную торговую организацию.
Чтобы обеспечить прохождение законодательного акта, отменяющего поправку, и одновременно дать понять российским правозащитникам, что Соединенные Штаты продолжают поддерживать демократию, администрации Буша совместно с руководством Конгресса следует внести законопроекты, направленные против новых форм нарушения прав человека в сегодняшней России. В частности, президенту стоило бы призвать законодателей увеличить финансирование Фонда Джексона (Jackson Foundation) - некоммерческой организации, созданной на средства Конгресса, чтобы продолжить деятельность Джексона по защите прав человека и свободы вероисповедания в СССР и России. Получив дополнительные средства, Фонд Джексона смог бы напрямую предоставлять гранты отдельным лицам и организаци
