11 ноября 2005 года. Статья Майкла Макфола (Michael McFaul) о России ("Россия и Запад: опасная пассивность") дает хороший обзор эволюции подходов к взаимоотношениям как в России, так и на Западе в последние 15 лет. Однако я бы сказал, что, прежде чем критиковать нынешнее российское руководство за неудачи в отношениях с Западом, автор поступил бы достаточно справедливо, если бы коротко обрисовал свое видение идеального состояния этих отношений. Недостатки нынешнего положения дел можно анализировать только на фоне желаемого конечного состояния.
Насколько я мог понять, ключевым понятием, которое использует автор для характеристики этого идеального конечного состояния, является интеграция России с Западом (в Запад). Однако он не показывает, какой вид может принять эта интеграция, и каковы условия для ее осуществления. Начав с его аргумента, я попытаюсь ниже уточнить эти моменты и затем прокомментировать их.
Можно утверждать (и профессор Макфол, кажется, разделяет эту точку зрения), что непременным условием (sine qua non) успешного взаимодействия России с Западом вообще и с Соединенными Штатами, в частности, является развитое состояние российской демократии и завершение рыночных реформ. Пока Россия не создаст хорошо функционирующие демократические институты и здоровую рыночную экономику, не может быть никакого конструктивного взаимодействия. Это станет возможным только после того, как Россия начнет полностью придерживаться западных стандартов в области уважения прав человека и принуждения к их соблюдению.
Представляется, однако, что этот аргумент равнозначен утверждению, что никакая интеграция России с Западом (в Запад) не будет возможна в предстоящие десятилетия. Совершенно ясно, что в ближайшем будущем Россия не сумеет подняться до западных стандартов демократии и рыночной экономики. С учетом этого, пессимист отвергнет любые возможности для взаимодействия России с Западом. Но оптимист отметил бы некоторый прогресс, достигнутый на сегодняшний день, и указал на тенденции, которые обеспечат России позитивную динамику на этом пути.
Политическая культура российских граждан демонстрирует признаки постепенного взросления. Можно утверждать также, что качество руководства в России с переходом власти от Ельцина к Путину повысилось. Российские политические институты являются стабильными, а Конституция в последние 12 лет остается неизменной, и никто на нее не покушается. Несмотря на чрезмерно раздутый бюрократический аппарат и определенные авторитарные наклонности Кремля, способность официальных лиц логично объяснять общественности ключевые решения и действия, кажется, превосходит способность их предшественников. Безответственное и иногда исключительно эгоистичное поведение некоторых российских политиков и чиновников становится возможным именно благодаря отсутствию обратной связи с гражданами в том, что касается этих действий и решений. Для здоровой рыночной экономики и ответственной политической системы необходим сильный средний класс, который хорошо осознает свои экономические интересы и формулирует их в форме политических требований. Такого класса по-прежнему нет в России. Однако можно ожидать, что он появится в обозримом будущем на волне потребительской культуры, которая сегодня идет на подъем в России благодаря массивному притоку в российскую экономику нефтедолларов (см., например, недавний брифинг Дмитрия Тренина из Фонда Карнеги (http://carnegieendowment.org/files/pb42.trenin.FINAL.pdf ). В любом случае, любой реалистичный западный наблюдатель не станет дожидаться появления возможностей для конструктивного взаимодействия с Россией, когда восторжествуют российский рынок и демократические реформы.
Соединенные Штаты, быть может, также считают, что конец жестокой войны в Чечне является непременным условием для взаимодействия России с Западом. Однако, когда Россию критикуют за проведение антисепаратистской кампании в Чечне, нужно помнить, что война была вызвана не глубоко ошибочной и коррумпированной политикой окружения Ельцина, а в значительно большей степени этническими конфликтами, которые медленно кипели в Советском Союзе и не могли не выплеснуться на поверхность в посткоммунистической России. Возгорание на Северном Кавказе после краха советской системы было неизбежным. Для того чтобы прекратить военные действия в середине 2000-х годов, потребуется значительное время, ибо нет надежды на недостаточность внутренней и внешней материальной поддержки дела сепаратистов, тогда как любой квази-независимый статус для Чечни является неприемлемым для российского руководства. Но подобный сценарий также опасен с точки зрения западных интересов на Кавказе, даже если интерпретировать их как максимально антироссийские.
Много сказано об отсутствии взаимодействия России с институтами, в которых Запад играет главенствующую роль. Однако можно было бы призадуматься, а в каких именно институтах можно при определенных условиях повысить участие России. Россия в настоящее время является членом Совета Безопасности Организации Объединенных Наций и Большой Восьмерки. Она имеет хорошо отлаженные механизмы взаимодействия с НАТО (Совет НАТО-Россия) и с Европейским Союзом (рамочное соглашение о партнерстве и взаимодействии). Россия также участвует в работе Парижского клуба стран-кредиторов. Она не входит в состав Организации экономического сотрудничества и развития, однако на этот факт очень редко ссылаются как на свидетельство отсутствия взаимодействия России с Западом. Между тем, Запад, возможно, даже признателен России за ее неучастие в Организации стран - экспортеров нефти.
Давайте спросим себя, в каких институтах Россия могла бы участвовать, если бы в одночасье она стала полностью демократической страной с развитой рыночной экономикой? Делает ли Россию немедленное удовлетворение этим условиям неотразимым кандидатом в члены НАТО или Европейского Союза? С моей точки зрения, удовлетворение всем демократическим стандартам не пододвигает Россию существенно ближе к членству в этих двух главных возглавляемых Западом институтах, учитывая их нынешние форму и цели. Сам автор статьи это признает.
Сегодняшняя политика НАТО в отношении соседей России и российская реакция на нее заставляют считать, что, какая бы система правления ни существовала в России, США и европейских странах, их интересы в этих географических регионах в любом случае будут вести к столкновению. Представители НАТО однозначно дают понять, что любые направленные на дистанцирование от России шаги таких государств, как Украина, Грузия, Армения, Азербайджан или Казахстан, будут приветствоваться в Брюсселе (чтобы в этом убедиться, достаточно почитать, например, недавние интервью специального представителя НАТО на Южном Кавказе и в Средней Азии армянским средствам массовой информации). Хотя можно найти области, в которых сотрудничество НАТО и России в последние несколько лет развивается успешно, в общем случае взаимодействие между Россией и НАТО ограничивается техническими вопросами (например, планирование совместных поисково-спасательных операций или проведение ограниченных оборонительных учений), тогда как основные руководящие принципы возглавляемых НАТО и Россией организаций безопасности остаются заметно антагонистичными друг другу.
Разумеется, вступление России в сегодняшний Европейский Союз остается немыслимым даже как цель. Отсюда и продолжающиеся дискуссии относительно того, должна ли Россия идти к принятию европейских законодательных норм и стремиться к сближению своего законодательства с накопленными на данный момент законодательными актами (acquis communautaires), которые всего лишь обещают Москве навязанные законы без какого-либо представительства.
Можно далее утверждать, что кое-кто в Соединенных Штатах понимает интеграцию России с Западом просто как молчаливое согласие России и поддержку американской политики по самым спорным вопросам нынешних отношений России с Западом. На данный момент в эту повестку входят Иран и демократия в противовес дилемме стабильности на постсоветском пространстве. Но перечень этих вопросов со временем расширится, и как только Россия выразит свое несогласие, оно всегда может быть отвергнуто как пример недостаточной интеграции России с Западом. Мне по-прежнему не ясно, сможет ли прогресс России на пути демократии сделать подобные суждения менее широко распространенными и влиятельными на Западе.
Немедленные следствия событий 11 сентября, кажется, подтверждают эту гипотезу. Вне зависимости от внутренней политики России в то время, Москву большинство называло союзницей Соединенных Штатов в войне с террором. В течение нескольких недель зимой 2001-2002 года членство России в НАТО являлось предметом серьезного рассмотрения. Однако как только позднее в 2002 году начали появляться разногласия в отношении будущих целей этой войны, все разговоры о России как союзнике США были в Вашингтоне прекращены, а внутренняя политика Кремля снова стала служить объяснением для отсутствия российского прогресса на пути вхождения в Запад.
В то же время сомнительно, сможет ли прогресс демократизации существенно изменить внешнеполитический курс России. Например, если бы российская трубопроводная система транспортировки нефти и природного газа была приватизирована и оказалась в руках транснациональных частных нефтяных компаний, все соглашения об особых тарифах и условиях транзита для западных соседей России были бы немедленно аннулированы. Как результат этого, некоторые из этих соседей могли бы оказаться в затруднительном положении в вопросе сохранения поступательного движения политических реформ, которые столь милы сердцам и умам многих в Европейском Союзе и в Соединенных Штатах.
Помимо формальных институционарных связей, взаимодействие России с Западом едва ли будет возможным без значительного участия западного капитала в российской экономике. Хотя в 2005 году отмечается резкий рост иностранных инвестиций в России, большая часть инвестиций направляется либо в исключительно прибыльные отрасли (такие, как нефтяная и газовая), либо делается самыми смелыми из лидеров бизнеса, которые имеют опыт работы в непрозрачной деловой среде (как, например, компания IKEA). Как нравится повторять официальным представителям США, инвестиционный климат в каждой стране находится в руках ее собственного правительства. Это, безусловно, так. Однако когда компании принимают решения относительно целей их заморских инвестиций, в этот процесс вовлекаются и некоторые иррациональные факторы. Чисто рациональные факторы, как свидетельствуют многочисленные исследования, не могут полностью объяснять нынешнее распределение американских и европейских инвестиций на земном шаре. Если правительство США стремится обеспечить взаимодействие России с Западом, то может, по крайней мере, рассмотреть возможность более активной политики информирования американских предпринимателей в отношении возможностей ведения бизнеса в России. Это может быть особенно важным в свете заинтересованности Китая в приобретении акций целого ряда ключевых проектов развития инфраструктуры в России - начиная с добычи и транспортировки нефти и природного газа и вплоть до строительства китайских кварталов (China-towns) вдоль линий коммуникаций, связывающих Москву и Санкт-Петербург.
Даже если Майкл Макфол не до конца разъясняет, как выглядит его идеал взаимодействия России с Западом, его политические рекомендации, как представляется, вполне адекватны и заслуживают пристального внимания архитекторов политики США. Он вполне правильно отмечает, что Соединенным Штатам следует активизировать программы обменов и информации общественности в России. Ознакомление с Соединенными Штатами и американским народом может быть очень эффективным в деле снижения антиамериканских настроений среди рядовых российских граждан. Даже несколько проведенных в Соединенных Штатах месяцев могут помочь российскому ученому или профессионалу лучше понять закостеневшие причины предрассудков против России в Америке и узнать, как можно им противодействовать в конструктивной и неконфронтационной манере. Комиссии, которые руководят отбором кандидатов на участие в программах обмена с Россией, могли бы обращать больше внимания на стремящихся познакомиться с внешним миром молодых россиян, которые увязывают свое будущее с будущим своей страны и стремятся внести свой скромный вклад в российские реформы. Это именно те люди, которые чувствуют, что нужно делать ставку на Россию, но не хотят некритично отбрасывать любые советы или альтернативный опыт. Растущее число работающих в России профессионалов с иностранными дипломами и учеными степенями может также повысить конкурентоспособность российской экономики и увеличить ее открытость к иностранным инвестициям, чего нынешнее правительство, быть может, опасается просто из страха перед конкуренцией с лучше образованными и более знающими западными менеджерами.
Подпись: Михаил Троицкий (Mikhail Troitskiy), в настоящее время читает курс лекций по приглашению международного научного центра имени Вудро Вильсона
