В августе российские информационные агентства и государственные телеканалы сообщили о велосипедной экспедиции 'Дорога свободы'. Экспедиция, организованная прокремлевской молодежной организацией 'Наши', шла путем ополчения князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина по случаю 393-ой годовщины 'освобождения Москвы от польских захватчиков'. Как уверял лидер движения, а, вместе с тем, представитель пресс-службы президента Василий Якеменко, тем самым была начата государственная программа патриотического воспитания 'Время узнать Россию'. В праздновании годовщины изгнания поляков из Кремля приняла участие Русская православная церковь, объявившая о многочисленных религиозно-патриотических мероприятиях, призванных подчеркнуть значение 'главного идеологического праздника государства', как удачно выразился патриарх Алексий II.
Этим можно было бы закончить описание польско-российских взаимоотношений в последнее время. Удивительно, что во всей истории этого великого народа не нашлось лучшего символа российской государственности, чем локальная авантюра, сопряженная с временными внутренними проблемами начала XVII века. На эту роль не подошло ни освобождение от татарского ига после битвы на Куликовом поле, ни другие великие триумфы (такие, как победа над Наполеоном). Почему именно вокруг событий XVII в. концентрируются пропагандистские усилия государства и Церкви, почему именно несчастная московская экспедиция стала отправным пунктом для строительства российской государственности после краха СССР и разрушения мифа советской империи?
Думаю, это объясняется двумя причинами. Во-первых, это страх 'потерять самих себя'. В истории России это был момент, когда она была на грани принятия иной политической и, что за этим следует, социальной модели. Хотя планы посадить на царский трон Владислава, сына Сигизмунда III Вазы, и открыть, таким образом, путь, к династической унии окончились ничем, они были опасно близки к реализации. Это бы, в свою очередь, привело в действие процесс, хорошо известный и опробованный в Великом Княжестве Литовском - почему бы российской знати не иметь тех же привилегий, что были у знати в Великом Княжестве Литовском или ранее в Польском Королевстве? Иными словами, почему бы не быть более свободными людьми? Таким образом, все наследие Ивана Грозного рассыпалось бы в прах, а самодержавие, являвшееся политической аксиомой России в последующие века (и оказывающее свое воздействие до сих пор), оказалось бы не более, чем прискорбным инцидентом.
Вторая причина - это чувство стыда. Легкость, с которой поляки дошли до Москвы, была следствием не исключительной доблести их отрядов, а слабости тогдашней российской государственности. Россия еще не залечила раны, нанесенные Иваном Грозным собственному народу. По словам летописцев, на многие годы обезлюдели целые области страны, а остатки людских жилищ поросли травой. Вместе с тем, именно Иван Грозный стал символом мощи России, ее амбиций, выходящих далеко за границы Великого Княжества Московского. Через века имя этого царя стало символом имперских склонностей, от которых как российские элиты, так и народ, по-видимому, не отказались и по сей день. Придание значения польской интервенции, имевшей характер скорее личной авантюры нескольких панов с пограничных земель, чем сознательной и плановой политики Короны - это как бы попытка избавиться от ответственности за тогдашнюю слабость, возникшую все-таки в результате внутренней ситуации.
Не напоминает ли это сегодняшнюю кампанию в России, где президент открывает памятную доску в честь руководителя КГБ, где открыто превозносится Сталин и его политика и вместе с тем оплакивается распад СССР, вызванный действием 'вражьих сил'? Эти действия заслоняют собой истину, с которой русские как общность еще не освоились: их нынешние проблемы - это цена, которую приходится платить за создание империи на крови и лжи. Руками русских, а не кого-то еще.
Можно было бы рискнуть заявить, что праздник, который столь охотно отмечают теперь элиты и православная иерархия, представляет собой форму лечения травмы, которая гораздо старше, чем крах 'отечества пролетариата', а выбор его в качестве праздника российской государственности был более продуманным, чем могло бы показаться.
Но история - политическая, утилитарная история людей, готовых ответить на каждый кивок власти - разыгралась на еще одной плоскости: польско-российских отношений. Уже много месяцев в России ведется операция в СМИ по представлению прошлого наших отношений. 'Операции в СМИ' - это такое изобретение нынешних кремлевских властей. Поначалу они служили расширению власти Владимира Путина. То это 'Юкос' и попытки доказать, что главная угроза - его бывший владелец Ходоковский, то борьба с чеченцами и балтийскими государствами. Характерной чертой таких операций является их слаженная программа, разнородность средств (газеты, вебсайты и форумы, телевидение, а порой кино - все-таки это страна Эйзенштейна. . .). Проведение таких операций облегчается тем, что независимой журналистики по сути дела не существует, а если она и есть, то влияние ее крайне ограниченно, а если какое-то влияние есть и она независима, то обычно ее ликвидируют путем смены хозяина. Кампания исторической политики в отношении Польши началась за несколько месяцев до празднования годовщины окончания второй мировой войны. Инициатором были те же вебсайты, что и всегда (основанные кремлевскими советниками), и те же самые лица, которые участвовали в предыдущих 'операциях'. Послание было ясным: Польша - всегда ненадежный союзник, в войне ее роль была двузначной, а претензии, выдвигаемые поляками (Катынь, Варшавское восстание, пакт Молотова-Риббентропа) - это своего рода пропагандистская агрессия. В рамках этой кампании бывший офицер 'Смерш' сравнивал ситуацию в Польше в 1945 г. с нынешней ситуацией 'наших парней' в Чечне, журналистка одного из популярных сетевых изданий писала об Армии Крайовой как о союзнике гитлеровцев и т.п. Удивительно то, что после годовщины операция не закончилась, а продолжается. Недавно можно было прочесть, что Польша провоцировала гитлеровскую Германию на войну, а 'боевики польской Армии Крайовой в городе Минск Мазовецкий вырезали наш госпиталь, убив 200 раненых и весь персонал (женщин)'. Не буду цитировать остального, чтобы не оскорбить чувства читателей. Единственный народ, который в российских СМИ представляется в столь же негативном свете - это 'чеченские террористы'. Эта операция не кончается, как будто она нужна для обоснования радикальных шагов в отношении Польши или является крупным воспитательным проектом. Лично я считаю, что важно именно второе - вакцина, выработка некоего иммунитета к идеям, контактам и потенциальному влиянию Польши как примера, государства, активного на международной арене или потенциального конкурента. Только чего они так боятся?
Марат Гельман, один из 'политических технологов' Кремля (так называют специалистов по пиару родом из КГБ), анализировал причины поражения России на Украине, охваченной 'оранжевой революцией'. Гельман был членом команды, призванной помочь Кучме и Януковичу победить Ющенко. Известно, что у них получилось. По мнению Гельмана, пример Киева может иметь для России более опасные последствия, чем экспорт очередной революции, способной снести режим Путина. Если на Украине удастся 'удовлетворить жизненные потребности простых людей' лучше, чем в России, то тогда у России начнутся проблемы. . . Потому что никто не сумеет объяснить это войной, голодом, годами коммунизма или чем-то еще, что смягчает сравнение с обществами на Западе. А тут жить может оказаться лучше на Украине, в стране, у которой та же судьба и те же проблемы, что у России. Верное опасение, учитывая, что средняя продолжительность жизни россиянина составляет 54 года - этот показатель в последние годы ухудшился. То же самое и с другими показателями: естественного прироста, младенческой смертности, разводов, абортов, проституции, наркомании и другими. Удивительно, что страна, имеющая благодаря топливному буму столь мощные финансовые резервы, уравновешенный бюджет и сильную власть, все еще не в состоянии сдержать факторы социального разрушения, явного снижения основных параметров 'выживания' собственных граждан. Так что опасения Гельмана обоснованны. Так же как обеспокоенность еще одного выдающегося аналитика Дмитрия Тренина, который отметил, что уже не менее половины украинцев - это 'политический народ', которого нет в России. Успех Украины (еще неочевидный и очень неопределенный) является вместе с тем шансом на появление России, какой мы доселе не видели: открытой, гражданской, стремящейся к свободе и правде в общественной жизни. А, прежде всего, России, которой ставит перед собой цель увеличить продолжительность жизни своих граждан, а не восстановить империю в новом обличье. Пример соседей может быть заразителен.
'На самом деле, речь идет об использовании (. . .) независимых средств массовой информации для вмешательства в наши внутренние дела для достижения собственных целей в отношениях с Россией. Российская сторона критически относится к этим методам. Считаю, что единственным адекватным ответом с ее стороны будет дальнейшей укрепление российской государственности'.
Это заявил министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров в выступлении перед студентами МГИМО 23 августа сего года, отвечая на упреки о том, что Россия становится имперской. Ответ, достойный традиции: свобода, царящая где-то еще, бьет по нашим интересам, ибо говорит о вещах, о которых мы должны молчать. С этой точки зрения, ситуация становится опаснее с приближением такой свободы. Вот и стали балтийские государства в кремлевской пропаганде 'фашистскими', а Польша уже какой месяц остается объектом 'исторической операции в СМИ'. Но недавние кризисы в польско-российских отношениях имели умеренный общественный резонанс. По данным ВЦИОМ, 44 процента россиян оценивают наши отношения как позитивные, а 41 процент считают их напряженными. Скромный результат для таких кампаний в СМИ. Может избыток пропаганды создает иммунитет, как это было при коммунизме?
Но по данным тех же самых исследований, Александр Квасьневский как один из лидеров Центрально-Восточной Европы известен восьми процентам россиян. Так что для рядового россиянина этот регион, по большому счету не существует. Если данные таковы, то еще раз зададимся вопросом: чего же они боятся настолько, что в действие был приведен такой механизм лжи и враждебности?
В журнале 'Teologia Polityczna' (?2, осень 2004 - лето 2005 г.) был опубликован текст Дариуша Гавина (Dariusz Gawin) '1944. Ослепительный блеск свободы'. Это, пожалуй, один из самых смелых материалов о польской национальной идентичности. Гавин утверждает, что жестокость двух тоталитарных систем в отношении сражающейся Варшавы - это производная чувства свободы, которое в те дни 'воссияло' над столицей Польши. Свободы, взывающей к политическому единению всех ее граждан, а потому ненавистной для ее врагов. В годы первого папского паломничества и первой 'Солидарности' нам было дано познать такие же 'ослепительные отблески свободы' вместе с их радикализмом, превращающим политические вопросы в чисто моральные - без какой-либо игры или расчета. И когда казалось, что это пламя навсегда угасло, а молодым полякам осталось лишь ожидать очередных постановлений бюрократов, которые руководят государствами, исходя из холодного приземленного расчета, случилась Украина. Да, масштаб был несоизмерим с вышеупомянутыми великими моментами истории, но все же, в те дни наступило неконтролируемое восхищение свободой. На этот раз тем, чтобы давать свободу другим, поддерживать тех, кто в ней нуждается. В Польше быстро заметили, что мы чувствуем себя лучше с оранжевыми ленточками, будто упоение нашей свободой можно превратить в мечты других. Тысячи молодых людей, вышедших в мороз на улицы польских городов, тысячи молодых поляков на Украине и, наконец, участие всей польской государственной машины в украинских делах.
Этого не могли не заметить и недооценить те, для кого свобода - это угроза. Это был сигнал, что, как и в прежние времена, мы склонны найти в политике тон, соответствующий общему пониманию того, что является верным, и превратить это в дело всей Республики. Всем известно, что было после: прекращение следствия по катынскому делу в годовщину геноцида, исключение Польши из числа гостей на торжества по случаю 750-летия Крулевца, приглашение Ярузельского (Jaruzelski) на празднование годовщины окончания войны, избиение польских дипломатов и журналиста в Москве, атака Лукашенко на польское меньшинство в Белоруссии. Этот список продолжится.
Как долго этому суждено продлиться? Трудно предугадать. Но нынешняя кремлевская команда уже несет в себе зачатки упадка. Страх при этом - плохой советник, а по поведению Путина и его окружения четко видно, что это чувство начинает доминировать. Гангрена насилия, пренебрежения человеческой жизнью и законом, которой Россия заразилась в Чечне, постепенно повышает температуру во всем организме этого государства. Система, построенная на медиа-иконе одного человека, президента, мало приспособлена к преодолению кризисных ситуаций. Тем более нервно она реагирует на все проявления кризиса. Нас квалифицировали как врагов и какое-то время придется с этим жить. Лишь когда исчезнет Путин и его люди, мы сможем вновь задуматься об отношениях с россиянами. А пока нам нужны терпение и смелость. Ибо вставший на великий путь свободы обойтись без смелости не может.
Бартломей Сенкевич - бывший помощник министров Козловского (Kozlowski) (МВД) и Мильчановского (Milczanowski) (Ведомство по охране государства). Один из создателей Центра восточных исследований (OSW), до весны 2001 г. - заместитель директора OSW. Преподает в Академии национальной обороны.
