Данный материал публикуется в рамках акции 'Переводы читателей ИноСМИ.Ru'. Эту статью обнаружил и перевел наш читатель Андрей Синельников, за что мы ему крайне признательны
____________________________________________________________
Признаюсь, я - культурный русофил
Разумеется, моя любовь к великой русской культуре не имеет ничего общего с той массовой продукцией, которой нынче щедро одаривают зрителей литовские ТВ каналы.
Это отнюдь не только привязанность к классике русской литературы - я и русскую фортепьянную музыку считаю непревзойденной. Русское модернистское искусство начала XX в. было наиболее возвышенным в мире. Художественную культуру дореволюционной Москвы можно сравнить разве что с культурой Вены того времени.
Мог бы, не останавливаясь, перечислять все, что мне бесконечно близко и всегда будет в центре моего интеллектуального, морального и эстетического опыта (даже не упоминаю Александра Пушкина, Михаила Лермонтова и Антона Чехова, как само собой разумеющееся), - это Петр Чаадаев, Евгений Замятин и весь кружок Серапионовых братьев, Михаил Булгаков, Осип Мандельштам, Василий Кандинский, Андрей Тарковский, великие русские диссиденты.
Пряди имперского реализма
Вообще говоря, я мог бы подписаться под словами польского диссидента, редактора "Gazeta Wyborcza" Адама Михника: "Я - антисоветский русофил". Разумеется, А.Михник имел в виду отнюдь не только бывшую советскую империю, но и то сознание и политическую культуру, которые все еще связывают сегодня Россию с Советским Союзом и никак не позволяют его похоронить.
Гениально проницательным был грузинский кинорежиссер Тенгиз Абуладзе, показавший в своем фильме "Покаяние", что страна будет обречена на ненависть потомков до тех пор, пока будут строиться памятники палачам и преступникам. Что еще тут добавишь о стране, которая сегодня возводит монументы не только Иосифу Сталину, одному из величайших преступников против человечества, но также и зачинателю концентрационных лагерей и мастеру политического террора Феликсу Дзержинскому (правда, этой честью он должен поделиться с до сих пор не похороненным Владимиром Лениным).
Нужно отметить, что нынешняя Россия - странное, эклектичное и опасное как для самой себя, так и для соседей, образование. Политическая и идеологическая эклектика Владимира Путина - настоящий симптом и символ кризиса идентичности теперешней России, где пытаются почитать память как жертв сталинизма, так и самого Сталина; где пытаются лепить политическую тождественность и историческую память великой России из ancien régime (ист. термин, королевский строй во Франции [фр.], буквально - старый режим, - прим. пер.) (дореволюционной и монархической России) и величия большевистской империи - сочетание таких компонентов американцы называют "мел и сыр".
Эта формула идентичности и памяти не работает и никогда не будет работать. Полицейское государство никогда не станет создавать либеральную демократию, также как и вновь организованная память никогда не примирит старую Российскую империю с уничтожившими ее большевистскими государством и идеологией. Даже и не чувствуя симпатий к дореволюционной России, очевидно, что она была куда больше похожа на другие европейские империи, чем на будущий Советский Союз.
С этой точки зрения, идеологический брат-близнец В.Путина в искусстве - кинорежиссер Никита Михалков; талантливый, но скатывающийся в идейный и, зачастую, в художественный китч. Начав свой творческий путь с таких шедевров чеховской эстетики, как "Раба любви" и "Незаконченная пьеса для механического пианино", позже он эксплуатировал миф о "загадочной русской душе" с его темами самодеструкции и нигилизма, которые в фильмах "Очи черные" и "Утомленные солнцем" сплелись в магнетизирующую западного зрителя ткань.
Весь этот цикл идеологической и эстетической эклектики увенчал "Сибирский цирюльник", который должен был бы раскрыть не только величие старорежимной России, но и капитуляцию вечного ее противника Америки перед русской духовностью - американец, будущий офицер, осознает гений Вольфганга Амадея Моцарта и защищает величие его музыки от глумлений тупоумного сержанта лишь потому, что он, оказывается, - сын русского.
Не зря русские кинокритики с сарказмом "вывели" новый подвид реализма, который можно связать с этим фильмом - это уже не критический реализм и уж точно не социалистический, а скорее, имперреализм, т.е. имперский реализм.
В.Путин в политике ищет то же самое, чему Н.Михалков уже подчинил свое творчество - новую имперскую тождественность, могущую консолидировать русский народ, претерпевающий кризис идентичности.
Культура миссии спасения
Каждой империи обычно свойственна универсалистская культура. Так уж повелось, что политическое могущество открывает мир и позволяет почувствовать себя на острие социальных и политических процессов. Это выбрасывает из локальной экзистенции и открывает другие страны, народы, культуры и другие формы опыта. Неприятен тот факт, что каждая империя создает миссию цивилизирования мира или идеологического спасения. Но со временем универсалистская культура может отделиться от политической власти и не служить ей в качестве опорной идеологической колонны.
Все восторгаются универсалистскими культурами, но отнюдь не все принимают идеологические основы создавших их империй (особенно колонизированные народы). Как бы там ни было, былые и ныне существующие универсалистские культуры - такие, как английская, французская, немецкая, испанская и русская, - величественны, пока их не начинают подчинять политике и величию империи либо короны.
Универсалистская культура по определению не служит сфере политической мощи и не становится ее инструментом. Ни Вильям Шекспир, ни Мигель де Сервантес, ни Джонатан Свифт, ни великие русские писатели никогда не подчиняли свое творчество имперскому могуществу.
Правда, Редьярд Киплинг и Федор Достоевский подчиняли. Но потому Р.Киплинг на идейном уровне и скатился в моральный провинциализм и в восхваление побед своей империи и "бремени белого человека", тем самым вычеркнув себя из универсалистской английской культуры, но оставшись классиком английской литературы.
Нечто похожее можно было бы сказать и о Ф.Достоевском. Этого гениального писателя нельзя считать представителем идейного и этического универсализма - не только из-за его ксенофобии, ненависти по отношению к евреям, полякам и католичеству, но и из-за его связывания своего творчества с проектом политической мощи.
Даже в Советском Союзе - особенно в восьмом и девятом десятилетиях прошлого века, - художники в свои лучшие мгновенья бывали способны отделить свое творчество от культовой идеологии и служения бессмысленности советской политики. Представители моего и старших поколений до сих пор любят человечные, теплые, преисполненные юмора и симпатий к "маленькому человеку" фильмы Марка Захарова, Георгия Данелия, Эльдара Рязанова, Леонида Гайдая. С этой точки зрения, что-то случилось в нынешнем российском кинематографе и театре - тепло, гуманизм и даже хороший юмор там, очевидно, исчезли.
Самое страшное, что может произойти с культурой, - это если она начнет обслуживать политику, либо полностью уничтожит в себе любые остатки симпатии к человечеству.
Парадоксы любви к России
Было интересно услышать мысль российского политолога Андрея Пионтковского, что В.Путин Россию не любит. Не любит той, словами Федора Тютчева, "странною любовью", которой можно любить обычную русскую деревню и пейзаж - без всяких знаков мощи и величия. В.Путин же, напротив, любит мощь России, но не саму Россию. Очевидно, что такой человек куда больше, чем Россию, должен любить Советский Союз - супергосударство, с силой и международным престижем которого России никогда уже больше не сравниться.
Если согласиться с этой интерпретацией, тогда не трудно будет понять, почему В.Путин, сравнительно молодой человек, охарактеризовал распад Советского Союза, как геополитическую катастрофу XX в. Можно было бы понять, если бы это сказал фанатичный коммунист, для которого Советский Союз означал альтернативу Западу и сценарий будущего человечества. В случае с В.Путиным это обозначает лишь одно - для него Россия, лишившаяся политического могущества, - несчастье.
Как заметил великий русский диссидент Сергей Ковалев, немецкий политик сегодня никогда не осмелился бы прилюдно сказать, что он гордится службой в гестапо, а В.Путин может себе позволить сказать, что гордится тем, что он был офицером КГБ. Самое грустное, что он, по словам С.Ковалева, после такого признания в любви к криминальной организации, не утратил симпатий и уважения со стороны части западных лидеров.
Разумеется, в России есть не только В.Путин и его ностальгия по Советскому Союзу, равно глупо было бы и отождествлять всю российскую политическую мысль с фашизоидной идеологией Александра Дугина. Есть люди, которым любовь к России значит непримиримость с ложью и имперскими претензиями.
А России Андрея Сахарова, Елены Боннер и Сергея Ковалева я всегда готов поклониться и выразить свое немеркнущее уважение.
Об авторе: Леонидас Донскис - профессор Каунасского университета им. Витовта Великого, зав. кафедрой философии; доктор гуманитарных наук (в Вильнюсском университете), доктор социальных наук (в университете Хельсинки), автор 7 монографий и более чем 80 статей; обозреватель газеты "Klaipeda", автор ТВ передачи "Be pykcio" ("Без злобы"). (прим.пер.)
____________________________________________________________
Автор перевода читатель ИноСМИ.Ru - Андрей Синельников
Примечание: редакция ИноСМИ.Ru не несет ответственности за качество переводов наших уважаемых читателей
