Вышедший 29 ноября в 'Вести сегодня' материал 'Гений и злодейство. Латышская творческая интеллигенция на фоне Холокоста' угодил в 'десятку'. Рецензируемый труд Яниса Калначса 'Жизнь изобразительного искусства в оккупированной Германией Латвии' получил высшую награду Фонда культуры - приз Спидолы. Тем самым тема признана крайне актуальной. Что ж - продолжим наши изыскания - на сей раз о мастерах изящной словесности...
'И мы опять европейцы'
Небольшая заметка в газете Tevija от 7 августа 1941 года называется 'Избранный концерт в Вермантском парке': 'Вновь свободно дышит грудь, свободно льются песни, свободно звучит музыка. Как злой бред ушел год красного террора и мы, благодаря Богу, опять европейцы...' 'Европейцы' с надписями 'Gott mit uns', тем временем, организуют 'расово пригодное' местное население на 'зачистку'. В программе Рижской оперы в эти дни - 'Цыганский барон' - а цыган уже расстреливают сотнями по всей Латвии.
Редактором Tevija был известный в годы Улманиса публицист Артурс Кродерс - руководитель армейской газеты Tevijas Sargs в 1919-1920 и 1934-1937 годах. А вот его однофамилец Робертс Кродерс попал в реестр запрещенной литературы, так как его книги были признаны антинемецкими. В 'черный список' были внесены также все писатели, эвакуированные в СССР - Андрейс Упитс, Янис Судрабкалнс, Арвидс Григулис. Попал под запрет роман Карлиса Зариньша 'Каугуриеши' - о крестьянском восстании.
В то же время известный левак Алксандрс Чакс репрессиям не подвергался, спокойно жил в Риге. Правда, в антологию латышской поэзии 'Судьбы' его не включили, творить ему пришлось под... женским псевдонимом. Как отмечает историк Хейнрихс Стродс в исследовании 'Преследование активистов первой советской оккупации' ('Труды комиссии историков Латвии', 16-й том), стихотворение Чакса в посвященном легионерам сборнике 'Папка-солдат', вышло за подписью Милды Гринфелде. Что знают двое - знает и свинья, поэтому после 1945 года Чаксу пришлось замаливать грехи стихотворением 'Сталину': 'Ты рядом с токарем стоишь незримо/ И направляешь острие сверла' (перевод Бориса Пастернака!).
Цукурсы пера
Активным пропагандистом Холокоста был писатель Теодорс Зелтиньш. В газете Zemgale он подводил под уничтожение евреев идейную базу в статье 'Древнелатышский антисемитизм'. Для этого он применял... дайны! 'Дайны показывали, что и древние евреи не работали, использовали латышских женщин, воровали и т.д.' (Каспарс Зеллис, 'Пропаганда национал-социалистической Германии в оккупированной Латвии', из сборника 'Труды комиссии историков Латвии'). Зелтиньш прямо призывал к террору: 'Если нашим предкам не было возможно освободиться от жидов, то сейчас, когда нам эта возможность дана, не замедлим ей воспользоваться'.
'Вершиной' литературного творчества Т.Зелтиньша стал роман 'Ястреб бури' (1943). Вот как характеризует его том 2 'Истории латышской литературы' (Zvaigzne ABC, 1999): 'Его центральный герой, сельский рабочий Валдис Варпа уже в годы Латвийского свободного государства своим идеалом считает Германию Гитлера. За эту убежденность Валдис Варпа даже год провел в тюрьме Латвийской Республики. Он... любого еврея рассматривает как порождение, которое незамедлительно должно быть уничтожено. Коммунизм в понимании Валдиса Варпы - еврейское измышление, дабы обмануть народы и подчинить власти евреев весь мир. День, когда началось нападение немцев на Советский Союз, для Валдиса Варпы и его друзей как большой праздник - победят немцы, и в конце концов в Латвии будет порядок'.
В конце 20-х литератор Янис Сартс дружил с Чаксом, вместе они издавали модернистский журнал ZaLa Varna. В 1942 году он выпускает роман 'Обманутые'. В нем, по оценке 'Истории латышской литературы', фигурирует 'критика поступков активистов и сторонников советской власти'. Ну и антисемитизм, разумеется: 'Он считает евреев причиной всех зол'. Из той же чаксовской 'Зеленой вороны' вышел беллетрист Ионас Миесниекс. В романе 'Меж двух берегов' (1942) он прославляет 'небо, на котором восходит рассвет дня Европы'. 'Я верю, что один индоевропейский народ вернет малым народам новую жизнь'.
Интересно, к этому ли они шли в 'Зеленой вороне' в 'золотые двадцатые'?!
'Национальная манифестация'... в 1943 году
Если верить 'Истории латышской литературы', то похороны вдовы Райниса - Аспазии, в ноябре 1943 года, 'вылились в национальную манифестацию'. Судя по всему, немецкое начальство было к этому благосклонно - точно так же, как и к празднованию 75-летия поэтессы 16 марта 1943 года
'Возрождение лирической активности в обстоятельствах немецкой оккупации началось очень обнадеживающе и даже преувеличенно помпезно. Смену одной оккупации другой часть латышских поэтов восприняла как освобождение Латвии, будучи убежденной, что нацисты Латвии дадут если не суверенитет, то по меньшей мере автономию. Также немецкие солдаты и немецкая номенклатура воспринимались как освободители. В газетах появлялись чувственные стихотворения, высказывавшие восхищение освобождением Риги от большевиков, и даже наивные восхваления немецким вооруженным силам - освободителям латышского народа'.
В общем-то, служителям Пегаса при гитлеровцах жилось неплохо. 'Книжные издательства во время немецкой оккупации являлись самыми прибыльными и выгодными предприятиями, когда-либо бывшими в Латвии', - с ностальгией вспоминал в эмиграции Жанис Унамс, директор Департамента культуры и общественных дел при марионеточном латышском 'самоуправлении'. После Сталинграда даже 'была дозированно разрешена публикация национал-патриотической лирики'. А в 1944 году 'тиски немецкой цензуры почти полностью ослабли'. 'Поэты и читатели это однозначно восприняли как возможность возрождения суверенной Латвии'.
Шедевры корреспондента при 19 дивизии
Классик латышской литературы Аншлавс Эглитис (1906-1993) в газете Tevija на соседних страницах с портретами Гитлера и победными реляциями с Ост-фронта выпускал роман 'Homo novus'. Именно так назван популярный театральный фестиваль в сегодняшней Латвии! Главные персонажи романа - представители художественной богемы. 'Наш художественный мир был действительно красочен и разнообразен', - говорил Эглитис уже в 'независимом' 1991 году. ЛР-2 признала Аншлавса Эглитиса: во 2 томе 'Истории латышской литературы' он упоминается втрое чаще, чем 'красный' Вилис Лацис...
А его более молодой однофамилец Андрейс Эглитис прожил за границей 53 года, зато, прибыв в Ригу, получил орден Трех Звезд и в собственность - квартиру в центре Риги. А начинал он военным корреспондентом при 19-й дивизии Waffen-SS. 'История латышской литературы' пишет о 'новаторстве' его сборника 'Презрение' и кантаты 'Боже, Твоя земля горит'. Ее исполнили на музыку Луции Гаруты 15 марта 1944 года: в церкви Старой Гертруды собрался цвет рижской богемы, как положено, разбавленный офицерами СС и гестапо. За выдающиеся заслуги на ниве изящной словесности А.Эглитис получил приз Фонда Культуры, восстановленного в национал-социалистический праздник День Труда - 1 мая 1943 года. Членом совета ФК был никто иной, как классик латышской музыки Язепс Витолс. Несмотря на деятельность в патронируемом нацистами учреждении, репрессиям в послевоенное время он не подвергался, а в 1958 году его именем была названа Латвийская государственная консерватория.
Сгодились в годы нацизма и проверенные улманисовские кадры. Карлису Скалбе, чья строка 'Tevzemei un Brivibai' высечена на Памятнике Свободы, руководил литературным журналом Latviju MeneSraksts. Уже в первом номере он публикует стихотворение 'У моря', героиня коего, прекрасная латышская дева, печалится об украденном у нее венке, и с надеждой смотрит в морскую даль. На Запад, естественно...
'Латышский ежемесячник' был способом заработать и для другого мэтра - Лудолфса Либертса, ведь мастер кисти тогда руководил Государственной типографией ценных бумаг. Поэтому журнал выпускался в 'высококачественном полиграфическом и художественном исполнении, с репродукциями известных художников и с изображенными портретистами лицами творческих работников'. Также 'богато иллюстрирован' был журнал Laikmets, где печатались романы Илзе Калнаре 'Снежная роза' и Петериса Айгарса 'Хлеб насущный'. Речь, повторим, идет о периоде 1942-1944 годов. Времени Освенцима, Бабьего Яра, блокады Ленинграда, Румбулы и Саласпилса.
'История латышской литературы' совершенно верно пишет, что Latvju MeneSraksts был 'объективным отражением литературного процесса'. Просто в той литературе, которая была в Латвии в 1941-1944 (а в 'Курляндском котле' - и до 1945!), нет НИКАКОГО протеста против массовых убийств в родной стране. А ведь Анна Ахматова написала 'Реквием' в 1937 году, а парой лет раньше Осип Мандельштам - 'Мы живем, под собою не чуя страны...'
Но к чему было писать 'в стол', если пайку они получали в газете Tevija?
____________________________________________________________
Примечание ИноСМИ.Ru: В настоящее время главный редактор 'Вести Сегодня' Александр Блинов является гостем нашего пресс-центра. Вопросы ему можно задать здесь.
