Лишь несколько дней отделяет два юбилея. 25 февраля - 50 лет со дня знаменитого антисталинского доклада Никиты Хрущева на XX съезде КПСС. 2 марта исполняется 75 лет Михаилу Горбачеву. У этих людей общие не только отчества, лысины и должности первых руководителей Советского Союза, которые они занимали много лет. Хрущев с Горбачевым войдут в историю как политики, самоубийственно пытавшиеся в своей циничной работе искать не столько выгоду, сколько истину.
Он не только стучал башмаком по трибуне
Ну зачем Никите Сергеевичу понадобилось оплевывать своего предшественника? Большой террор прекратился буквально назавтра после смерти Сталина, людей понемногу освобождали из лагерей еще до съезда, и слово 'оттепель' уже вошло в оборот. Можно было, ритуально клянясь в верности покойному вождю, полностью развернуть государственную политику - история тоталитаризма знает много подобных примеров.
Разоблачения же 'культа личности' поставили безрассудного первого секретаря в незавидное положение - и потому, что у самого были руки по локоть в крови со старых времен, и потому, что опираться в Президиуме ЦК он мог только на таких, как сам, сталинских прихвостней, и потому, что оболваненному народу трудно было принять крушение образа кумира.
Пожалуй, именно тогда, на XX съезде, Хрущев и выбрал свою судьбу: бесславную отставку через восемь лет и презрительное звание 'кукурузного секретаря', с которым он остался в памяти советских людей - смешной недотепа. О том, что при Хрущеве уровень жизни населения вырос больше, чем при любом другом правителе страны, что он дал колхозникам паспорта и начал массовое жилищное строительство, неблагодарные потомки предпочитают забыть.
Почему же он сделал этот доклад? Отбросим предположение, что сдуру - у политиков такого уровня ум прочно заменен аппаратным чутьем, которое не могло не предостерегать от безрассудных поступков. Значит, был стимул, заставивший преодолеть этот всепобеждающий инстинкт.
И стимулом этим были убеждения. Хрущев, как ни двусмысленно звучит это сегодня, был настоящим коммунистом. Он верил, что возглавляет самое лучшее в мире общество, что ведет его к светлой мечте человечества. А раз так, то надо перечеркнуть трагическую страницу, заклеймить того, кто скомпрометировал чудовищными преступлениями единственное верное учение - и вперед, к новым рубежам!
Искренняя приверженность идеалам гуманизма не помешала в будущем Никите Сергеичу потопить в крови восстание в Венгрии и забастовку в Новочеркасске, приказать расстрелять валютчика Рокотова, хамить поэтам и художникам. Необходимость практических действий политика всегда вступает в конфликт с красивыми идеями... Но интересно, что жестокие реалии хрущевского правления меньше влияли на состояние умов в обществе, чем романтическая риторика этой власти.
Волшебная сила конкуренции
Именно с XX съезда началось уникальное явление в жизни советского общества, которое принято называть 'шестидесятые годы'. Вслед за чудаковатым лидером в неизбежность лучшей жизни поверила и вся страна, а особенно интеллигенция, нормальным образом наиболее скептически настроенная часть народа. Всеобщий восторг по поводу успехов Брумеля и Гагарина, Капицы и Ландау, многотысячные толпы на поэтических концертах, комсомольские стройки без зэков и приличной зарплаты, готовность миллионов порядочных людей гордиться своей страной - ничего подобного не было никогда в советской истории.
Самое удивительное, что Советскому Союзу в этот момент единственный раз за все свое существование удался экспорт идей, точнее - экспорт настроения: 'шестидесятые годы' стали понятием интернациональным. Революция на Кубе, 'пражская весна', баррикады в Париже, движение хиппи - все эти очень разные явления объединяет одно: десятки миллионов людей в самых разных странах поверили, что размеренному течению жизни с ежедневной суетой есть альтернатива, что можно сделать мир более честным, добрым и справедливым.
Сегодня нам легко утверждать, что марксистский социализм экономически неконкурентоспособен по сравнению с современным постиндустриальным обществом. Точно так же в принципе маленькая лавка неконкурентоспособна в борьбе с супермаркетом - однако как-то до поры до времени торгует и мы охотно ею пользуемся. Так и существование социалистического мира в тот момент давало человечеству возможность сопоставления - и для очень многих этот выбор был неоднозначен. Недаром выдающиеся мыслители, которых теперь принято считать убежденными антикоммунистами - например, Андрей Сахаров, - видели будущее человечества в конвергенции, постепенном сближении обеих политических систем.
Вторая попытка
О Горбачеве можно сказать все то же - но куда короче. Михаил Сергеевич похож на Никиту Сергеевича как брат - такая же страсть к пустословию и похвальбе. Его реформы были так же избыточны с практической точки зрения, если исходить из приоритета укрепления собственной власти. В планах перестройки четко ощущалось стремление наконец-то начать жить по совести, основательно разругав прошлую нечестивую жизнь.
И народ снова откликнулся - миллионные тиражи журналов с разоблачительными романами, всенародные трансляции заседаний Верховного Совета, веселое горлопанство на митингах. Приличные люди даже стали в партию вступать, что было абсолютно неприемлемо при предшественниках. . .
Кончилось все куда быстрее и куда более глубоким фиаско: Горбачев потерял не только должность, но и страну. Если кто-то считает распад СССР положительным явлением, то давайте определимся: любое событие надо оценивать не само по себе, а в соответствии с первоначальным замыслом. Соответственно и в непопулярности сегодня Горбачев лидирует в рейтингах бывших советских вождей, обойдя даже правившего в бессознательном состоянии Черненко.
Что еще роднит наших героев - так это фигуры, пришедшие им на смену. В чем-то важном Брежнев и Ельцин похожи друг на друга как близнецы. Добродушные пьющие мужики, они оба довели до абсолюта талант удерживать власть и не уступали ее даже в состоянии глубокого маразма. То, что времена резко меняются и с мечтой о справедливой власти народ должен бесповоротно расстаться, оба дали понять не сразу, но очень жестко: танки в Праге и расстрел 'Белого дома' все поставили на свои места.
А что потом?
Правда, Горбачева сменил не один Ельцин, а множество: страна раскололась, во многих молодых республиках власть меняется калейдоскопически. Но как похожи друг на друга новые начальники - что авторитарные, что демократически избранные! Как невероятно предположение, что кто-то из них способен думать не о своих интересах, а о лучшем будущем для народа! И если очень редко у народа возникают иллюзии, как на киевском Майдане, то разрушаются они уже не через годы - через месяцы.
И наши латвийские вожди, конечно, не выходят из общего ряда. Чтобы убедиться, что мы живем в застойном времени, похожем на брежневское, надо даже не на них смотреть, а сравнить нынешнее свое мироощущение с тогдашним. Острое осознание правящей несправедливости, которую мир почему-то не хочет замечать, глубокое противоречие между официальными победными реляциями и серой бедной жизнью большинства знакомых, уверенность, что смена власти никак не может привести к лучшей жизни, - все это было и тогда, и сейчас. И тогда, и сейчас было ясно, что гордиться таким государством может либо дурак, либо подхалим.
После распада СССР американский политолог Фрэнсис Фукуяма опубликовал знаменитую работу 'Конец истории'. Дескать, человечество уже перепробовало все возможности и остановилось на единственно правильном мироустройстве - парламентской демократии и рыночной экономике. И никакой ни с кем конвергенции. . .
Увы, за истекшие полтора десятилетия выяснилось, что в отсутствие былой конкуренции эта модель ведет себя не самым лучшим образом. Более того, на горизонте вырастают новые соперники, выглядящие куда более зловеще, чем социализм хрущевско-горбачевского образца: агрессивно-истерический исламский фундаментализм и роботизированное бессловесное китайское общество. Конвергенции с этими цивилизациями что-то не хочется.
. . .В те самые шестидесятые Александр Городницкий написал 'Песню полярных летчиков'. Мы и сейчас иногда поем ее в компании под глинтвейн и гитару: 'Лысые романтики, воздушные бродяги, ваша жизнь - мальчишеские вечные года. . .' То, что романтиками могут быть полярные летчики, - это кажется естественным. То, что теми же соображениями способны руководствоваться государственные мужи, - неожиданно и непривычно. Однако на долю одного поколения такая удача выпала дважды - но народ не удержал ее, вернувшись к серой фальшивой жизни. И кто виноват?
