Удивительно, какой смерч осуждающих комментариев вызвала в прошлом году в западном мире одна-единственная фраза Владимира Путина, прозвучавшая в послании российскому парламенту. 'Распад Советского Союза был самой большой геополитической катастрофой столетия', - сказал российский президент, и заграничные критики разом ударили в набат, предупреждая по поводу его 'неоимперских амбиций'. Некоторые, как, например, Андерс Аслунд - переродившийся в политического игрока политолог, немного подождали с тем, чтобы затем констатировать, что централизация власти в России, которая сочетается с пресловутыми усилиями Путина восстановить советскую империю, является доказательством 'типично фашистской перспективы'.
На самом деле эта фраза была, прежде всего, бальзамом на раны старшего поколения российских граждан. Более примечательным является тезис Путина о будущем развитии: 'Несомненно, цивилизационная миссия русского народа на евразийском континенте должна продолжаться'. Президент тем самым дал понять, что приоритетом является не 'собирание земель', как ранее называлась территориальная экспансия Московской Руси и как нынешие усилия России интерпретируют многие комментаторы, но доминирование России на территории бывшего СССР. В этом с Путиным соглашаются и те представители российской элиты, которые по другим вопросам находятся в оппозиции к Кремлю. Главный спор ведется о том, чем именно может и должна пожертвовать Российская федерация ради восстановления своего влияния.
Бывшая 'колониальная метрополия' и бывшие части империи нуждаются друг в друге по ряду причин. Одной из наиболее значимых является зависимость крупных производителей от субпоставщиков из прежних союзных республик. 'Президенты приходят и уходят, ракеты остаются', - пошутил по поводу 'вневременности' этой проблемы в разговоре с журналистами неназванный кремлевский чиновник по время первого визита Путина на Украину.
Именно оборонная отрасль сейчас исключительно важна для постсоветских руководителей. Мощным связующим звеном остаются также энергоресурсы. Их поставщики из прикаспийского региона и Средней Азии, несмотря на строительство новых трубопроводов, останутся еще не менее 10 лет большей частью завязаны на транзит нефти и газа по территории России. Экономики Украины, Беларуси и Молдавии на протяжении длительного времени связаны с российскими поставщиками. Не менее существенным фактором является дефицит интеллектуального потенциала, в том числе, и в сфере технических наук, который особо актуален для Средней Азии.
Попытки преодолеть период максимальной уязвимости при построении новых государств путем осторожного поэтапного разрушения традиционных связей оказались безуспешными. Прибалтийские республики выбрали путь ускоренной интеграции в ЕС. Оставшиеся 12 государств, которые подписали соглашение о возникновении Содружества независимых государств (СНГ), так и не договорились о том, какими темпами должна развиваться их политическая и экономическая эмансипация. В некоторых случаях лидеров государств поторапливали 'народно-освободительные' движения. Главы нефтедобывающих государств, таких, как, например, Узбекистан, Туркменистан и Азербайджан видели в независимой политике такое средство воплощения в жизнь мечтаний о быстром обогащении, которое позволяет ни с кем не делиться. И в их случае, впрочем, свою роль сыграл 'националистический' мотив - столкнувшись лицом к лицу с клановой структурой общества, не имевшего исторического опыта собственной государственности, бывшие советские чиновники бросились искать новую идеологическую объединяющую платформу. Россия сама имела такое количество внутренних проблем, что в общем-то, с удовольствием отказалась от обязанностей опекать остальных и решать их вопросы.
В результате довольно бурных процессов товарный знак СНГ стал не более, чем этикеткой на опустошенном сосуде. В лучшем случае - обозначением дикуссионного клуба, в котором различные руководители - от демократов до азиатских 'ханов' - обменивались своими взглядами. При случае они обмениваются всевозможными претензиями - зачастую это делают представители Армении и Азербайджана, воюющие за Нагорный Карабах. Однако, есть то, за что это клубное сообщество можно похвалить. Если когда-то о Советском Союзе говорили, как о холодильнике, заморозивщем давние конфликты, то СНГ остался, как минимум, охлаждающей корзиной. В ней уже начинает пованивать, но дело пока не дошло до окончательного гнилостного разложения.
Столкновение амбиций и реальных возможностей вождей различных государств на территории бывшего СССР породило своеобразный исторический рекорд - здесь постепенно возникло почти столько же 'интеграционных' объединений, сколько и государств. Слегка упростив ситуацию, можно сказать, что интерес к установлению более тесных отношений напрямую связан с тем, какое значене то либо иное государство придает вопросам безопасности, а также текущему экономическому положению и отношениям с Россией. На минимальном уровне на протяжении длительного времени последний из интеграционных показателей находился, прежде всего, у группы ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдавия). После демократических 'цветных' революций, однако, резко усилились эманcипистские настроения Грузии и Украины, в то время, как деспотические правители двух азиатских государств начинают, напротив, относиться к Москве все с большим уважением.
Противоположностью этой группы является скрепленное многими документами Союзное государство России и Беларуси. Более свободные отношения выбрал Казахстан, который совместно с двумя упомянутыми славянскими государствами входит в ядро Единого экономического пространства (ЕЭП). С формальной и исторической точек зрения четвертым членом ЕЭП является Украина. Ее роль, однако, ограничивается более-менее успешными попытками парализовать работу остальных партнеров тем, что к каждому 'да' она прилагает длиннющий список различных 'нет'. Украинский политолог Михаил Погребинский очень верно охарактеризовал подписание финальных 'интеграционных' документов во время прошлогоднего саммита ЕЭП: 'Если кому-то кажется, что Ющенко подписал какой-то договор, так это глубочайшее заблуждение'.
К трехчленному ядру ЕЭП в рамках Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) примыкают Таджикистан и Киргизия. Последняя из названных стран, кстати, является до сих пор единственным примером того, что 'цветная революция' совсем не обязательно приводит к разрыву с Россией. Существенным доводом к этому является сильный страх киргизов по поводу угроз их национальной безопасности. Тут вступили в действие те же мотивы, которые в прошлом году привели отколовшегося от ГУУАМ узбекского вождя Ислама Каримова к покаянному визиту в Москву.
За деятельностью евразийского сообщества следит его генеральный секретарь и бывший российский разведчик Григорий Рапота. Именно он принадлежит к числу тех российских чиновников, которые больше всего ратуют за щедрое отношение метрополии к своим бывшим сателлитам. 'Каждое государство заинтересовано в том, чтобы на его границах не вспыхнули конфликты. Если этот вопрос имеет значение для России, она должна решить, сколько готова за это платить', - заявил Рапота осенью прошлого года в интервью правительственной 'Российской газете'.
Готовность России вкладывать собственные средства является не только главным условием для создан и я различных Таможенных союзов либо Евразийских банков, но и основанием для успешного создания военных альянсов. На протяжении длительного времени главным притягательным мотивом сотрудничества в рамках Договора о коллективной безопасности ( с которого началась Организация договора о коллективной безопасности - ОДКБ) для целого ряда государств была возможность дешево приобретать российскую военную технику. Однако, для среднеазиатских государств, которым угрожает исламский экстремизм, главным побудительным мотивом их желания участвовать в повышении боеспособности ОДКБ и Шанхайской организации сотрудничества, членом которой является и Китай, стала именно угроза вышеупомянутого экстремизма.
Тоже самое касается и самой России. Если не брать во внимание ритуальные риторические выпады в сторону НАТО (последняя 'обеспокоенная' реакция со стороны России была по поводу строительства баз США в Румынии и Болгарии), то очевидно, что внимание российских политических и военных стратегов сосредоточено на Закавказье, Средней Азии и области Каспия. Во времена Бориса Ельцина российская политика в этом регионе не отличалась концептуальностью, но это положение изменилось с приходом Путина к власти. 'В отличие от Ельцина, который отдавал предпочтение укреплению связей посредством СНГ, Путин избрал комбинацию мультилитерального и билатерального подходов, специфических для данного региона', - считает Салли Каммингс.
Колебания Ельцина, однако, обошлись России не слишком дорого. Несмотря на то, что 'битва' за влияние в Центральной Азии началась уже до 11 сентября 2001 г , а именно - когда американский президент Билл Клинтон начал развивать 'дипломатию нефти и нефтепроводов'. Однако, его намерения ограничить влияние России не увенчались особыми успехами. Все изменилось уже после 11 сентября 2001. Одним из ключевых условий для обеспечения влияния в регионе стало военное присутствие. Здесь остались многочисленные военные базы, сеть которых Москва стремится и далее оптимизировать. Основным государством в области для России остается Казахстан. Здесь находится радиотехнический узел российской системы предупреждения ракетного нападения. В Киргизии расположен центр связи ВМФ России и учебный полигон для ядерных ракет подводного флота. В 2003 г. президент Путин здесь лично открыл еще одну военную базу. В Таджикистане находится станция слежения, которая стала первой из станций подобного типа, размещенной за границами России со времен окончания холодной войны.
Часто склоняемые права человека и с точки зрения Вашингтона не являются препятствием для сотрудничества с местными режимами. С ноября 2001 г. американцы разместили полторы тысячи своих военнослужащих в Узбекистане, еще три тысячи - в Киргизии. В качестве оплаты за это они удвоили финасовую помощь Узбекистану с 83 млн. до 162 млн. долл. И если бы не прошлогодний конфликт в Андижане, который стал уж слишком неудоваримым для Вашингтона, помощь могла бы увеличиваться и дальше.
Русские не испытывают особого восторга по поводу американского присутствия, что способствует возникновению различных теорий заговора, суть которых сводится к тезису о реализации плана окружения России. Одновременно, однако, они в большинстве своем понимают, что если американское военное присутствие будет временным, то это будет иметь положительное влияние на стабилизацию ситуации. Как заявил специальный представитель Путина в каспийском регионе Виктор Калюжный: 'Когда вы принимаете гостей, то ощущаете себя счастливым дважды. Первый раз - когда они приходят, второй - когда уходят'. Известный аналитик Дмитрий Тренин добавляет, что для России очень важен и китайский аспект. По словам Тренина, высокопоставленные российские военные в частных беседах отмечают, что американские войска, размещенные в Средней Азии, являются страховкой против продвижения Китая.
На самом деле присутствие амеркианцев, судя по всему, китайцев пока не слишком задевает. Средняя Азия важна для них, прежде всего, как источник сырьевых ресурсов. Они также убеждены, что их влияние будет способствовать тому, чтобы в случае возможных волнений конфликты не перекинулись на китайскую территорию, в первую очередь - в уйгурскую провинцию Син-Цзян. 'И несмотря на то, что американские войска находятся в Бишкеке, в 300 км от китайской границы, Китай боится не столько вторжения, сколько дорогостоящего и длительного по времени соперничества за контроль над природными ресурсами региона', - подчеркивает Алек Рашизаде. Потому Пекин в некоторых случаях выплачивает местным 'ханам' больше, чем американцы, дабы обеспечить благосклонность вождей и возможность участвовать в их сырьевых монополиях.
Лишь дальнейшее развитие событий, однако, покажет, был ли прав Ариэль Коэн из вашингтонской Heritage Foundation . По его словам, высказанным в статье в Christian Science Monitor , которая вышла в октябре прошлого года, Вашингтон слишком поздно понял, что создание ШОС угрожает американским интересам. Сейчас положение ШОС таково, что в членстве в этой организации заинтересована даже Индия. Определенные успехи 'Доктрины Путина' в развитии сотрудничества с постсоветскими государствами, расположенными на южных границах России, исключая неуспех в Грузии, отмечается и в обширном докладе Ашота Манутшаряна из немецкого фонда Конрада Адэнауэра.
Построение различных структурированных сфер влияния, тем не менее, не имеет ничего общего с возможными попытками восстановления российской 'империи'. Если попытаться охарактеризовать политику Путина в этих категориях, так она носит, скорее 'неоимперский' характер. Москва проводит политику, 'парадигму' которой описал Михаил Делягин в журнале 'Россия в глобальной политике': ' В рамках данной парадигмы логично рассматривать доступ к своему рынку и к своей территории как услугу, подразумевающую ответные услуги, например такие, как предоставление российскому капиталу преимущественных прав на приобретение тех или иных объектов собственности и особый статус граждан России на территории соответствующих стран. Подобные встречные услуги и станут своего рода 'платой за развитие' - описал неоимперские принципы шеф российского Института проблем глобализации.
Успех этой политики зависит, прежде всего, от того, сможет ли Путин удержать нынешнее мощное развитие экономики Российского государства, да еще и модернизировать ее. Хорошей иллюстрацией того, как экономическое влияние помогает российской политике, является успешное давление Москвы на президента Азербайджана Ильгама Алиева, которого на Западе зачисляют, скорее, в разряд 'проамериканских' руководителей. Его прошлогодние колебания по поводу того, каким образом реагировать на демонстрации оппозиции и использовать ли силу, закончились, по сведениям французской газет Le Figaro не только после беседы с шефом российской разведки Сергеем Лебедевым, но и в результате давления молодых бизнесменов и политиков, связанных с Россией. Именно они помогают реализации 'цивилизационной миссии российского народа' в понимании Путина.
Дальнейшее развитие событий в регионе, однако, сложно предсказать. Похоже, что скорее всего здесь еще долго будет актуальным известный российский анекдот: 'В чем разница между оптимистом, пессимистом и реалистом? - Оптимист изучает английский, пессимист - китайский и реалист - автомат Калашникова'.
Павел Маша (1959) - комментатор газеты Lidovе novinу
Франтишек Шульц (1970) - шеф-редактор приложения к газете Lidovе novinу 'Ориентация'
__________________________________________________________
Источник: Rusko v globalni politice
