Уважаемый и дорогой Анатолий, я от всей души благодарен Вам за полемику ('Приложение' от прошлой пятницы). К сожалению, отношения между Польшей и Россией складываются не самым лучшим образом. Давайте попробуем поговорить: возможно, то, что не удается политикам и дипломатам, получится лучше у гуманитариев, литераторов.
Возможно, даже не сразу - вопрос не только Катыни, но и вообще отношений между нашими отечествами - сложен, болезнен и исключительно деликатен. Но, вероятно, мы уже добились первого успеха - начав разговор друг с другом на столь чувствительную тему. У меня складывается впечатление, что мы имеем дело с огромной массой недоразумений, а разобраться с ними можем лишь благодаря максимуму доброй воли и взаимной искренности.
При этом я опасаюсь одного: хотим мы этого или нет, проблема имеет также политический характер. Да, сегодняшняя политика уже завтра станет историей, но сейчас это слабое утешение. Кроме того, мы ведем обмен мнениями при поднятом занавесе, потому естественно, что нас будут читать и поляки и русские - наверняка, не во всем разделяя наши взгляды.
Я, например, немного фаталист, скептик и релятивист, не особо верю в объективную истину, а еще меньше - в справедливость. Понимаю, что это устраивает не каждого. Кроме того, я агностик, но ведь нас с Вами сформировало христианство, в связи с чем у нас должны быть подобные представления, ценности и терминология. Вдобавок, я, как масон*, признаю важнейшими ценностями свободу, равенство, братство, верю в прогресс и демократию, но, в то же время, считаю человека эгоистом и довольно темным созданием. Кто знает, может быть, жестокая конкуренция - необходимое условие развития человечества.
Начнем с конца - Вы удивляетесь тому, что свое открытое письмо по катынскому вопросу я адресовал президенту Путину, хотя не являюсь 'ни чиновником, ни политиком'. Должен признаться, что не совсем это понимаю. Неужели писатель или, наоборот, политик недостоин такой чести? А к кому я должен был обратиться, как не к российскому президенту, высшему представителю своего народа? Ведь мой собственный, польский президент Качиньский не имеет влияния на решение россиян; мы, в лучшем случае, могли бы вместе посетовать. А ведь это своего рода прецедент, и как раз российский. Лев Николаевич Толстой написал открытое письмо царю Николаю II (назвав его, кстати, 'любезным братом'), и никому не было сделано ничего плохого или неподобающего.
Вы также пишете о моей ненависти к России в настоящем времени. Нет, это совсем не так, и уже давно. Да и была ли это действительно ненависть? Видите ли, я человек уже немолодой, а мои родители были для своего времени весьма старыми, они родились еще в XIX веке в той части Польши, которая отошла России, и учились в российских школах. Из этого возник удивительнейший парадокс: оба участвовали в освободительных движениях, но знали и ценили русскую культуру. Так что они были одновременно и врагами и друзьями! Мой же отец научил меня множеству стихотворений Пушкина, Лермонтова, Фета, Тютчева.
Перейдем к сути дела. Список взаимных упреков весьма обширен. Я мог бы, например, привести такие аргументы: это не мы, поляки, держали вас в лагерях, не мы вас расстреливали и хоронили в братских могилах. Несколькими десятилетиями ранее не мы отбирали у вас ваш язык, национальную идентичность и т.д. Вы наверняка ответите мне, что еще раньше мы так же поступали с нашими восточными соседями, просто тогда мы были сильнее. Признаюсь, что у меня есть перстень XV века, украденный в Москве во времена Лжедмитрия. Такие торги ни к чему не приведут, поэтому ими мы заниматься, пожалуй, не будем. Ведь мы говорим для того, чтобы понять друг друга, а не соперничать. Давайте побеждать - но вместе.
Вы пишете, что русские примирились с немцами - впрочем, как и поляки - но с окончания войны прошло шестьдесят лет, а после ухода из Польши Красной Армии, которую мы считаем оккупационными войсками, - всего тринадцать. Это большая разница, я надеюсь, что через полвека наша взаимная вражда ослабнет, а, может, и вообще исчезнет. Если нам хватит здравого смысла.
Знаете, как началось польско-немецкое примирение? С письма польских епископов - столь дальновидного - к епископату Германии, в котором была формула 'прощаем и просим прощения'. Нечто подобное должно произойти и в отношении России.
Тут наверняка возмутятся польские читатели: за что это нас должны простить русские? Спокойно, милые мои, несомненно, нашлось бы немало грехов, если говорить обо всей истории, но, прежде всего, за совсем свежие ненависть и абсурдную гордыню. Это ведь, безусловно, не добродетели, не так ли? Не знаю, кто и как мог бы в данном случае выступить с подобным заявлением, но без такого акта раны будут гноиться до бесконечности.
Впрочем, тут нас ждет очередная трудность: у нас должно быть совершенно различное отношение к жертвам и к виновным. Жертвам надлежит вечная (если есть что-то вечное) память, а виновным - забытье. Все имеет срок давности.
Однако, есть альтернатива, которой я посвятил свою 'Легенду Европы': создание общего для всех европейских народов мифа, который станет остовом европейского патриотизма. Но это куда более сложный вопрос, и может быть так, что это всего лишь мои личные грезы.
Так чего же мы от вас хотим? Должен признаться, что здесь я вступаю на довольно шаткую почву, и по нескольким причинам. Во-первых, мне сложно говорить от имени всех поляков, потому что наши претензии могут разниться. Во-вторых, я осознаю, каковы формально-юридические реалии, но могу ошибаться. Наконец, в-третьих, по моим данным, наши пожелания были выполнены, по крайней мере, частично, и мы просто слишком мало об этом знаем. Насколько мне известно, вы не хотите брать на себя юридическую ответственность, опасаясь, что это вызовет лавину претензий со стороны целых народов, удовлетворить которые вы не сможете. Соответствует ли это, по Вашему мнению, истине? Была, впрочем, и такая концепция, чтобы 'Семья Катыни' отказалась от нереальных финансовых компенсаций взамен на моральные. Впрочем, как раз меня это не касается и не интересует.
Вы пишете: 'От нас, русских, сегодня многие требуют покаяния. Собственно, это главный посыл Вашего обращения к Путину. И Россия это уже не раз делала. Вспомните, - мы отвергли свое недавнее прошлое, мы заклеймили злодеяния коммунистического режима перед собственным народом и перед народами Европы'. Да, в принципе, Вы правы. Более того, я разговаривал с другом, который в первой половине 90-х был в Москве и поведал мне, с какой вы это делали страстью, если не сказать яростью. Раньше я об этом просто не знал, до меня доходили лишь какие-то неясные отзвуки. И вот, у нас очередное недоразумение, причем капитальное.
Думаю, что об этом нужно было заявить очень отчетливо. Просто один из ваших президентов должен сказать, лучше всего в Варшаве: прошу прощения. Канцлер Брандт просил прощения за Холокост, президент Квасьневский - за Едвабне, и это нисколько не умалило [масштаба трагедий]. Наоборот. Может, это дойдет не до всех, но в историческом измерении дело прояснится.
Но то, что Вы пишете ниже о признании России 'преступным народом', это, простите уж, дорогой Анатолий, - просто комично. Не существует преступных народов, могут существовать только преступления. Я вот завидую русской литературе за то, что она обладает именно моральной глубиной. Может быть, это всего лишь воздействие западноевропейского стереотипа, с которым и нам, полякам, приходится бороться. В соответствии с ним, чем дальше на восток - тем хуже. Пожалуй, нет смысла вести об этом серьезные споры.
А дружба между русскими и поляками - это очень серьезный вопрос, и, хочу верить, совсем не безнадежный. Разумеется, я также верю в то, что нас объединит наша общая отчизна - Европа, не отбирая при этом ни у одного народа его самобытности и неповторимого величия.
Прошу принять изъявления уважения и дружбы,
Петр Кунцевич (Piotr Kuncewicz)
* П. Кунцевич - великий мастер ложи 'Великий Восток Польши' (прим. пер.)
____________________________________________________________
Анатолий Королев: История не лагерь, куда можно посадить весь народ ("Trybuna", Польша)
Петр Кунцевич: Открытое письмо господину президенту Путину ("Trybuna", Польша)
