Фигура Томаса Хендрика Ильвеса, избранного 23 сентября Коллегией выборщиков на пост президента Эстонии, вызвала в комментариях российских экспертов и политиков опасения, что новый глава эстонского государства, известный своими радикальными взглядами, только преумножит круг проблем в отношениях между Москвой и Таллином. В частности, такую оценку высказал председатель Комитета по международным делам Государственной Думы Константин Косачев, дипломатично выразив при этом надежду, что 'в своем новом качестве он будет осторожнее обращаться с фактами истории и действовать, исходя из интересов современных российско-эстонских отношений'.
Вместе с тем полагать, что политическое кредо Ильвеса серьезно отличается от позиций предшественника на этом посту Арнольда Рюйтеля, на мой взгляд, не приходится. Ильвес, хорошо известный своими антироссийскими выпадами как экс-глава МИДа Эстонии и депутат Европарламента, будет лишь более инициативно и последовательно проводить прежний внешнеполитический курс, вероятно, отказавшись от попыток заигрывания с Москвой по вопросам перезаключения договора о границе и возобновления деятельности межправительственной комиссии.
Будучи по происхождению западным эстонцем, новый президент имеет все шансы побороться за перехват 'эстафетной палочки' лидерства среди 'заокеанских' глав Прибалтийских государств по угадыванию и продвижению на международной арене геополитических интересов Вашингтона и реакционных кругов Евросоюза. Поэтому вероятно некоторое усиление антироссийской риторики Таллина в связи с постсоветским пространством и нашими внутренними делами - в сочетании с попытками взвалить груз ответственности за проблемы в двусторонних отношениях на Брюссель.
Инфантильный тезис президента Ильвеса о том, что 'Эстония должна общаться с Россией через Европейский Союз, так как у нас нет сил в одиночку решать вопросы с Россией', не позволит эстонской дипломатии добиться существенного успеха ни по одной из важных для Таллина тем и наверняка вызовет скрытое раздражение как Еврокомиссии, так и в столицах влиятельных европейских держав, имеющих с Москвой в основном позитивную повестку дня.
При последовательно жесткой позиции российского руководства более откровенное проведение эстонцами 'старого курса' может иметь и некоторые положительные для нас моменты. Во всяком случае это поспособствует выявлению реального политического веса и гражданской зрелости тех экономических кругов в Эстонии, которые имеют существенные интересы к более тесному развитию отношений с Россией (при этом, конечно, следует пресекать попытки эстонцев и их российских партнеров 'продавить' в Москве некоторые бизнес-проекты по хорошо известной коррупционной схеме).
В целом изменения во внешнеполитической линии Эстонии укладываются в поговорку: 'Что у Рюйтеля на уме, то у Ильвеса на языке'. Важнейшими факторами коренного пересмотра подходов эстонского истеблишмента к отношениям с Россией могут стать укрепление позиций Москвы в мире (прежде всего на европейской площадке), тесно связанное с успешными реформами внутри страны, смена поколений в эстонской элите, а также сочетание изобретательности и последовательности нашей дипломатии на балтийском направлении.
