Педагоги русских школ на различных конференциях утверждают, что в результате билингвального преподавания у школьников, безусловно, улучшилось знание латышского, но резко ухудшилось знание родного языка. Изучают ли эту проблему ученые-слависты? И к чему может привести такая тенденция? С этих вопросов началась наша беседа с преподавателем ЛУ Татьяной Лигутой - человеком, который вырастил уже не одно поколение учителей русского языка.
-Я думаю, что владение родным языком действительно снизилось, но объективных сведений пока нет. Хотя я просила учителей дать конкретные факты, конкретные языковые примеры, чтобы можно было проанализировать, какие ошибки в устной и письменной речи допускаются чаще всего. Только тогда можно выделить ошибки, вызванные именно влиянием латышского языка. На слуху только пример, уже ставший хрестоматийным, - слитное написание "не" с глаголом по аналогии с латышским правописанием. Научных работ по этой теме, к сожалению, пока тоже не существует. А ведь для педагогов, у которых эти данные буквально под рукой, это была бы тема интересной и очень актуальной научной работы.
- А как современные ученые вообще оценивают перспективы развития и сохранения языка национальных меньшинств в иноязычной среде?
- Социолингвисты отмечают три этапа, которые проходят языки меньшинств: от одноязычия на родном языке, через двуязычие к одноязычию на языке большинства. Исключений в истории практически нет. Единственное утешение - сам процесс может проходить с разной скоростью. Это прогноз ученых. Для нас - неприятный. Но мне кажется, что нынешние исторические условия, укрепление прав человека и прав нацменьшинств позволят трансформировать этот третий этап.
Я даже смею утверждать, что русскому языку в Латвии сегодня ничего не угрожает! Есть ряд социально-политических, культурных и социолингвистических факторов языковой устойчивости и угрозы. Только один из этих факторов сегодня действует против нас - отсутствие массового отъезда на историческую родину. Да-да, не удивляйтесь! Раз большинство русскоязычных нацелено на жизнь в Латвии, следовательно, значение и влияние госязыка автоматически усиливается.
Все остальные факторы свидетельствуют об устойчивости языка. Для сохранности языка важно и то, обладает ли он письменной формой, имеет ли статус государственного на своем языковом материке, статус международного языка, есть ли на нем СМИ, культура, религия и т. д. Русский язык отвечает всем этим критериям.
С другой стороны, ситуация может во многом измениться, если мы потеряем школу на родном языке, - сегодняшние показатели устойчивости могут превратиться в показатели угрозы. Пока мы имеем школу - мы имеем достаточный контингент людей, читающих по-русски и посещающих русский театр. Не будет школ - некому будет читать газеты и посещать театр. Они будут просто не нужны!
Наличие газет и театра, по мнению ученых, тоже укрепляет позиции русского языка. Важно и то, что у нас нет разрыва между образованными людьми, интегрированными в латышское общество, которые своим родным языком пользуются лишь внутри семьи, и остальной менее образованной частью - менее интегрированной, хуже знающей госязык и поэтому больше пользующейся родным языком. Большинство наших образованных людей не стесняются того, что они русские, и не стремятся порвать связь с общиной. У нас вообще нет массового стремления переходить на госязык и перестать использовать свой родной. При всех различиях, спорах и разногласиях этот фактор в русской общине Латвии является объединяющим.
Однако почему при прочих равных условиях один язык выживает, а другой - нет? Исследователи считают, что все зависит уже от субъективных причин. От того, насколько сами люди хотят сохранить свой язык. В Латвии есть возможности для развития русского языка. А вот сохранится ли он, зависит только от самих русскоязычных. Более того, ученые отмечают, что очень часто, когда языку меньшинства начинают создавать благоприятные условия, он умирает. Почему? Потому что исчезает сопротивление!
- У нас в Латвии часто слышишь, как и дети, и взрослые с легкостью употребляют в русской речи латышские слова. А представители первой волны русской эмиграции запрещали своим отпрыскам мешать два языка в одном предложении: либо говори по-русски, либо по-французски. Они считали такую языковую смесь опасной. А вы?
- Классическая русская эмиграция существовала в иных условиях - она была отделена от языкового материка стеной. Причем стеной, которую построили обе стороны. СССР - железный занавес, а эмиграция категорически отвергала все новшества, происходящие в России, тем самым искусственно усиливая консервацию.
При этом эмиграция считала, что на ней лежит высокая миссия - когда она вернется в Россию, она принесет с собой правильный русский язык. Это, кстати, вообще характерно для эмиграции, в частности, и латышской. Вспомните 80-е годы, когда у нас стали появляться первые эмигранты. Вначале все восхищались: ах, какой русский язык! Однако вскоре эти ахи прекратились. Потому что это был язык начала XX века. А язык должен меняться, иначе он умирает. Уместные заимствования - признак того, что язык развивается!
- А если люди вставляют латышские слова в русскую речь только потому, что они уже не помнят, как это будет на родном языке?
-Грань действительно тонкая. Там, где есть языковая игра, там, где латышские слова обогащают русскую речь, придавая ей новый смысл, это, безусловно, хорошо. Ваши коллеги-журналисты уже давно этим пользуются! Вот цитата из "Вести Сегодня": "Кто вам сказал, что от этого у вас укрепятся неаткариба с дрошибой?"
Только что студенты принесли замечательный пример: "В этом магазине так тебя апкалпошат!" Какая игра слов! Другое дело, когда люди употребляют латышские слова потому, что они вспоминаются быстрее: "кундзе, идите за мной" или "хочу быть земессаргом", всевозможные "лигумсы", "ирес макса" и "аплиециба" уже сплошь и рядом.
То же самое с латышскими аббревиатурами! Трудно, услышав латышское сокращение, тут же его расшифровать, потом перевести на русский и сделать соответствующую аббревиатуру уже на родном языке. Поэтому мы и говорим: "В эту сумму уже включен ПВН". Про "НДС" уже давно забыли! Профессиональная лексика на госязыке тоже автоматически переходит в наш язык. Это уже достаточно глубокое влияние, происходящее часто на бессознательном уровне. Такие инкрустации неизбежны в устной речи, но их нужно пытаться контролировать.
Есть и прямые заимствования, связанные с нашими реалиями. Мы вынуждены называть какие-то вещи латышскими словами, или "кальками", - хотя бы денежные единицы или самоуправления. В русском языке есть слово "самоуправление", но употребляется в другом значении - это не орган, а способ управления. Поэтому слово не имеет множественного числа. У нас в Латвии эта норма изменилась, и множественное число - в порядке вещей. Взять тот же сейм. Если точно использовать оригинальное латышское название, то получается саэйма. Женского рода.
Одно время саэйма превратили в сайм, чтобы слово было хоть немного привычнее для русского уха. Однако существовала традиция: в русском языке уже был сейм - как название польского парламента, да и в период 1-й ЛР в русских газетах употреблялся лишь этот единственный вариант. И потом для русского языка невозможно сочетание трех гласных подряд! Такие слова можно встретить лишь в лингвистических задачках - например, "длинношеее животное". Правда, и в этом случае три гласные буквы, но не звуки, поскольку при произношении вставляется согласная "й".
- Я знаю, что вы собрали интересные примеры языковых ошибок, которые происходят именно в результате смешения двух языков. Назовите, пожалуйста, несколько!
- Например, такая калька с латышского: "Они вчера приходили ко мне оба два" или "Природные науки" вместо "Природоведение". Неправильные суффиксы в интернационализмах: традициональный и глобализированный вместо традиционный и глобализованный. Несколько месяцев на русском радио шла реклама: "В цирке веселый рождественский карусель", "Авокадо действует на организм благотворительно", "Распродажа - настоящее свининое счастье". Что касается последнего, то, во-первых, это латышский фразеологизм: cuku laime, а особенность фразеологизма в том, что он непереводим, потому что его смысл не складывается из смысла отдельных слов. Понятно, что в данном случае рекламодателю захотелось поиграть с символом года, но здесь еще и прилагательное образовано неправильно! Безусловно, какие-то нормы начинают расшатываться.
Мы часто не знаем, как правильно употреблять интернационализмы, потому что они приходят к нам из латышского. Ведь и билингвальное образование поначалу переводили как "билингвистическое" и "билингварное". Классический пример - "агентура". По-русски, если речь идет о каком-либо учреждении, то правильно сказать "агентство". А агентура, извините, это сеть агентов.
- Наверное, российский турист, приезжая в Латвию, часто просто не понимает отдельные фразы своих соотечественников!
-Так и мы тоже не всегда сразу понимаем, о чем идет речь, попадая в Россию! Наш язык действительно отличается! И это тоже нормально. На российской автостоянке есть "машиноместа", встречаются "натяжные потолки" и "продуктории". Мы так не говорим. Нет у нас и имперской тенденции, что сейчас в России очень распространено, ориентации на дореволюционную речь, использование "ъ" или стилизованной кириллицы. Очень популярно в Москве слово "кофейня". Используется чаще, чем "кафе". И звучит более по-русски. А как смешно играют шрифтами! Хотя сочетание кириллицы и латиницы скорее у нас должно бы было получить распространение. На одном из магазинов увидела вывеску: "САХАR".
Вначале вообще не могла понять, на каком языке написано! Масса языковой игры, причем более демократичной, чем это принято у нас. Ларек на вокзале называется "Последний ужин". Там продается отрава для насекомых и мышей. Мы пользуемся такой игрой редко и осторожно, поэтому подобная реклама часто вызывает даже ощущение сниженности языка. Так что отличия - это хорошо. Русский язык развивается и, значит, живет.
- Спасибо за беседу. . .
___________________________________
Русская фамилия - это приговор ("Вести Сегодня", Латвия)
