'При тоталитарном режиме аппарат осуществляет диктатуру. Но если мои наймиты занимали все ключевые посты в аппарате, почему Сталин сидит в Кремле, а я в ссылке?' - Лев Троцкий (цит. по книге Дмитрия Волкогонова 'Сталин')
После того, как Лев Давидович Бронштейн, известный на Западе как Леон Троцкий (1879-1940) был убит по приказу Сталина, его имя на десятки лет стало знаменем эстетствующей прогрессивной публики, желавшей убедить себя в том, что возможна вегетарианская версия коммунизма. Троцкий умел писать и выступать, он любил женщин и представлял собой немалую угрозу созданной в СССР структуре власти, раз она выследила и уничтожила его в его мексиканском убежище. Из этого следовало или должно было следовать, что Троцкий воплощал более гуманную разновидность исторической силы, приносившей невинных людей в жертву эгалитарному принципу, разновидность, которая потребовала бы меньших и менее кровавых жертв. Увы, такой вывод можно сделать, лишь отбросив факты.
Да, в парижские дни своей молодости Троцкий был более эффектным украшением кафе, чем Ленин. В 'Ротонде', где вдрызг проигравшийся Амедео Модильяни создавал картины и рисунки, чтобы рассчитаться с кредиторами, Ленин мог, по крайней мере, отстаивать принципы 'социалистического реализма' в спорах с художником-фовистом Морисом де Фламинком (Maurice de Vlaminck), в то время, как Троцкий из-за малого роста не мог устроиться даже натурщиком. Но гражданская война в России, сделавшая Троцкого одним из самых удачливых полководцев-самоучек столетия, также раскрыла его способности массового убийцы. Он устроил резню кронштадтских матросов, провозгласивших право выражать собственное мнение о революции. Единственное, что в легенде о Троцком как гуманисте-лирике имеет отношение к действительности, так это его наивная вера в то, что на Сталина можно спокойно возложить секретарские обязанности. Его погубила нетерпимость к занудам. Но его представления о вдохновении выходили далеко за рамки любовной истории с Фридой Кало (Frida Kahlo), поэтому сложно понять студентов, воодушевленных его примером. Идея Троцкого о перманентной революции всегда будет привлекательной для тех романтиков, которые, обнаружив, что их кредит исчерпан, считают себя жертвами глобального капитализма. Но эта идея была заведомо проигрышной еще до того, как в 1929 г. Троцкого отправили в ссылку. Он проиграл Сталину, потому что был менее коварным, а не менее безжалостным.
Троцкому хорошо удавался сарказм. Статьи, написанные им в Мексике, могли бы стать достаточным основанием для того, чтобы Сталин сделал его кандидатом на ликвидацию. Просоветская доверчивость западных интеллектуалов обычно создавала надежный барьер против логики, но Троцкий обладал риторикой - оружием с большим пробивным действием. Если бы посланец Сталина не сумел размозжить голову Троцкого, то его шутки могли бы сделать московские показные процессы менее убедительными. С этой точки зрения, убийство Троцкого было не только чудовищным, но и несвоевременным. Оно стало возможным благодаря предательству, и по сей день эту тему окружают миазмы вероломства. Пабло Неруда (Pablo Neruda) облегчил работу убийце, но так и не создал стихотворение об убийстве: об этом стоит помнить, когда читаешь экстатические любовные поэмы, которых он написал тысячи. В них полно вина и роз, но ни разу не упоминается ледоруб.
Похоже, поклонникам Неруды нет до этого дела. Такую же способность к молчаливому одобрению проявляют поклонники Троцкого, которые по сей день считают его своего рода либерал-демократом или, по крайней мере, подлинным защитником интересов рабочего класса. Или, в самом худшем случае, одним из тех великодушных старых большевиков, которые, если бы они победили, могли бы сделать Советский Союз успешным эгалитарным обществом. Однако, когда стало ясно, что крупномасштабное преступление, названное коллективизацией сельского хозяйства, предусматривает расправу с крестьянством, Троцкий пожурил Сталина лишь за то, что его кампания была недостаточно 'милитаризованной'. Он имел в виду, что с крестьянами расправлялись недостаточно быстро.
Можно при желании облагородить жестокость Троцкого, назвав ее реализмом, но вопрос в том, насколько реалистической была бы его жестокость, если бы он победил в поединке со Сталиным и возглавил Советский Союз. Но оказывается, что поединка никогда и не было. Троцкого не интересовали административные дела - пусть этим занимается Сталин. Но - и это важно - Троцкий не уступал Сталину в том, что касалось обращения с теми, кто осмеливался ему противоречить. Эту манеру они оба унаследовали от Ленина. Голо Манн (Golo Mann) говорил, что корни этого явления нужно искать у Маркса. Итальянский современник Маркса Джузеппе Мадзини (Giuseppe Mazzini) отметил, что в его сердце больше гнева, чем любви, и что весь его характер определяется стремлением к господству.
Подтверждение этому мы можем видеть и сегодня, когда носителями тоталитаризма являются не государства, а религиозные фанатики. Трюк заключается в том, чтобы преодолеть противоречие, заставив оппонента замолчать. Несомненный талант Троцкого как журналиста и полемиста не означает, что он отказался бы иметь в руке пистолет.
Гуманист совершает большую ошибку, предполагая, что литературный талант автоматически облагораживает агрессивный инстинкт. Некоторыми чертами Троцкого обладает Усама Бен Ладен. По словам арабистов, он блестяще обращается с родным языком, передавая его историческую глубину; он может стильно вести простую жизнь, как будто аскетизм - это роскошь. Но, прежде всего, он знает, как вдохновить молодых людей посвятить жизнь идеалу. Возможно, после тщательного изучения идеи халифата окажутся более иллюзорными. То же самое произошло с идеями коммунизма - но именно по этой причине они должны были быть воплощены. Троцкий пережил Сталина и, в какой-то мере, жив по сей день, но не потому, что молодые люди хотят жить в том мире, которого хотел он: это химера, которую даже он сам не смог бы описать. На самом деле, они просто хотят быть им.
_________________________________________________
Хрущев: иллюзии войны ("Time", США)
