Некоторые новости наводят на долгие раздумья. Так, имевшее место на прошлой неделе сообщение, что из около двухсот тысяч португальцев, отреагировавших на заданный по телевидению вопрос, кто был самым великим португальцем всех времен, 41 процент ответили: 'Антониу Салазар'.
Во-первых, кто такой Салазар? Он был человеком, который с 1928 по 1968 годы диктаторским способом правил Португалией. Чаще всего его называют вместе с генералом Франко, который с 1936 по 1975 год делал то же самое в Испании. Но есть отличия: Франко был военным, совершившим государственный переворот против законного правительства. Салазар был профессором экономики, который, правда, тоже после военного переворота, стал министром финансов, а позже - премьер-министром.
От своего испанского коллеги он также отличался тем, что вел уединенный образ жизни: он был холостяком и жил в скромной квартире, в то время, как Франко и его семья жили по-королевски. Это сделало Салазара привлекательной личностью для многих из тех в Западной Европе, кто сами ни в коем случае не были фашистами, но были сторонниками порядка.
Так, в 1940 году появился написанный Э.Бронгерсмой (после войны он был еще членом парламента от Партии труда) солидный труд 'Строительство корпоративного государства: Португалия Салазара'. В год появления этой книги она, очевидно, отвечала потребностям, поскольку немецкое вторжение 10 мая 1940 года заставило многих усомниться (впрочем, напрасно) в собственной демократии (Нидерландский Союз был симптомом этого сомнения).
Короче говоря, книга Бронгерсмы имела успех (в 1942 году вышло уже ее третье издание), потому что Португалия, казалось, предлагала третий путь между демократией и грубым национал-социализмом. То, что 'новое государство' Салазара, как мне рассказал в 50-е годы нидерландский посол в Лиссабоне, было лишь видимостью, в далекой Голландии не знали.
Эта симпатия к Салазару напоминает энтузиазм, который смог вызвать югославский режим Тито. Тито со своим 'рабочим самоуправлением', якобы, нашел промежуточный путь между сталинизмом и демократией. Недавно скончавшийся М.Брукмейер долгое время был проповедником идей Тито, и член парламента от Партии труда Ван дер Дул также был им очарован. Но это рабочее самоуправление тоже было фасадом, скрывавшим железную руку коммунистической партии. Как наивны могут иногда быть интеллигентные люди!
Впрочем, левые были разделены в отношении Тито. Для верных Москве коммунистов он был предателем, а для Партии труда он долгое время не мог быть партнером по переговорам, хотя и порвал с Москвой. Причина: с коммунистами не разговаривают. При Новых левых положение изменилось, и в 1980 году Ден Ойл, хотя и как представитель оппозиции, полетел на правительственном самолете на похороны Тито. Политические уловки, в которых во время предвыборной кампании обвиняли Ваутера Боса, имеют в Партии труда определенные традиции, хотя их можно назвать и умением приспосабливаться.
Но вернемся к Салазару, который так отличался от любящих пышность Франко и Тито. Через 36 лет режиму Салазара пришел конец. Конец, свидетелем которого он сам не стал, ибо после приступа в 1968 году он ушел в оставку и двумя годами позже умер. Его режим, теперь уже во главе с Каэтану, продлился до 1974 года - года 'революции гвоздик', которая снова привела к лишенному критики энтузиазму левой публики так же, как и режим Кастро на Кубе, Альенде в Чили и сандинисты в Никарагуа.
Была еще одна деталь, отличавшая Салазара от Франко. Хотя Салазар был прилежным человеком, его экономика была экономикой домашнего хозяйства. В то время, как Франко уже в 1959 году начал модернизировать испанскую экономику, что привело к ее расцвету, Салазар продолжил все делать по-старинке. Этим можно объяснить то, что Португалия все еще отстает от Испании и остальной Европы.
Но возникает вопрос: почему многие португальцы до сих пор испытывают ностальгию по диктатору, который не шел в ногу со временем? Придает ли все еще ему ореол мудрости его уединенный образ жизни? Является ли это благодарностью за то, что он покончил со смутным временем, когда в стране между 1910 годом (год падения монархии) и его приходом к власти поменялось 44 правительства и были совершены двадцать государственных переворотов?
Сейчас в течение нескольких лет Португалия вновь переживает времена неуверенности. В стране не происходят ни столь многочисленные смены правительства, ни государственные перевороты, но после периода видимого процветания возникла необходимость основательного оздоровления экономики и преодоления отставания. И это происходит небезболезненно. В результате царившее при Салазаре спокойствие приобретает для многих мифическую притягательную силу. Замкнутый профессор выгодно отличается от шумных политиков, которые приходят и уходят.
Каким бы ни было объяснение, ясно то, что для значительной части португальцев демократия не явялется приоритетом. Но обстоит ли где-нибудь дело по-другому? Только когда демократия может гарантировать порядок, спокойствие и минимальное благосостояние, ей отдается предпочтение над режимом, который 'освобождает' народ от трудного выбора, который часто ставит перед ним демократия. Другими словами: настолько ли демократичен демос?
Ответ на этот вопрос, данный когда-то немецко-американским политико-философом Карлом Й.Фридрихом, видимо, близок к истине: опыт учит нас, что 'люди стремятся скорее к минимуму свободы, чем к максимуму. Все люди любят иногда делать свободный выбор, но не часто, и уж вовсе не всегда. Многие, кажется, предпочитают, чтобы большая часть решений принималась за них другими, и почти все предпочитают, чтобы некоторые решения принимались за них другими'.
Когда также сохраняется видимость демократии, например, посредством референдумов или плебисцитов, автократические правители, обеспечивающие спокойствие, порядок и минимум благосостояния, могут продержаться долго.
