Все чаще озвучивается вывод из апрельских событий, что интеграционная политика последних 15 лет провалилась и никакой интеграции по существу не было. Итогом стала бронзовая ночь.
В действительности, скорее, все наоборот: с учетом обычной динамики этнических процессов, где даже малейшие изменения занимают десятилетия, интеграция последних лет в Эстонии была очень быстрой. Настолько быстрой, что как и эстонская, так и консервативная часть русской общины начали воспринимать угрозу для своего идентитета. Границы между эстонцами и русскии размывались, особенно в Таллинне, начал возникать хрупкий, но все-таки ощущаемый государственный идентитет, который уменьшил значение этнической принадлежности.
Радикалам с обеих сторон такое развитие событий было неприемлемо. И для обеих сторон бронзовый солдат дал великолепную возможность для достижения этнической мобилизации. Весной 2005 года Кленский сетовал в телеинтервью, что русская община начала ассимилироваться и небольшая бомба под бронзовым солдатом была бы великолепной возможностью для мобилизации русской общины. После бронзовой ночи Юрий Бем признался, что в 2006 году был предпринят поход на Тынисмяги с национальным флагом именно для того, чтобы дать его там оскандалить, чтобы этим разбудить эстонский народ, одурманенный обществом благополучия.
Обе стороны полностью достигли своей цели общими усилиями правительства Эстонии и России: этническая граница между эстонцами и русскими снова стала острой, старые предубеждения пробудились и ставшие когда-то неуместными оскорбительные прозвища тибла и фашист снова вошли в употребление. Эстонское правительство получило высочайшую поддержку, Российское правительство достигло своих скрытых целей, ну а проигравшим оказалось эстонское общество в целом. Такова ситуация, из которой нам необходимо двигаться дальше в построении эстонского общества.
Возросла неопределенность
Бронзовая ночь бесспорно была одним из таких исторически переломных моментов, когда стабильное и относительно предсказуемое развитие прерывается, существенно увеличивая неопределенность. Сейчас еще неизвестно, куда заведут процессы, получившие толчок этой ночью. Одно ясно: те шаги и тот политический выбор, который будет сделан в течение ближайших лет, могут увести наше государство и общество в очень разных новых направлениях. Возможно достичь внутренней консолидации общества, как в ЮАР. Возможно печальное противостояние по типу Северной Ирландии или эскалация этнических чисток по типу Боснии. Возможна утрата поддержки демократических западных государств, как в 1938 году произошло с Чехией, и снова попасть в 'серую зону'. А быть может, нам предстоит совершенно особенный путь развития, который потом будет назван 'эстонским решением'.
При любом сценарии значение имеет как внутриполитическое, так и внешнеполитическое течение, оба существенны. Также ясно, что успешное внутриполитическое решение упрочит международную стабильность Эстонии много больше, чем то, насколько бы упрочило внутригосударственную стабильность успешное решение этой проблемы извне.
Например, ключевым моментом кризиса 1938 года в Чехии стало отчуждение судетских немцев от Чешской Республики, которое началось во время экономического упадка десятью годами ранее. Судетские немцы больше пострадали от этого, чем чехи, и более пострадавшие не упустили возможность воспользоваться ситуацией. Так, Гитлеру не нужно было предпринимать каких-то особых усилий в 1938 году, чтобы спровоцировать беспорядки в Судетах. Хотя Чехия имела поддержку запада, эта поддержка быстро испарилась, вследствие внутриполитического замешательства, и Гитлер получил то, что хотел.
В последнее время в связи с апрельскими событиями политики подчеркивают антигосударственный характер беспорядков, выражают признание, что вследствие мощных действий органов правопорядка и дипломатии государство начали воспринимать серьезно, кроме этого - озвучивают необходимость усилить интеграцию, создать единое информационное поле и систему образования. Сами по себе мысли правильные, но в нынешней ситуации и в данной комбинации эти меры и риторика только неизбежно увеличивают отчуждение русскоязычных от эстонского государства и потому работают против безопасности Эстонии в долгосрочной перспективе. Попробую объяснить это простой параллелью.
После Второй мировой войны коммунисты пытались в течение полувека различными мерами насадить в Эстонии единую систему образования, информационное поле и исторический подход с позиции гегемона. Несмотря на все усилия, это не имело успеха, и при первой возможности эстонцы достали со дна сундука снова сине-черно-белое. Причина в том, что эстонцы не простили несправедливости, ставшей их частью, и это сделало их иммунными в отношении воздействия советской идеологии.
Сейчас преобладающая часть русскоязычных Эстонии ощущает точно такую же несправедливость из-за переноса бронзового солдата. Их эмоция искренна, безотносительно к тому, считают ли правительство, эстонцы или весь мир ее обоснованной. Более того - любое рациональное объяснение, что у них нет никаких оснований, никакого права чувствовать так - только усиливает этот блок. То есть, государственное давление на единство и лояльность вызывает в них реакцию сопротивления, которая, в свою очередь, может естественно навести эстонцев на мысль, что если эти не хотят ничего понимать, то им следует уехать, по-хорошему или по-плохому. И с этого момента для Эстонии не останется больше хороших сценариев общественного развития.
Как дальше?
Проблему усложняят то, что и эстонцы обижены в справедливости - произволом коммунистов, грубостью России, обзывательствами 'фашисты', криками реваншистов и буйством вандалов. Так и сидят обе стороны по разным углам, со скорбными лицами, хотя с виду жизнь идет дальше, как прежде.
Простого решения в этой ситуации нет, но одно ясно: до того, как произойдет примирение, нельзя идти дальше с отношениями, т.е.интеграцией. Процесс примирения может начать президент или главы эстонских церквей или Целевое учреждение общественного согласия или какой-то известный зарубежный гуманист. Этот процесс примирения должен вовлечь как русских, так и эстонских образованных людей и должен быть политический нейтральным. Этот процесс должен хотя бы в какой-то мере институционализироваться, и у него должна быть довольно четкая конечная цель - хартия или что-то в этом роде. Я не хотел бы предсказывать ее содержание, но надеюсь, что там будет такой принцип: не стоит бороться с прошлым - нужно строить будущее.
Также следует отдавать себе отчет, что времени у нас для того, чтобы протянуть руку примирения, немного - окно истории открыто для этого только на срок. И если мы не сможем или не захотим примириться, то в будущем нам может не хватить сил и для сохранения своего государства.
Благодарим читателя gleb1 за предоставленный текст
