Во времена моей молодости Польша для многих из нас, родившихся в 60-е, была незаменимым и востребованным окном в мир. Польские журналы, польское кино 'моральной обеспокоенности', музыка и даже банальная телепередача 'Кабачок 13 стульев' - через эти форточки в Россию приходило чувство иного стиля, ощущение иной жизни, дыхание Европы. . .
При этом, что бы там ни говорили, это была наша Европа, вполне доступная уже в семидесятые, хотя все так же покрытая ореолом романтизма и загадочности. Это ведь песня тех лет - 'католичка молодая и загадочная сплошь, назидательно внушает католическую ложь'. . . Финал, правда, в той песне иной - 'а потом в траве высокой мы лежали у реки. . .'. Жизненно! Мы любили ту Польшу по принципу 'от противного', с ее гонором, целованием дамских ручек и даже историческими комплексами в отношениях с Россией. . . Славяне, хотя и западные. До сих пор, несмотря на ширящееся распространение английского, на берегах Вислы и Одры предпочитают не виски, а водку. А выпив водки, неплохо поют русские песни. . .
Отношение же поляков к России всегда было многослойно: причудливый винегрет обиды, гордости и зависти, любви и страхов. Странная смесь превосходства и неполноценности, superiority и inferiority в одном флаконе. . . Ничего не придумываю - мне в этом признался незадолго до своей кончины один из виднейших польских политиков и специалистов по России Анджей Дравич. 'Со временем и так под стенку. . ./ Какая разница, mon cher. . ./ Откуда ж эта дрожь в коленках?/ Прощай, прости нас, СССР. . .'.
Это краткое посвящение - в память о Дравиче. Не могу, однако, избавиться порой от ощущения, что некоторых современных польских политиков синдром 'дрожащих коленок' преследует до сих пор.
Не так давно министр иностранных дел Польши Анна Фотыга в интервью американской The International Herald Tribune откровенно признала, что ее страна все еще не чувствует себя в безопасности, несмотря на то, что стала полноправным членом НАТО и Европейского союза. Растущее беспокойство Варшавы вызывают, по словам министра, близкие отношения между ее историческими противниками - Москвой и Берлином. Досталось в ходе интервью и Брюсселю - за недостаточно настойчивую, по мнению Варшавы, работу по укреплению европейской солидарности: 'Польша не равна по статусу другим членам НАТО и ЕС'...
Что там ответили или ответят А.Фотыге Берлин или Брюссель - не так принципиально. Скорее всего, промолчат, демонстрируя таким образом евроатлантическую дисциплину и солидарность. Важнее то обстоятельство, что в польской недавней истории все это уже было. Восстановив свою государственность в 1918 году в результате удачного стечения обстоятельств (разрушения трех империй-участников разделов Речи Посполитой), поляки, в силу своей близости с мощными соседями, постоянно стремились доказать и России, и Европе, и самим себе свою геополитическую важность. Одну из радикальных попыток решения этой проблемы предпринял уже в 1920 году Юзеф Пилсудский 'маршем на Киев' - создание независимой Украины мыслилось тогда поляками как основное звено более общего плана - разбить Россию на ряд независимых этнических территорий, таким образом ослабить ее и обезопасить Польшу с Востока. Когда не получилось, в Варшаве заговорили о равноудаленности от СССР и Германии, что на деле означало стремление не допустить сближения Москвы и Берлина, да и шире - России и Запада, представленного тогда англо-французским союзом. Но для того чтобы 'замкнуть на себя' интересы Англии и Франции в регионе, нужно было только одно - стать великой державой. 'Польша - великая держава' - так и назвал свою книгу Ю.Лукасевич, один из виднейших политических деятелей довоенной Польши, соратник Ю.Бека и Ю.Пилсудского. Книга, однако, вышла в 1938 году - менее чем за год до сентябрьской катастрофы. Стремление к великодержавности обернулось изоляцией и катастрофой.
Сегодня Польша - вновь 'enfante terrible' новой, объединяющейся Европы. Вновь в Варшаве, по сути, противопоставляют себя и России в отношениях с ЕС, и Евросоюзу в отношениях с Россией. За рассуждениями А.Фотыги в американской газете ('Тем, кто больше и сильнее, следует быть во сто раз тактичнее, чем тем, кто меньше; и никогда никого не унижать') вновь очевидны детские комплексы 'державности', а в призывах Качиньских учитывать при голосованиях в ЕС голоса поляков, погибших в годы Второй мировой войны, - просто гоголевский дискурс. И вновь поляки, как и 70 лет назад, надеются на Запад. Но в большой политике как в жизни: нередко тот, кто стремится устроить всех, в конце концов не устраивает никого вокруг. В прошлом веке эта стратегия уже подвела поляков. А сегодня в Варшаве извлекают из истории странные уроки. Порой кажется, что поляки готовы, наоборот, 'не устраивать в Европе никого', конфликтовать ради своих интересов со всеми соседями. И вот уже польское вето на мандат переговоров Евросоюза с Россией подозрительно напоминает 'liberum veto' времен шляхетской вольности, трагические итоги которых полякам памятны, казалось бы, на вечные времена.
Евросоюз - важнейший стратегический партнер России. И наши отношения будут развиваться и дальше по восходящей, вне зависимости от чьих-то комплексов. А поляков у нас все равно любят. Наши отношения с ними всегда бывали на подъеме - когда Польша служила России окном и мостом в Европу. Но когда по каким-то причинам Польша эту роль играть переставала, портились не только российско-польские отношения. Связи России и Европы - многогранные и стратегические - успешно поддерживались и без участия Варшавы. Убежден, что здравомыслящие польские политики это прекрасно понимают, как понимал это один из видных польских дипломатов И.Матушевский. Во всяком случае еще в 1934 году в беседе с советским постпредом Б.А. Антоновым-Овсеенко он высказался весьма выразительно: 'Вы, русские, будете во всех комбинациях. А мы?'.
Да, мы-то уж точно будем. . .
________________________________________
Черная дыра на месте советской империи ("Rzeczpospolita", Польша)
Дупломатия четвертой Речи Посполитой ("Przeglad", Польша)
IV раздел Польши ("Wprost", Польша)
О Польше в России забывают ("Przeglad", Польша)
