На кону не будущее Путина, а судьба властной системы
Владимир Путин - заложник властной системы, к которой он принадлежит и в создании которой принимает участие. Ее центральное положение: гарантом стабильного и успешного развития 140-миллионной страны, распростершейся от Смоленска до Владивостока, является Владимир Путин. Подобные взгляды нам, гражданам Польши, хорошо известны, потому что последние два года мы почти ежедневно слышали от лидера правящей партии, что только ее власть - это успех страны, а власть других - неважно из какого лагеря - это национальная катастрофа. Как 'Единую Россию' невозможно представить без Путина, так и партию одного известного польского политика невозможно представить без него.
Ярослав Качиньский, противопоставляя третью Речь Посполитую четвертой, оспорил действующую конституцию и написал новую, задающую рамки будущего порядка. Принятие этой конституции должно было стать началом IV Речи Посполитой. Не вникая в содержание этого проекта, я признаю, что председатель 'Права и справедливости' поступил логично. Для того, чтобы строить новую Польшу, нужно ликвидировать правовой фундамент старой. Так сделали коммунисты после войны, так же поступили и поборники системной трансформации после 1989 г. Я не слышал, чтобы кто-то из российских политиков замахнулся на то, чтобы присвоить России номер.
Не знаю, какая нынешняя Россия по счету - третья или четвертая. Однако я знаю, что сегодняшняя Россия берет свое начало не в день появления Путина в кремлевском кабинете, а осенью 1993 г., когда Борис Ельцин выиграл противостояние с оппозицией, имевшей большинство в парламенте, и закрепил успех введением конституции, которая действует по сей день. Именно она задает границы пространства, в котором может свободно двигаться Владимир Путин, и которое связывает руки его критикам. Это правовое пространство действующий президент не оспаривал. Владимир Путин воплощает в себе единство тезиса и антитезиса. Благословленный Борисом Ельциным преемник и в то же время кумир граждан, ненавидящих Бориса Ельцина.
Человек, продолживший, закрепивший и усовершенствовавший политическую систему, созданную Борисом Ельциным, и в то же время политик, который в России повсеместно воспринимается как отрицание Бориса Ельцина. 'У демократии в России плохая репутация. У россиян демократические перемены обычно ассоциируются только с потерей сбережений и обогащением олигархов', написал в комментарии, опубликованном 5 декабря в 'Дзеннике', Виктор Ерофеев, писатель, публицист и апологет нынешней власти. В подобном тоне выдержаны и многие польские комментарии - у русских с демократией плохие ассоциации. Для нас эта мысль звучит знакомо. Т.н. III Речь Посполитая была действительностью, в которой крайне несправедливой политике, пролагавшей путь к богатству немногих, и имущественной, профессиональной, общественной деградации миллионов, сопутствовал демократический порядок. Он не ограничивал неравенство, а в восприятии значительной массы граждан отождествлялся с союзником тех ненавистных людей, которые преуспели при новом порядке - с 'укладом', как назвал его Ярослав Качиньский.
Еще в 1999 г. в своем программном манифесте Союз левых демократов предупреждал, что проигравшие в результате системной трансформации 'воспринимают демократию не как систему гражданской активности, а как правление элит, подчиняющих себе экономику. Такое положение вещей - одна из величайших угроз будущему Польши'. Что и подтвердила победа 'ПиС' на выборах шесть лет спустя. В ходе проведенного осенью 2005 г. Центром изучения общественного мнения (CBOS) исследования отношения граждан к демократии 52% опрошенных признали, что недемократическое правление может быть более желательным, чем демократическое. 'Очевидна тенденция к росту одобрения авторитарного правления', - отметил CBOS в своем комментарии. Я пишу о Польше, чтобы показать, что бегство от свободы, желание отдать власть в сильные руки - не только российская специфика. Те польские знатоки России, которые с таким чувством превосходства рассказывают о русской тоске по кандалам, о русской душе - душе раба - должны почаще посматривать в польское зеркало.
Многие годы слово 'демократия' в России произносили как 'дерьмократия'. Демократия ассоциировалась с катастрофой России в 90-е годы, в эпоху великой ельцинской смуты. Однако существует огромное отличие между Польшей и Россией девяностых. Польша в 90-е годы имела контуры демократического государства, а Россия склонялась к авторитаризму. В Польше девяностых несколько раз происходила демократическая смена власти, в России же с 1993 г. по сей день этого не было ни разу. Россияне, ассоциируя демократию с российскими порядками девяностых, ошибочно решили, будто Россия была демократической страной. Это миф, который поддерживает Виктор Ерофеев. Миф, необычайно удобный для власти, - благодаря ему Владимира Путина можно воспринимать как антитезу Бориса Ельцина, а не его улучшенную версию. Миф, благодаря которому Владимир Путин может - не рискуя потерять популярность - эластично подходить к демократическому порядку.
У истоков этого мифа лежит политическая карьера Бориса Ельцина на рубеже восьмидесятых-девяностых. Он вошел в большую российскую политику не как глава свердловского обкома, а как вождь лагеря, провозглашавшего лозунги борьбы за демократию и справедливость (памятен постулат о лишении привилегий коммунистической номенклатуры). Борису Ельцину в борьбе за власть было нужно демократическое пространство - свобода политической деятельности, создания партий, парламентаризма, свобода слова, доступ к СМИ. Он получил массовую поддержку со стороны людей, которые устали от диктатуры холодного аппарата бюрократического государства и хотели не только думать, но и говорить и слышать то, что они чувствуют. Именно поэтому Россия вслушивалась в каждое слово, звучавшее с трибуны советского парламента, главного плацдарма демократов в системе власти. Именно поэтому на улицы Москвы выходили сотни, тысячи демонстрантов, которые, проходя мимо роддома, скандировали в сторону женщин, прильнувших к окнам: 'Не рожайте коммунистов!'. Эти люди хотели справедливого, демократического порядка. Неслучайно российские демократы называли себя левыми, а защитники окостеневшего коммунистического аппарата считали себя правыми. В этой России рубежа восьмидесятых-девяностых демократия заседала в парламенте, а не в Политбюро ЦК КПСС.
Боровшийся с властью коммунистической партии Борис Ельцин, избранный в 1990 г. председателем российского парламента, символизировал российскую демократию. Символизировал он ее и в июне 1991 г., когда на выборах президента России победил кандидата старой системы - Николая Рыжкова. Президент России Ельцин исполнял свои обязанности в здании российского парламента, что тоже имело символический характер. Это подчеркивало значение парламентаризма. Последним большим демократическим успехом Бориса Ельцина было подавление государственного переворота в августе 1991 г. То, что путчисты отдали приказ войскам окружить здание российского парламента, показывало, где бьется сердце российской демократии. Потом Борис Ельцин переехал в Кремль, изгнав оттуда оттягивавшего переезд Михаила Горбачева.
Новая ситуация (распад СССР) и резиденция резко изменили позицию Бориса Ельцина. Демократия начала его стеснять, так же, как и лозунги социальной справедливости. Его команда разработала проект молниеносного перехода к капитализму. Однако помехой стал бывший союзник президента - парламент. Много месяцев шли бои между этими двумя центрами власти. Борис Ельцин требовал для себя новых полномочий, без которых - утверждал он - ему невозможно эффективно управлять государством. Парламент сопротивлялся, выступал против скороспелой приватизации государственного имущества. Решение конфликта принес государственный переворот, совершенный Борисом Ельциным в 1993 г.
Президент распустил парламент, хотя не имел на это права. Последовало вооруженное противостояние, из которого победителем вышел Ельцин. Через три месяца Россия получила конституцию, провозглашавшую, что президенту можно почти все, а парламенту - почти ничего. Благодаря этому, Кремль мог не переживать из-за отсутствия парламентского большинства. Правительство было таким, каким его хотел видеть президент. У конституции только один изъян - она ограничивает власть президента двумя сроками. Однако, начиная с 1993 г., лагерь власти строил партию власти по образцу Коммунистической партии Советского Союза периода Брежнева, защитника бюрократии. На выборах в декабре 1993 г. партия власти появилась в своей первой ипостаси, под названием 'Демократический выбор России'. Два года спустя, за столами с икрой и осетриной был создан 'Наш дом - Россия', партия власти, образчиками которой пользуется 'Единая Россия'. Ее целью - как и у КПСС - является сохранение власти господствующих групп (бюрократический слой и обслуживающие его круги, в том числе, аппарат насилия, СМИ и бизнес).
Угроза системе власти возникла в 1996 г. Для того, чтобы обеспечить Борису Ельцину переизбрание, была задействована вся государственная машина, равно как СМИ (журналистов в массовом порядке скупали) и частные капиталы. Свою благосклонность по отношению к власти, как и в 1993 г., продемонстрировала Центральная избирательная комиссия. Те выборы убедительно показали, кто действительно правит в России. Однако физическая слабость Ельцина ускорила дегенерацию системы власти (в Кремле правили дочь Ельцина и его придворный летописец, а за их спинами стояли миллиардеры Борис Березовский и Борис [так в тексте - прим. пер.] Абрамович), привела к декомпозиции системы власти, укрепив ее коммерческий компонент. Ельцин отправился в больницу, а олигархи вошли в правительство, делили между собой еще не приватизированное государственное имущество. Неравновесие сил привело к тому, что 'политический' (чиновниче-бюрократический) слой лагеря власти потерял контроль над коммерческим слоем, который, чувствуя себя в безопасности, спровоцировал внутренний конфликт, названный войной олигархов.
Ее ареной было правительство, парламент (в 90-е годы уровень коррумпированности депутатов был исключительно высоким), СМИ (телевидение Березовского боролось за интересы своего олигарха, а телевидение Владимира Гусинского - за интересы своего, два телеканала конфликтовали друг с другом). В условиях хаоса системы, созданной Борисом Ельциным, и рекордно низких цен на энергоносители в 1998 г. разразился большой финансовый кризис, а Россия оказалась на грани банкротства. Это ускорило созревание в лагери власти идеи о необходимости восстановления равновесия сил, консолидации и завоевании общественного доверия. Эту задачу Борис Ельцин выполнить уже не мог. Она была поручена Владимиру Путину.
Достаточно было выгнать Березовского и Гусинского и сослать в Сибирь Ходорковского, чтобы Путин заслужил славу погромщика олигархов, хотя накануне выборов в Москве была проведена ярмарка для миллионеров, на которой выставлялись украшенные бриллиантами автомобильные диски по миллиону долларов за штуку. Достаточно было навести элементарный порядок в системе управления страной, чтобы Путин заслужил славу погромщика распоясавшихся в период ельцинской смуты региональных баронов. Благодаря скачку цен на нефть и созданию базовых условий для функционирования экономики, своевременной выплаты зарплат и пенсий, Путин стал синонимом экономического чуда. Благодаря тому, что Путин не пьет, а Россия стала сильнее, даже менее убедительные угрозы Путина в адрес Запада, чем те, которые выражал его предшественник - болезненный президент слабой России, воспринимаются его соотечественниками как свидетельство молниеносного возвращения их стране статуса великой державы.
Консолидированный лагерь власти стоит перед той же дилеммой, что в конце девяностых: как обеспечить себе дальнейшее правление? Путин, как и Ельцин, формально не состоит в партии власти. Его участие в выборах от 'Единой России' было связано с приближающимися президентскими выборами, в которых он, в соответствии с конституцией, не может принять участия. Результат, полученный 'Единой Россией', подтвердил огромную популярность Путина и гарантировал Кремлю большинство в парламенте, достаточное для снятия конституционного ограничения на число президентских сроков. Третий срок Путина был бы для нынешней системы власти самым выгодным вариантом. Любой другой является рискованным и угрожает новой декомпозицией властной системы. На кону именно ее судьба, а не будущее Путина.
_______________________________________
Путин и Сталинград ("Tygodnik Powszechny", Польша)
Путин Великий и Могучий ("U.S.News", США)
Курица - не птица, Россия - не заграница ("Tygodnik Powszechny", Польша)
