На прошлой неделе случились два события, после которых мне очень захотелось при случае сказать пару ласковых американскому философу Фрэнсису Фукуяме (Francis Fukuyama). Во-первых, журнал Time присвоил почетное звание 'Человека года' Владимиру Путину. Во-вторых, как раз в тот момент, когда американский банк Morgan Stanley объявил о списании недоброкачественных долгов на 9,4 миллиарда долларов, почти 10 процентов его акций приобрела китайская China Investment Corp.
С Фукуямой я впервые повстречался в 1992 году, когда он ездил по миру, везде рассказывая о своей книге 'Конец истории и последний человек' (The End of History and the Last Man) и объясняя всем и каждому, что мир достиг такой точки в своем развитии, когда спор между марксизмом и рынком практически закрыт. В частности, утверждал он, становится очевидно, что западная либеральная демократия укрепляется в роли 'высшей формы организации человеческого общества'.
Какая завлекательная была фраза, какую она внушала надежду! Казалось, что вот он, счастливый конец процесса эволюции, все остальное - вопрос, по большому счету, лишь управления и образования. Что ж, очень интересно было бы услышать, как он сам оценивает итоги 2007 года, когда выяснилось, что Россия и Китай, никак не следующие примеру западной либеральной демократии, не только вполне себе неплохо живут, но и относятся к западной модели с откровенным презрением. Те же русские не стали со временем более демократичными - как раз наоборот: по результатам последнего социологического исследования, всего 20 процентов русских заявляют, что им нравится демократия и рыночная экономика.
С точки зрения огромного числа людей на Земле, демократия - это то, о чем начинаешь думать только тогда, когда у тебя уже есть безопасность и материальное благосостояние. Две великие державы коммунистической эры заканчивают этот год, стоя на ногах гораздо более уверенно, чем когда-либо после падения Берлинской стены - и, что интересно, их самоуверенность и целеустремленность сопровождается мнительностью Запада, не уверенного ни в состоянии своей экономики, ни в направлении, в котором движется его демократия. Это и есть реально важные подводные течения 2007 года, а никакие не ислам и исламизм.
Со дня создания организации 'Проект нового американского века' (Project for the New American Century) - которая, впрочем, даже тогда многих смешила - не прошло и десяти лет, а журнал Time отдает Путину почести (хотя его представители и уверяют, что 'Человек года' - это не почесть) за то, что при нем его страна стала 'критически важной для 21-го века'. Доллар тем временем падает до 50 пенсов, а война в Ираке, на которую Америка тратит намного больше сил и ресурсов, чем на Вторую мировую, уже стоит ей 600 миллиардов долларов - и, по мнению Джозефа Cтиглица (Joseph Stiglitz), лауреата Нобелевской премии по экономике, ее цена вскоре достигнет триллиона.
Фактически это 'бой на кредитных карточках'. Американцы еще долгие годы после ухода Джорджа Буша-младшего будут платить китайским банкам. Пусть даже нынешняя война ежегодно стоит Америке лишь около 1 процента ее ВВП (на Вьетнам уходило 9 процентов), трудно не усмотреть во всем происходящем блестяще закрученный сюжет. Америка - на сегодняшний момент единственная в мире сверхдержава - влезла в долгую авантюру, пожирающую огромные деньги и немалую часть ее политического и дипломатического арсенала, и все это время ее фактически кредитует ее же ближайший соперник. В то же время, сама природа авантюры, в которую влезла Америка, ослабляет ее влияние во всем мире.
А пока Америка думает, что предпринять - 'последний бросок в Ирак' или вывод войск, и стоит ли приносить демократию народу, который почему-то в упор не видит ее благ и преимуществ, Китай укрепляет собственное влияние на мировой арене, на 17 процентов увеличивает военный бюджет, прямой наводкой выстреливает в космос ракету, успешно разнеся на куски один из собственных метеорологических спутников (понимая, что это событие будет наверняка оценено по достоинству Пентагоном) и проводит против правительств и компаний западных стран массовые компьютерно-взломные операции. Против сетей, находящихся в одной только Америке, в этом году зарегистрировано около 37 тысяч атак с китайской территории.
Несколько лет назад мне и одному моему знакомому довелось побывать в Судане. Так вот, проведя там несколько дней, мы повстречали только двух - может быть, трех - американцев и отметили, что Америка практически вообще никак не общается с Хартумом, если не считать бессильных криков о Дарфуре. А вот китайцы буквально самолетами завозят в страну нефтяников и строителей, возводящих китайские гостиницы, обслуживаемые исключительно китайским персоналом, и это как ничто другое подчеркивает падение влияния одной страны и усиление другой. А если кому-то хочется более ярких примеров, то есть и такие: Google, пятая по рыночной стоимости компания Америки, пошла на то, чтобы ее ресурсы подвергались китайской цензуре.
Собственно, 'проект нового китайского века' уже не первый год претворяется в жизнь, и поразительно, насколько умно китайцы все это время гнут свою линию: им удается усиливаться, при этом чрезвычайно редко ударяясь в размахивание дипломатической шашкой, которое так легко уводит любое правительство с выбранного пути.
Россия делает все диаметрально проитвоположно. В последний год она на любом повороте прямо-таки стремится к противостоянию с Западом: сначала ставит на дне океана под шапкой полярных льдов свой флаг, затем с радостью школьника, пускающего в парке шутихи, испытывает огромную вакуумную бомбу - и все это время спорит с США по поводу установки их системы раннего предупреждения в Восточной Европе. Причем народу, начинающему на себе ощущать, что ВВП в этом году втрое превышает показатель 2002 года, все эти действия власти очень нравятся. Да, большую часть этого роста дают цены на нефть, но в стране растет средний класс - а с его ростом увеличиваются не только доходы, но и чувство национальной гордости его представителей.
Путин практически ничего не сделал для обновления инфраструктуры своей страны, однако в России видят, что, хотя их Президент и идет против свободной прессы и политической оппозиции, определенное повышение уровня жизни все же произошло. В Кремле все это называют 'суверенной демократией', которая разрушение гражданского общества и уважения к закону возводит в ранг добродетели, выставляя и первое, и второе проявлениями тлетворного влияния извне.
Вот вам и 'высшая форма организации'. Путин открыто отказывает Америке в моральном превосходстве и заявляет, что ей неизвестен секрет правильного пути государства в 21-м веке. Людям, которые пытаются читать русским нотации о демократии и законе, Путин отвечает, что они 'сами не хотят учиться на собственных ошибках'. Это аргумент из серии 'а они негров. . .', но он, по крайней мере, показывает, что Запад в этом отношении сам далеко не безупречен: на Америке с Британией тяжким грузом повисли Гуантанамо, американский Закон о борьбе с терроризмом (Patriot Act) и общее наступление на конституционные права граждан.
Недавно в The International Herald Tribune опубликовали результаты опроса, который показал: большинство американцев считают, что их страна стала угрозой миру. Примерно такой же процент опрошенных заявил, что сегодня Америка стала слабее, чем была, когда Буш пришел к власти. За этими ответами и кроются самые сложные проблемы, с которыми придется столкнуться тому, кто ровно через год придет на смену Бушу.
Сегодня Америка по-прежнему гораздо сильнее и богаче любой другой страны на Земле. Имея экономически активного населения в пять раз меньше, чем в Китае, Америка создает ВВП, почти в пять раз превышающий ВВП Китая, и, даже если в предстоящем году ее и ждет экономический кризис, в одночасье это соотношение не изменится. Но новому президенту придется начать собственное 'наступление улыбок' ("charm offensive") еще до того, как он - или она - займет этот пост.
Если Америка действительно хочет убедить новый средний класс России и Китая в том, что морально достойна вести мир за собой в 21-м веке, ей предстоит научиться, даже держа в руках действительно большую палку, говорить гораздо тише, чем сейчас; чтобы вести за собой, Америка должна сама придерживаться тех демократических ценностей, которые она хочет сеять в других странах; чтобы вести за собой, она не должна тащиться в хвосте борьбы с изменением климата.
И все же в конце этого непонятного и неприятного года можно отметить хотя бы одну нотку оптимизма. И состоит она в том, что американцы, судя по некоторым очевидным признакам, начинают все эти проблемы осознавать.
_________________________________________________
Конца истории в виде Золотого века пока не предвидится ("Preco?", Словакия)
Самая большая угроза Западу - не ислам, а сам Запад ("The Sunday Times", Великобритания)
Мы остаемся 'всемирным крестоносцем' в белом плаще ("Los Angeles Times", США)
Сопротивление напору Путина ("The Washington Times", США)
