Обстановка в зале
Как неоднократно судимого, в первый момент меня порадовала спокойная обстановка: судья не ругается, прерывая обвиняемых, не демонстрирует им свое негодование (у нас, правда, такая принципиальная позиция проявляется обычно перед вынесением оправдательного приговора). В зале можно фотографировать, тихонько переговариваться, входить и выходить.
Если в латвийском суде работает переводчик, он что-то шепчет на ухо подсудимому. В Таллине переводчик громко пересказывает по-русски эстонские тексты прокурора и судьи и тихо излагает на эстонском для секретаря то, что сказали подсудимые. Совершенно невозможная у нас вещь: по-русски говорят адвокаты!
В общем, фактически процесс проходит на русском языке, что очень удобно для заезжего наблюдателя. С другой стороны, наверно, так выглядели суды в колониях, где просвещенные хозяева милостиво разрешали неразумным объектам своего владычества общаться на родном варварском наречии. Судья и прокурор добросовестно демонстрируют полное непонимание русского языка. Когда я сказал кому-то, что хочу для пущей объективности задать пару вопросов юной прокурорше, меня подняли на смех: как я это сделаю, если девушка ни в зуб ногой?
Объективность обвинений
Но если внешняя сторона процесса у вашего корреспондента вызвала приятное удивление, то от содержания его волосы дыбом становятся. Ведь насмотрелись всякого, за уши притянутыми обвинениями никого не удивишь. Но когда не было даже попытки сфабриковать обвинения, а просто перечислялись некие неоспоримые факты, не имеющие никакого отношения к сути дела, - о таком я никогда не слышал.
Возьмем какой-нибудь крайний случай судебного произвола. 1937 год. Особое совещание рассматривает дело бывшего секретаря райкома Иванова, обвиненного в шпионаже в пользу Японии и Польши, и в течение пятнадцати минут приговаривает его к расстрелу. Но даже тогда из этих пятнадцати минут пять посвящались зачитыванию показаний уже разоблаченных и расстрелянных инструкторов этого райкома Петрова и Сидорова, которые снабжали Иванова разведывательной информацией, скажем, об удоях и намолотах.
То есть сталинские с позволения сказать юристы понимали, что в деле должны быть доказательства, а между преступными событиями наличествовать причинно-следственная связь. Это понимание эстонской Фемиде не свойственно.
Четверку 'дозорных' обвиняют в организации массовых беспорядков. Беспорядки действительно состоялись, уже осуждены десятки людей. Даже Вышинскому было бы понятно, что делать: попросить кого-то из осужденных, чтобы они чистосердечно признались: грабили магазины по прямому указанию Дмитрия Линтера и его подельников. Или еще проще: дескать, призыв прийти к памятнику я воспринял как агитацию переворачивать машины.
Вы не поверите, но адвокаты клянутся, что ничего подобного в деле нет. Обвинение даже не пыталось доказать знакомство кого-либо из осужденных погромщиков с кем-либо из сегодняшних обвиняемых. Не исключено, конечно, что у прокурора имеется туз в рукаве, но пока дама эта подобных хитростей не демонстрировала.
И уж совсем наивно прозвучал мой вопрос о беспорядках на северо-востоке Эстонии, которые произошли после сноса Бронзового солдата. Организация тех погромов никому не вменяется. А предположение о том, что, возможно, и в Таллине все произошло спонтанно, обвинением отвергается: подсудимые-то рассылали эсэмэски с призывом прийти к памятнику - значит, организовывали.
Такой спокойной бесхитростностью пронизано все обвинение. Подсудимые неутомимо писали воззвания, распространяли листовки. Казалось бы, чего уж проще: найди профессора-лингвиста в штатском, и он соорудит тебе мудрое заключение, в соответствии с которым любой человек, прочитавший творение, немедленно должен пойти громить все вокруг. У нас в Латвии таких согласных на все экспертов пруд пруди, а эстонцы даже не побеспокоились.
Зато защита позаботилась. Латвийский правозащитник Леонид Райхман добился от международной организации Article19 заключения, что главный пункт обвинения - листовка - не может являться поводом для обвинения. Заключение от этой организации - крупнейшего эксперта в вопросах свободы слова - практически гарантирует оправдание в Страсбурге. Вот только дожить надо...
Подбор жертв
Когда судят заведомо невиновных, то всегда возникает вопрос, почему выбрали именно их. В 'Ночном дозоре' принимали участие десятки людей. Как в любом искреннем общественном движении, никакой официальной иерархии не было. Когда прокурор спросила Димитрия Кленского, кто, кроме него и Линтера, состоял в правлении организации, он отвечал: 'Вам виднее. Мы никакого правления не избирали'.
Впрочем, за что взъелись на самого Кленского, понятно: многоопытный журналист, он был спичрайтером организации, писал многочисленные тексты, которые до поры до времени охотно печатала и русская, и эстонская пресса, а теперь за них привлекают. Редакторов, дававших свет преступным сочинениям, естественно, не трогают.
Понятно и почему жребий пал на главного обвиняемого - Дмитрия Линтера: он был организатором, собирал людей, общался с российской прессой. Линтер и Кленский активно занимались политикой, возглавляли небольшие партии, безуспешно баллотировались в органы власти - ужас какой...
А судьба двух других обвиняемых, которые стояли очень далеко от верхушки во внутренней иерархии 'дозорных', показывает все комплексы эстонской элиты. Высокий интеллигентный юноша Марк Сирык на момент событий еще не окончил школу. Он возглавлял эстонский филиал российской молодежной организации 'Наши' - и стал жертвой идиосинкразии к этому движению. Его вина в том, что он стоял в военной форме у памятника, агитировал других это делать, снял на российские деньги квартиру, где эти часовые отдыхали между вахтами - явное подстрекательство к погромам...
В чем провинился Максим Рева, вообще непонятно. Совершенно рядовой активист. Ему вменяется в вину 'разработка стратегии': дескать, надо не частить с небольшими пикетами, а готовить одну массовую акцию - страшное дело... Сам Максим считает, что причина - в его поездке в Страсбург, где он с успехом пообщался с членами ПАСЕ. Парень за этот грех уже отсидел в тюрьме больше полугода. Какая мерзкая и мелочная мстительность!
Характерная деталь: во время самих погромов на площади был только Рева. Остальные 'организаторы массовых беспорядков' мирно спали дома: намучились в предыдущие бессонные ночи...
Уроки любви к Родине
Воистину надо уехать из дому, чтобы понять, как у нас хорошо, какая толерантная и демократичная страна Латвия, если сравнивать с северной соседкой. В Эстонии ежеминутно приходится говорить себе: слава Богу, у нас такое невозможно. Хотя бы подход к пенитенциарной политике. 16 марта 2005 года нашу полосатую компанию вежливо отнесли в полицейские машины, с прибаутками составили протоколы, через какое-то время приговорили к штрафу аж в 10 или 30 латов. В Эстонии людей поголовно избивали, часами держали связанными в портовом терминале, а сейчас судят абсурдным судом после долгого предварительного заключения.
Дмитрия Линтера, по его словам, в тюрьме пытали. Его жалобы на это из дела куда-то исчезли. Просьба вызвать свидетелей, которые могут подтвердить это, судом отвергнута. В знак протеста Дмитрий отказался отвечать на вопросы.
Практически все 'дозорные' ощущают сильное давление в личной жизни. Одна дама после долгих поисков устроилась на работу к хорошему знакомому. Через какое-то время он ей смущенно сказал: 'Полиция безопасности требует, чтобы я тебя уволил. Давай я лучше тебе буду так деньгами помогать, чем бизнес потеряю...'
У родителей Линтера разбили машину и неоднократно вламывались в квартиру. Очень эстонская деталь: квартиру эту семейство Линтеров незадолго до того продало. Но в этой стране все доходит медленно. Несчастные новые владельцы вынуждены были объявления давать: дескать, по такому-то адресу Линтеры уже не живут. Помогло.
Я был свидетелем, как в Риге к памятнику Освободителям пришел тип с мотком колючей проволоки - мол, символ оккупации. Полиция вежливо разъяснила ему, что в местах массового сбора людей нельзя находиться с колющими предметами. Аналогичный случай был за несколько месяцев до того в Таллине - еще стоял 'Алеша'. Полиция самоустранилась, на пути у мерзавца стала 'дозорная' Света Кунгурова. В общем, бугай написал заявление, и хрупкую Светлану судят за нанесение легких телесных повреждений. Уголовное дело развивается на полном серьезе... Самое страшное в Эстонии - то, о чем обычно анекдоты рассказывают: хроническое отсутствие чувства юмора и меры. В общем-то латышская и эстонская элиты хотят одного и того же: полного единовластия в стране. Но латыши дают четкий сигнал: мы так действуем, потому что нам это выгодно. Ясно, что вам это не нравится, нам бы на вашем месте тоже не нравилось.
Поэтому в Латвии можно быть оппозиционером и прекрасно себя чувствовать. Поэтому даже при обострении сохраняются корректные отношения. Во время борьбы со школьной реформой я, депутат Рижской думы, организовывал демонстрации школьников, что, конечно, не нравилось отцам городской системы образования. Но во всем остальном у нас были вполне рабочие отношения. Дескать, у тебя работа - звать ребят на митинг, у нас - не пускать их туда. А вопрос о заведующей детским садом номер такой-то не имеет к этому никакого отношения, и его можно спокойно обсудить.
Уже 16 лет идет жесткое межнациональное противостояние. И за это время можно на пальцах перечислить, кого ни за что посадили в тюрьму или иначе поломали жизнь. Ну, Рубикс - так это в самом начале. Ну, несколько нацболов - но маргиналов нигде в мире не жалуют. Ну, Александр Казаков... Больше и не припомнишь.
А в Эстонии идет медленная, но очень серьезная борьба на полное уничтожение любого инакомыслия. И 'Ночной дозор' - чуть ли не последний островок сопротивления, горстка людей, сохраняющих достоинство. Русские газеты страны невозможно читать - полная верноподданность. С русскими политиками противно разговаривать - сервильность у нас непредставимая. Большинство из них голосовали и за снос Бронзового солдата, и за тамошнюю школьную реформу. Поэтому так важно вырвать Дмитрия Линтера и его друзей из бесчувственных лап эстонского правосудия. Удастся ли это сделать - вот вопрос.
___________________________________
Козий выпас ("Delfi", Эстония)
Прибалтийские государства ожидает 'ответный удар' со стороны русскоязычных меньшинств ("The Independent", Великобритания)
