Последние девять лет на страницах этого издания российская внешняя политика анализировалась не раз.[1] За все это время, однако, однако, ее направленность никогда не вызывала такого беспокойства, как сегодня. Чтобы понять причины этой тревожной эволюции и определить будущее развитие событий, происходящие перемены следует рассматривать в контексте идеологической и политической трансформации, которую претерпел российский правящий режим с 2000 г., когда Владимир Путин был избран президентом.
Когда Путин фактически 'назначил' следующим президентом России Дмитрия Медведева, на Западе появилась надежда, что неконструктивный внешнеполитический курс страны может измениться. Однако, даже если предположить, что в конечном итоге определять политику страны будет все же 'президент' Медведев, а не 'премьер' Путин (что сегодня трудно себе представить), подобные ожидания лишь подчеркивают, насколько тяжелое и глубоко укоренившееся наследие придется преодолевать новому российскому лидеру и Западу.
Давайте для начала отбросим упрощенческие клише. В 1990-х, когда постсоветская протодемократическая антикоммунистическая революционная Россия была бедна, - гласят стереотипные 'объяснения' - она также была слабой, мирной, и хотела дружить с Западом. Сегодня, преодолев 'проклятый' период слабости и 'хаоса' девяностых, Россия что-то 'возрождает', что-то 'возвращает', на что-то 'вновь претендует'. Она 'поднялась с колен' и вернулась на мировую арену, внушают нам, то есть снова ссорится с Западом и вставляет ему палки в колеса. Почему? Ну-у. . . потому что она всегда так поступает, когда становится сильной и богатой.
Ерунда это все. Поведение любой страны на международной арене, выбор между противостоянием и компромиссом, определяется не бухгалтерами в синих нарукавниках, подсчитывающими, что она может себе позволить, а что нет. Возрождаясь из пепла после Второй мировой войны, Германия и Япония многократно преумножили свое богатство по сравнению с 1945 г., но при этом они стали более миролюбивыми, а не более воинственными, выделяя на военные нужды куда меньший процент национального дохода - да и то лишь в результате долгих и жестоких политических баталий. Западная Европа пережила столь же впечатляющий экономический рост, но и он не привел к новому периоду межгосударственных распрей, ура-патриотизма и милитаризма. В Южной Корее, несмотря на коммунистическую агрессию и десятилетия авторитаризма, этого тоже не произошло. И напротив, Китай - страна, не подвергающаяся никакой угрозе извне, где ВВП на душу населения в 17 раз меньше, чем в Японии, и в девять раз меньше, чем в Южной Корее [2] - в прошлом году в процентах от валового внутреннего продукта потратил на военные цели в пять раз больше, чем Япония, почти в три раза больше, чем Германия, и в полтора раза больше, чем Южная Корея,[3] которая де-юре все еще остается в состоянии войны с безумным тоталитарным режимом на севере полуострова.
Путин-1: Весна 2000 г. - осень 2003 г.
За последние семь лет эволюция российской внешней политики, чья направленность отражала особенности политического устройства страны и ее идеологии, меняясь вместе с ними, прошла через три основных этапа. Первый - назовем его 'Путин-1' - охватывает три с половиной года его первого президентского срока: период с весны 2000 г. до осени 2003 г. Это было время смелых либеральных реформ в экономике; приватизация государственных предприятий продолжалась. Вступил в силу новый Уголовно-процессуальный кодекс, содержавший западные принципы независимости судей, расширявший права обвиняемых, вводивший суд присяжных, и резко ограничивавший полномочия государственных обвинителей, в течение предыдущих восьмидесяти лет чувствовавших себя полновластными хозяевами в зале суда.[4]
В общем и целом, в этот период еще можно было говорить о революционной, 'антисоветской' России - стране, свободной от страха и цензуры, где политический процесс не контролировался Кремлем, а оппозиция в парламенте (Думе) была реальной и влиятельной. Кроме того, Москва проявляла удивительную сдержанность в плане имперского вмешательства в дела других постсоветских государств, и по собственной воле продолжала демилитаризацию экономики и общества, беспрецедентную по масштабам для великой державы, не потерпевшей военного поражения и не оккупированной победителями.
На этапе 'Путин-1' страна следовала курсом 'нового политического мышления', что проложили Михаил Горбачев и его министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе, а продолжил Борис Ельцин. Россия искала 'путь в общеевропейский дом', стремилась занять место в рядах 'цивилизованных стран', интегрироваться в мировую экономику, и корректировала свое поведение на международной арене в соответствии с этими задачами.
Договор ПРО, контроль над вооружениями, и 11 сентября
Именно в этот период Россия согласилась с выходом США из заключенного в 1972 г. Договора о противоракетной обороне, оставлявшего обе страны без всякой защиты от ядерного удара, - эту ситуацию удачно подытоживал безумный термин 'взаимно гарантированное уничтожение' - и подписала с Вашингтоном один из самых радикальных в истории договоров о ядерном разоружении, обязывающий стороны к концу 2012 г. сократить свои арсеналы вдвое. (Москва, настаивавшая на еще более масштабном сокращении, которое Соединенные Штаты посчитали для себя неприемлемым, заявила, что осуществит его в одностороннем порядке). Разработка соглашения заняла чуть больше года, - вместо многолетнего ожесточенного торга, как прежде - а его текст уместился на двух страницах (раньше договоры по контролю над вооружениями представляли собой целые тома). Как полагали в то время американские и российские чиновники, друзьям незачем прибегать ко всей этой занудной казуистике.
Другим важным моментом периода 'Путин-1' стала помощь России Америке после трагедии 11 сентября - ее действия были быстрыми и компетентными, словно она ко всему подготовилась заранее и лишь ждала, когда такой момент наступит. Во всем - от путинского звонка президенту Бушу через считанные минуты после теракта в Нью-Йорке (он стал первым зарубежным лидером, выразившим в тот день свои соболезнования американцам) до разрешения американской и натовской авиации использовать российское воздушное пространство для полетов в Афганистан, фактической санкции Москвы на создание военных баз США в Центральной Азии и предоставления Вашингтону огромного массива разведывательной информации по Афганистану, а также контактов с Северным альянсом, боровшимся против талибов - россияне действовали решительно и благородно, без предварительных условий и дипломатического торга. Одновременно Россия закрыла военный комплекс в Лурдесе на Кубе - свою крупнейшую военную базу и центр электронной разведки в Западном полушарии - и отказалась от другой станции 'прослушивания', а также военно-морской базы во вьетнамском Камране.
Путин-2: осень 2003 г. - начало 2007 г.
Поворотным моментом с точки зрения идеологического кредо и политического курса режима стала осень 2003 г. Сегодня, задним числом, можно сказать, что арест и осуждение Михаила Ходорковского, основателя и главного акционера крупнейшей российской нефтяной компании 'ЮКОС' отнюдь не случайно пришлись на период с октября 2003 по май 2005 г. Эти события стали символом новой политической и экономической программы Кремля, предусматривавшей возвращение государству 'прав собственности' на политический процесс, судебную власть и ключевые сектора экономики. Ходорковского, пожертвовавшего миллионы долларов оппозиционным партиям, вместе с партнером Платоном Лебедевым 'прогнали' через явно фальсифицированные, срежиссированные Кремлем следствие и суд, бесстыдно нарушавшие и букву, и дух Уголовного кодекса 2001 г., а 'ЮКОС' - самую прозрачную и передовую из крупных российских компаний - довели до банкротства налоговыми претензиями, превышавшими объем ее прибыли, и демонтировали. Наиболее прибыльные активы 'ЮКОСа' были 'проданы' по ценам намного ниже рыночных компании 'Роснефть', где большинство акций принадлежит государству.
К тому времени, когда Ходорковского приговорили к восьми годам заключения в исправительно-трудовой колонии на российско-китайской границе, в 3700 милях от Москвы, с несовершенным, но реальным разделением полномочий между исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти, начавшим обретать контуры в предыдущие 15 лет, было покончено. В силу вновь вступили основные постулаты российской политической традиции: государство управляет обществом, а не наоборот; все, что хорошо для государства, по определению полезно и для общества; а усиление государства равносильно усилению страны. Государственный функционер, чиновник (естественно, образованный, умный, работящий и кристально честный) - куда более эффективный и последовательный 'творец' прогресса, чем свободные СМИ (насквозь продажные, охочие до сенсаций, и думающие только о своих прибылях, а не о благе страны!), избиратель (наивный, невежественный, непостоянный!), независимый судья (взяточник, ясное дело!), и уж тем более частный предприниматель (заботящийся только о наживе!).
Кремлевские пропагандисты - штатные и добровольцы - извели гору бумаги, преподнося эту систему как 'суверенную демократию'; по сути же она представляет собой еще довольно 'мягкий' авторитаризм, с усиливающимися националистическими и изоляционистскими обертонами. Как заметил один независимый российский аналитик, подобные идеи 'при Ельцине заклеймили бы как фашистские, шовинистические, антидемократические и антизападные. Теперь подобные тексты представляют собой мейнстрим'.[5]
Всеядный прагматизм
Во внешней политике эквивалентом 'суверенной демократии' на этапе 'Путин-2' стал отказ России от интеграции в семью либерально-капиталистических демократий, - даже в качестве долгосрочной цели - а значит, и от необходимости вести себя соответственно. В апреле 2005 г., выступая с ежегодным посланием к Федеральному собранию, Путин назвал распад СССР 'крупнейшей геополитической катастрофой века'.[6] Возвращение - и к тому же с лихвой - утраченного в результате этой 'катастрофы' стало альфой и омегой Кремлевской программы.
Москва перешла к 'всеядному' прагматизму. Абстракции вроде 'западной цивилизации', 'демократии', 'прав человека' и долгосрочные альянсы, основанные на этих принципах, перестали восприниматься не только как основа, но даже как второстепенные факторы в двусторонних отношениях. Характер режимов, с которыми Россия имеет дело, уже не представлял для нее значения - главное, чтобы сегодня контакты с ними приносили ей дополнительное влияние или прибыль. Конкурентные преимущества Москвы - ядерные технологии, поставки обычных вооружений, и, конечно, нефтегазовые богатства - следовало пускать в ход без малейших колебаний.
'Визитной карточкой' этапа 'Путин-2' стала российская политика в отношении Ирана. Здесь явно действовал принцип 'ты мне, я тебе': Россия блокировала в Совете Безопасности ООН санкции против Ирана за его работы по обогащению урана, а тот, в свою очередь, воздерживался от разжигания фундаментализма и терроризма в Центральной Азии и на российском Северном Кавказе, а также закупал российские ядерные технологии и вооружения на миллиарды долларов - в том числе ядерный реактор для АЭС в Бушере, мобильные ракетные комплексы ПВО, истребители и танки. (Для сравнения: Ельцин в 1995 г. по просьбе Соединенных Штатов прекратил поставки оружия Тегерану).
Учитывая, что в то время золотовалютные резервы страны составляли порядка 300 миллиардов долларов (сегодня они превышают 425 миллиардов [7]), финансовые соображения, пусть речь и шла о весьма значительных доходах, вряд ли играли в этом случае первостепенную роль. Цель политики Москвы в отношении Ирана, по мнению одного эксперта по России, состояла в другом - воспользоваться 'уникальным историческим шансом вернуться на мировую арену в качестве одного из ведущих игроков и возродившейся сверхдержавы. . . . Твердо поддерживая Иран в этом конфликте с Соединенными Штатами, Россия моментально восстановит утраченный престиж в мусульманском мире и на международной арене в целом,. . . и никакие выгодные предложения США не способны стратегическим образом изменить эту ситуацию'.[8]
Путин-3: Февраль 2007 г. - сегодняшний день
Этап 'Путин-2' закончился где-то в начале 2007 г., когда в кремлевской идеологии и пропаганде произошел резкий поворот в сторону мрачных, полностью надуманных постулатов, а во внешней политике наметился переход от циничного прагматизма к подчеркнуто антизападной, в первую очередь антиамериканской, позиции.
Как и многое другое в сегодняшнем официальном российском дискурсе, основные элементы этого нового мировоззрения были впервые озвучены автором концепции 'суверенной демократии' - заместителем главы президентской администрации и главным идеологом Кремля Владиславом Сурковым. Еще три года назад он заявил: те, кто 'считает своей заслугой почти бескровный коллапс Советского Союза', стремятся к 'разрушению России и заполнению ее огромного пространства многочисленными недееспособными квазигосударственными образованиями'.[9] Главная цель этих злодеев, по словам Суркова - 'уничтожение российской государственности'. Но и это еще не все - у них есть союзники в самой России: 'фактически в осажденной стране' он выявил 'пятую колонну левых и правых радикалов', которых объединяют 'общие спонсоры зарубежного происхождения' и 'общая ненависть. К путинской, как они говорят, России. А на самом деле к России как таковой'.[10]
В 2007 г. Путин чуть ли не ежемесячно развивал и дополнял в своих выступлениях тезисы, сформулированные Сурковым. 'В 1990-1991 годах мы . . . идейно разоружились, - утверждал он, - и взамен получили [от Запада] некий . . . абстрактный рецепт: станьте демократами и капиталистами, условно, а мы будем вас контролировать'.[11] Выступая на военном параде по случаю 62-й годовщины победы во второй мировой войне, президент уподобил тех, от кого исходят 'новые угрозы' России, Третьему Рейху, поскольку для них характерно 'все то же презрение к человеческой жизни, те же претензии на мировую исключительность и диктат'.[12] (В тот день любому москвичу было ясно, что неназванный злодей, о котором говорит Путин - это Соединенные Штаты[13]). В ноябре, когда отмечался другой государственный праздник - День национального единства, заменивший торжества в годовщину революции 1917 г. - Путин упомянул тех, кто 'сами хотели бы управлять всем человечеством' и 'постоянно твердят о необходимости раздела страны', поскольку 'нам слишком много природных богатств досталось'.[14]
Сузившаяся повестка дня в двусторонних отношениях
В прошлом разнообразная 'повестка дня' российско-американских отношений - включавшая такие вопросы, как энергетическая безопасность, нераспространение ядерного оружия, глобальная война с террором, сдерживание усиливающегося авторитарного Китая, интеграция России в мировую экономику - намеренно и методично 'сворачивается' Москвой, сводится к тематике, характерной для советских времен, которой и хотел бы сегодня ограничиться Кремль: контролю над вооружениями. Мы видим, как извлекаются из нафталина и громогласно объявляются серьезнейшими угрозами для безопасности России некоторые важные соглашения, заключенные в самом конце 'холодной войны': договор о ракетах средней дальности, подписанный Рональдом Рейганом и Михаилом Горбачевым в 1987 г., соглашение об обычных вооруженных силах в Европе между Варшавским договором и НАТО, достигнутое в 1990 г., и Договор СНВ о сокращении ядерных вооружений, действующий с 1991 г. Из первого Москва угрожает 'выйти', участие во втором 'приостановила', а по поводу третьего намекает на необходимость пересмотра после окончания его действия в 2009 г.
По некоторым вопросам озабоченность Москвы, вероятно, обоснована, и может стать поводом для переговоров, но ее алармистская, ультимативная риторика - резкая, публичная, звучащая с самой верхушки российской пирамиды власти - явно несоразмерна достаточно тривиальному характеру чисто военных аспектов проблемы. 'На самом деле все это лишено какого-либо смысла [с военной точки зрения], - отмечает Александр Гольц, один из самых компетентных независимых российских экспертов по военным вопросам. - Самое главное [для Москвы] - сами переговоры. Россия, выставляющая США все более бессмысленные требования, стремится к тому, чтобы на весь избирательный цикл занять Вашингтон обсуждением военных вопросов. Ее позиция - классический пример 'наступательной дипломатии', чья главная цель - выдвигать требования, которые другая сторона никогда не примет'.[15]
По официальной версии, наибольшие опасения у Москвы вызывает предстоящее размещение десяти ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чешской Республике. Кремль утверждает, что эти мизерные силы и средства способны лишить Россию возможности нанести ответный ядерный удар - а она для этого располагает 2480 ядерными боеголовками и 704 баллистическими ракетами дальнего радиуса действия.[16] Учтя озабоченность Москвы, Соединенные Штаты предложили разместить на объектах системы ПРО российских наблюдателей, чтобы они осуществляли мониторинг непосредственно на месте, и отложить их переход на боевой режим до того момента, как у Ирана появятся ракеты, способные достигать территории Европы.[17] Тем не менее Путин пригрозил в ответ навести российские ракеты на 'новые цели' в Европе и предупредил о возможности повторения Карибского кризиса 1962 г. (поставив тем самым на одну доску развертывание минимальной оборонительной системы советскому 'подарку' Фиделю Кастро в виде ракет с ядерными боеголовками, способными достичь Вашингтона и Нью-Йорка). А совсем недавно начальник российского генштаба генерал Юрий Балуевский заметил, что старт ракеты-перехватчика с польской территории может спровоцировать пуск российских баллистических ракет с ядерными боеголовками.[18]
Не просто пользоваться, но и усугублять
Одним из наиболее тревожных этапов перерастания этапа 'Путин-2' в 'Путин-3' стал переход от простого использования уже существующей в международных отношениях напряженности к ее обострению. В 1999 г. именно тот факт, что Россия поддержала Запад, во многом позволил убедить Сербию (тогда входившую в состав Югославии) вывести войска из края Косово, где большинство населения - мусульмане-албанцы - стремилось к независимости. Сегодня Москва, судя по всему, готова поддерживать Сербию до самого конца, - неизбежно печального и провального для Белграда - рискуя спровоцировать возобновление военных действий и поставить под угрозу безопасность сербского меньшинства в Косово. Как и в вопросах контроля над вооружениями, дело здесь не в обоснованности тревоги России относительно прав и безопасности косовских сербов, а в ее экстремистской, негибкой позиции, крикливо пропагандируемой в Совете Безопасности ООН - которая, судя по всему, призвана торпедировать любую договоренность между Сербией и албанцами. Как заметил, по некоторым сообщениям, президент Сербии Борис Тадич (Boris Tadić) в беседе с итальянским министром иностранных дел Массимо д' Алемой (Massimo D'Alema), выполнявшим функции председателя в ходе последнего раунда переговоров по Косово под эгидой ООН 19 декабря 2007 г., 'я не могу позволить русским быть сербами в большей степени, чем я сам'.[19]
Речь идет не только об уже вошедшей в привычку и почти инстинктивной оппозиции России любой западной инициативе в международных делах - если она не допустит передачи власти в Косово по взаимной договоренности, под надзором ООН, албанцы-косовары почти наверняка провозгласят независимость в одностороннем порядке. После этого Москва сможет побудить своих 'клиентов' - отколовшихся от Грузии Абхазию и Южную Осетию - воспользоваться 'косовским прецедентом', чтобы еще раз заявить о притязаниях первой на независимость и выходе второй из состава Грузии с последующим присоединением к Российской Федерации. Тогда Россия сможет 'с пониманием' отреагировать на демарши обеих самопровозглашенных республик, вплоть до признания независимости Абхазии и принятия Южной Осетии в свой состав. (В декабре прошлого года спикер Думы Борис Грызлов предложил внести вопросы о суверенитете Абхазии и вступлении Южной Осетии в состав России в повестку дня работы парламента на 2008 г.[20]). Подобные шаги почти наверняка спровоцируют ответные меры военного характера со стороны прозападно настроенной Грузии, ставшей после демократической 'революции роз' в ноябре 2003 г. настоящим 'бельмом в глазу' для Москвы. (В отличие от ельцинской эпохи, Россия сегодня расценивает любые политические и экономические события на территории бывшего СССР как 'игру на вылет', в ходе которой Россия автоматически проигрывает везде, где Запад распространяет и укрепляет свое влияние).
Если учесть, что большинство жителей Абхазии, как сообщается, имеет российские паспорта,[21] начало военных действий в Грузии откроет перед Россией ряд выгодных политических вариантов: 'наказать' Тбилиси, признав абхазское и южноосетинское 'государства' и введя против Грузии экономические санкции за ответные военные меры последней; еще больше укрепить свои позиции в качестве региональной сверхдержавы, сыграв роль 'незаменимого' посредника в урегулировании конфликта; и спровоцировать в стране антигрузинскую и антизападную истерию, если осуществление плана обеспечения преемственности власти по схеме Путин-Медведев-Путин столкнется с трудностями и потребует дополнительного сплочения общественности против внутренних и внешних врагов. (Еще более радикальный 'запасной вариант', который станет возможным в случае конфликта в Грузии, связан с тем, чтобы оставить Путина у власти за счет прямого вовлечения России в боевые действия, введения 'чрезвычайного положения' и переноса президентских выборов).
Иран
Аналогичную, и даже еще более тревожную эволюцию, претерпела политика Москвы на 'иранском направлении': здесь мы видим переход от попыток заработать деньги, усилить свое влияние и сыграть роль дипломатического арбитра к куда более рискованной игре на грани фола в погоне за 'главным призом', способным принести России гигантские преимущества. Чем дольше она сопротивляется введению эффективных санкций против Ирана, продолжающего незаконное обогащение урана, [22] и тем самым сохраняет для него возможность создать бомбу в любое подходящее для Тегерана время, тем больше вероятность, что события будут развиваться по нисходящей, за счет серии вполне возможных просчетов с обеих сторон, скатываясь к полномасштабному кризису, сокращающему шансы избежать военной акции. Тогда участие России - покровителя Ирана - приобретет важнейшее значение при урегулировании такого конфликта: то есть она окажется в положении СССР, выступавшего 'спонсором' Египта в ходе 'Войны Судного дня' в 1973 г.
Конечно, обо всех этих целях не говорится публично. Тем не менее изощренная, рискованная и насквозь циничная политика Кремля по отношению к Ирану однозначно указывает на его стремление одним ударом решить все три важнейшие стратегические задачи в регионе: вернуть себе положение одного из ключевых игроков и единственного реального противовеса США на Ближнем Востоке, которое занимал СССР; поддерживать нефтяные цены на нынешнем астрономическом уровне, подпитывая опасения относительно военной акции против Ирана (а если Иран, как многие ожидают, блокирует Ормузский пролив, перекрыв путь поставкам нефти из Персидского залива, они скорее всего взлетят до 120-130 долларов за баррель, а то и выше); и руками Запада не допустить превращение Ирана в ядерную державу, расположенную в нескольких сотнях миль от российской границы, публично при этом выступая против попыток Запада прекратить его работы по обогащению урана.
К превращению в ревизионистскую державу?
В долгосрочном плане особое беспокойство внушает возможное превращение России в одну из тех держав, что в теории международных отношений называются 'ревизионистскими'. Еще год назад можно было сказать, что Россия, пусть и недовольная счетом в игре, не стремится изменить ее правила. Теперь такой уверенности уже нет. Лавина комментариев, вызванная ошеломляющим выступлением российского президента в Мюнхене в феврале 2007 г. - в котором он возвестил о начале этапа 'Путин-3', обвинив США, среди прочих тяжких грехов, в стремлении стать единственным 'хозяином', 'сувереном' в мире', в 'пренебрежении основополагающими принципами международного права', в том, что они перешагивают 'свои национальные границы во всех сферах', и 'навязывают' другим странам собственную политику, в результате чего 'никто уже не чувствует себя в безопасности' - обошла стороной самую тревожную фразу из этой речи: 'Мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьезно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности'.[23]
8 ноября 2007 г. министр иностранных дел Сергей Лавров развил тезис своего начальника, заявив, что НАТО, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе и Договор об обычных вооруженных силах в Европе (представляющие собой основу стабильности на Континенте и препятствия для России) создают некие 'серьезные проблемы'.[24] Настал 'момент истины', заявил российский министр: Москва намерена 'расчистить' завалы, порожденные этими институтами, или, как отметило в этой связи российское информационное агентство, сломать 'старую систему международной безопасности'.[25]
Что впереди?
Особое раздражение у Вашингтона этап 'Путин-3' - с присущей ему беспрецедентно резкой риторикой, чей накал повышается чуть ли не ежедневно - вызывает потому, что российская внешняя политика теперь тесно переплетается с всеобъемлющими усилиями Кремля по превращению Путина-президента в Путина-'регента' при декоративном главе государства. Несмотря на популярность российского лидера, внешне проявляющего абсолютную уверенность и спокойствие, подобное перераспределение власти связано с серьезным политическим риском, и многое в этом процессе даже сегодня еще может пойти не так, как планировалось. Поэтому с сегодняшнего дня и до инаугурации следующего президента в мае одной из главных задач (если не самой главной задачей) российской внешней политики становится поддержка успешной реализации передачи власти.
Осажденная крепость
Нагнетание атмосферы 'осажденной крепости' в периоды внутриполитической неопределенности или экономических неурядиц, призванное сплотить народ вокруг Кремля, и, что еще важнее, вокруг того, кто его возглавляет в данный момент - неотъемлемая часть советской идеологической традиции, которой нынешний Кремль, судя по всему, все больше восхищается и вдохновляется. В феврале 1946 г., когда СССР лежал в руинах, а миллионы людей голодали и жили в землянках, Сталин выступил с речью, положившей начало 'холодной войне', а два года спустя организовал блокаду Берлина. В июне 1961 г., когда экономические и политические реформы Хрущева сошли с рельс, он обрушился с нападками на Джона Кеннеди во время встречи в Вене, и через два месяца отдал приказ о возведении берлинской стены. В сентябре 1983 г. Юрий Андропов воспользовался возможностью укрепить свою недавно обретенную власть и развеять слухи (как оказалось, соответствовавшие действительности), о том, что он находится при смерти, распорядившись сбить южнокорейский авиалайнер.
Отныне и самое раннее до весны российская внешняя политика, скорее всего, будет почти полностью подчинена амбициозным и рискованным внутриполитическим задачам, которые будут неуклонно подталкивать ее к все более грубой риторике и неконструктивным действиям. Москва 'апеллирует к образу внешнего врага для мобилизации населения, - отметил недавно Алексей Сидоренко, эксперт из Московского центра Карнеги (Carnegie Moscow Center). - Вся нынешняя политическая стратегия Кремля основана на намеренно создаваемых мифах, и они начинают играть главенствующую роль в его повестке дня'.[26] Пока в России не разрешится 'кризис с престолонаследием', никакое заискивание перед Москвой, никакое обхаживание и мольбы, никакие экстренные визиты госсекретаря Кондолизы Райс (Condoleezza Rice) и министра обороны Роберта Гейтса (Robert Gates), никакие задушевные беседы в Кеннебанкпорте скорее всего не принесут ни грана пользы.
Проявлять твердость и ждать
Таким образом, наступил один из тех моментов, когда надо не делать никаких телодвижений и просто ждать - моментов, которые кажутся столь невыносимыми для крупных бюрократических структур вроде Госдепартамента. Вашингтону следует четко и безоговорочно объяснить Москве, какую черту она не должна переходить в ходе предстоящих напряженных шести месяцев (в первую очередь речь идет о любых военных провокациях против Грузии, Эстонии или Украины), а затем ждать, когда политический переполох в Москве уляжется, а ее курс на международной арене снова обретет определенную свободу от внутриполитических воображений. После этого Москва почти наверняка протянет Америке оливковую ветвь, или по крайней мере веточку - так неизменно поступали советские лидеры, завершив консолидацию собственной власти.
Пока же Вашингтону следует игнорировать неизбежные призывы газетных передовиц 'четче объяснить нашу позицию' Москве, или 'не нагнетать паранойю в Кремле', 'не загонять его в угол', проявлять мягкость и терпение, помня о болезненных воспоминаниях из российского прошлого, или лихорадочно выпекать все более пышные и сладкие 'пряники' для Москвы - как будто любые предложения Америки способны побудить практичных и жестких ветеранов КГБ, правящих сегодня Россией (и впридачу распоряжающихся ее гигантскими богатствами) отказаться от собственных представлений о том, что хорошо для страны, и для них самих, разумеется.
Без изменения идеологии не будет и перемен во внешней политике
Хочется также верить, что набирающая обороты президентская гонка в США позволит избежать очередного раунда глупого заламывания рук и взаимных обвинений по поводу того, что мы 'теряем' Россию. Она нам не принадлежит (и никогда не принадлежала), а потому и потерять ее мы не можем. При Путине она вновь 'кругами бродит . . . вдоль собственной судьбы' - если воспользоваться строфой одного из лучших стихотворений Роберта Грейвса (Robert Graves) [27], и 'теряет' себя вполне самостоятельно. Задачей Медведева могло бы стать продолжение героических усилий Горбачева и Ельцина, пытавшихся разорвать этот заколдованный круг, а значит и изменить характер отношений между Россией и Западом - если, конечно, новый президент этого желает, и (тут слово 'если' следует писать заглавными буквами) ему позволят это сделать.
Но подобное развитие событий не слишком вероятно. Как со всей наглядностью демонстрируют события последних семи лет, описанные выше, существует прочная связка между идеологией и политикой правящего режима внутри страны и его поведением на международной арене. При сохранении гегемонии Путина в российской политической жизни существенных перемен к лучшему в отношениях России с Западом ожидать не следует - даже в том случае, если по завершении 'кризиса с престолонаследием' Кремль несколько приглушит крайне ядовитый тон своей риторики последних месяцев.
Леон Арон - научный сотрудник и глава Центра российских исследований при Американском институте предпринимательства (American Enterprise Institute). Его последняя книга называется 'Очерки о русской революции: 1989-2006 гг.' ("Russia's Revolution: Essays 1989-2006", AEI Press, 2007). Отрывки из данной статьи были опубликованы в Wall Street Journal 26 декабря 2007 г. Автор выражает благодарность помощнику-исследователю из АИП Каре Флук (Kara Flook) и интернет-редактору Лоре Дринкуайн (Laura Drinkwine) за помощь в подготовке и редактировании данной статьи
______________________________________
Notes
1. Leon Aron, "Russia's New Foreign Policy," Russian Outlook (Spring 1998), available at www.aei.org/publication8990/; "Russia's Choice," Russian Outlook (Winter 2002), available at www.aei.org/publication13639/; "Russia, America, Iraq," Russian Outlook (Spring 2003), available at www.aei.org/publication17061/; and "The United States and Russia: Ideologies, Policies, and Relations," Russian Outlook (Summer 2006), available at www.aei.org/publication24606/.
2. International Institute for Strategic Studies, The Military Balance 2007 (London: Routledge, 2007), 346, 116, 354, 359.
3. Central Intelligence Agency, "Field Listing-Military Expenditures-Percent of GDP," The World Factbook, available at https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/fields/2034.html (accessed November 8, 2007).
4. Leon Aron, "Russia Reinvents the Rule of Law," Russian Outlook (Spring 2002), available at www.aei.org/publication13781/.
5. Andrei Okara, "Sovereign Democracy: A New Russian Idea or a PR Project?" Russia in Global Affairs 5, no. 3 (July-September 2007): 20.
6. Vladimir Putin, "Annual Address to the Federal Assembly of the Russian Federation" (speech, Moscow, April 25, 2005), available at www.kremlin.ru/eng/speeches/2005/04/25/2031_type70029type82912_87086.shtml (accessed January 14, 2008).
7. Steven Mufson, "Oil Price Rise Causes Global Shift in Wealth," Washington Post, November 10, 2007.
8. Radzhab Safarov, director of the Iranian Studies Center in Moscow, as quoted in Alissa J. Rubin and Kim Murphy, "Russian Bridge to Iran Has Twists," Los Angeles Times, May 4, 2006.
9. Vladislav Surkov, interview by Elena Ovcharenko and Larisa Kaftan, Komsomol'skaya Pravda, September 28, 2004, available at www.kp.ru/daily/23370/32473/print/ (accessed January 2, 2008).
10. Ibid.
11. Vladimir Putin, "All-Russian Conference of the Teachers of Social Sciences and Humanities" (speech, Novo-Ogaryovo, June 21, 2007), available at www.kremlin.ru/appears/2007/06/21/1702_type63376type63381type82634_135323.shtml (accessed January 2, 2008).
12. Vladimir Putin, "Vystuplenie na voennom parade v chest' 62 godovshchiny Pobedy v Velikoy Otechestvennoy voyne" (speech, Military Parade to Commemorate the Sixty-Second Anniversary of the Victory in the Great Patriotic War, Moscow, May 9, 2007), available through www.kremlin.ru (accessed November 6, 2007).
13. For testimonies to such an interpretation, see, for example, Andrew E. Kramer, "Putin Is Said to Compare U.S. Policies to Third Reich," New York Times, May 10, 2007; and Fyodor Lukyanov, "Sarkazm i ustalost'" [Sarcasm and Fatigue], Gazeta, November 1, 2007.
14. Vladimir Putin, "Beseda s kursantami voennykh uchilishch i predstavitelyami molodyozhnykh organizatsiy" [Conversation with Cadets and Representatives of Youth Organizations] (speech, Moscow, November 4, 2007), available at www.kremlin.ru/text/appears/2007/11/150255.shtml (accessed November 7, 2007). See also "Putin Slams Those Who Want to Split Russia," RFE/RL Newsline, November 5, 2007; and "Nationalists Stage March in Moscow," Washington Post, November 5, 2007.
15. Alexandr Gol'tz, "Peregovory provalilis', dazdravstvuyut peregovory!" [The Negotiations Have Failed, Long Live Negotiations!] Ezhednevnyi zhurnal, October 15, 2007, available at http://ej.ru/?a=note&id=7465 (accessed October 16, 2007); and "An Offensive Diplomacy," Moscow Times, October 16, 2007.
16. The Stockholm International Peace Research Institute, Non-Proliferation, Arms Control, Disarmament, 2005, "Russian Nuclear Forces, January 2006," Table 13A.3, available at www.sipri.org/contents/expcon/worldnuclearforces.html (accessed November 30, 2007). The number of warheads cited above includes only those deployed on strategic (long-range) silo- and submarine-launched ballistic missiles and does not include weapons deployed on long-range (strategic) bombers--Tu-95MS6 ("Bear-H6" in the NATO nomenclature), Tu-95MS16 ("Bear-H16"), and Tu-160 ("Blackjack")--or on shorter range bombers and nuclear-tipped cruise missiles.
17. Jim Hoagland, "A Gates-Style Thaw," Washington Post, December 16, 2007.
18. "Russia Warns That Missile Defense Could Trigger Retaliatory Attack," RFE/RL Newsline, December 17, 2007.
19. Warren Hoge, "Security Council's Hopes Dim for U.N. Solution to Kosovo's Status," New York Times, December 20, 2007.
20. Stefan Wagstyl, "Breakaway Territories Watch and Wait," Financial Times, January 2, 2008.
21. "Transcript of Press Conference with Moskovskiy Komsomolets: Foreign Minister of Abkhazia Sergei Mironovich," Moskovskiy Komsomolets, July 13, 2006 available at www.mk.ru/blogs/idmk/2006/07/13/mk-daily/79039/ (accessed January 9, 2008).
22. This past December, the National Intelligence Estimate concluded that Iran may have discontinued its effort to construct a nuclear bomb in 2003, but it continues the illegal enrichment of uranium, which is the most time-consuming and critical part of the bomb-making.
23. Vladimir Putin, "Vystuplenie i discussiya na Myunkhenskoy konferentsii po voprosam politiki bezopasnosti" [Speech and Discussion at the Munich Conference on Security Policy] (speech, Munich, February 10, 2007), available at www.kremlin.ru/text/appears/2007/02/118097.shtml (accessed November 7, 2007).
24. "Glava MID Rossii zayavil of neobkhodimoy lomke staroy sistemy mezhdunarodnoy bezopasnosti" [The Head of the Ministry of Foreign Affairs Stated the Necessity to Break Up the Old System of International Security], Rossiyskaya gazeta, November 9, 2007; and "Foreign Minister Says International Relations Face 'Moment of Truth,'" RFE/RL Newsline, November 9, 2007.
25. "Glava MID Rossii zayavil of neobkhodimoy lomke staroy sistemy mezhdunarodnoy bezopasnosti."
26. Anna Smolchenko, "Putting Words in Albright's Mouth," Moscow Times, November 7, 2007.
27. Robert Graves, "To Juan at the Winter Solstice," Robert Graves: Collected Poems, 1975 (New York: Oxford University Press, 1988), 137.
_________________________________
Леон Арон: Правда ли, что свобода принесла России лишь беды? ("American Enterprise Institute", США)
Леон Арон: Путин будет у нас всегда ("The New York Times", США)
