Один из лидеров национально-освободительного движения, впоследствии - министр безопасности независимой Грузии, бывший председатель парламентского комитета по обороне и безопасности Ираклий Батиашвили - на свободе. Осужденный по обвинению в измене Родине и 'интеллектуальной поддержке' вооруженного мятежа, Батиашвили был помилован и выпущен из тюрьмы спустя неделю после президентских выборов 5-го января 2008-го года.
Представители власти расценили этот шаг как проявление доброй воли. Но значительная часть общественности и сегодня убеждена, что Батиашвили был политзаключенным и осужден несправедливо, поэтому у власти не было иного пути, кроме как выпустить его на свободу. Освобождение Ираклия Батиашвили было одним из основных требований, как оппозиции, так и местных и международных неправительственных и правозащитных организаций.
'Georgian Times' побеседовала с Ираклием Батиашвили
- Батоно Ираклий, о вашем возможном освобождении говорили еще в ноябре прошлого года, однако оно затянулось вплоть до завершения президентских выборов. Как вы думаете, почему?
- Мое освобождение, в первую очередь, - заслуга Патриарха и грузинского народа, заслуга моих друзей, которые и сегодня так самоотверженно борются за правду. Я имею в виду представителей Национального совета, 'Новых правых', других политических сил. Не могу также не отметить величайшие усилия неправительственных организаций: Наны Какабадзе, 'Института равенства' и довольно широкого круга нашей общественности, особенно - грузинской Академии. Их поддержку я чувствовал всегда.
Что касается сроков моего освобождения, это всегда было под вопросом. Им (власти) было довольно трудно меня выпустить.
Мой арест власть поставила своей целью. Я это чувствовал. Я находился под постоянным прицелом, и поэтому им было трудно меня выпустить на свободу. У них было какое-то осложнение, связанное со мной. Почему, я не могу сказать. Это для меня немного странно. Я был и остаюсь крайне критичным в отношении нынешней власти, делал резкие заявления, писал резкие статьи, но, думаю, никогда не переступал за рамки корректности. Я всегда действовал и буду действовать в конституционных рамках, и мне трудно понять почему у властей было в отношении меня такое осложнение.
- Говорили и о том, что в случае освобождения в ноябре, вы могли стать кандидатом в президенты объединенной оппозиции...
Желания стать кандидатом в президенты у меня не было раньше, нет и теперь. Так что это исключено...
- Только после вашего задержания общественность узнала, что в законе есть такая статья - 'за интеллектуальную поддержку'...
- В законе есть статья о помощи - понятие интеллектуальной помощи. И они состряпали обвинение, будто я оказал Квициани интеллектуальную поддержку, на основании чего мне предъявили обвинение по 315-ой статье, то есть 'заговор или мятеж с целью свержения конституционного строя'. Это был полный абсурд. Никаких доказательств у них не было. Просто было упорное желание упрятать меня в тюрьму, это и только это стало причиной моего ареста.
- Вы отметили, что делали в адрес власти корректные, хотя и довольно резкие заявления. Как вы думаете, опасалась ли власть, что вы станете ярко выраженным лидером оппозиции?
- Не могу сказать, соответствующие выводы на этот счет, наверное, сделают другие. Хочу отметить, что надо мной изначально был установлен жесткий контроль со стороны власти, спецслужбы постоянно следили за мной, крутились вокруг меня. Все время чувствовалось, что меня хотят арестовать. Еще одной причиной и мотивом моего заключения в тюрьму было желание власти устрашить и подавить общественность.
- Бывший министр безопасности, могли ли вы когда-либо представить, что окажетесь в тюрьме? И что изменил в вашей жизни роба заключенного?
- Это всегда вызывает определенные перемены в психологии, психике, в жизни человека. Во-первых, я очень укрепился в вере и считаю, что, наверное, на то была воля божья. Это помогло мне выдержать испытание и укрепиться в вере. Вообще, думаю, у меня крепкая натура, и я многое мог вытерпеть и перенести, а после этого испытания мой дух и воля еще больше закалились.
- Батоно Ираклий, это для вас очень болезненный вопрос, но я все же должен спросить. В период заключения у вас погиб отец. Власть проявила определенную гуманность к вам доставив вас на панихиду, но не пустила на похороны.
- Смерть отца была для меня величайшим ударом. Он не перенес случившегося со мной, переживаний за меня. И это - моя глубокая, незаживающая рана. Сразу после выхода из тюрьмы я вначале направился к Патриарху, потом - на могилу отца. Дух моего отца меня защищал и покровительствовал мне. У меня не было возможности проводить его в последний путь, так как на Сабурталинском кладбище в знак уважения к нему собралось очень много народу. Это, видимо, испугало власть, поэтому меня вернули в тюрьму. Это меня очень взволновало.
- Среди заключенных, известных по нашумевшим делам, вы пользовались самой большой поддержкой общественности, неправительственных организаций. Ваша семья, особенно дочь, включилась в активные политические процессы.
- Поддержку, сочувствие общественности, неправительственных организаций я чувствовал всегда, что для заключенного - огромное облегчение. Их поддержка еще более укрепляла мой дух. Хочу выразить им огромную благодарность. Моя дочь и моя семья были в период моего заключения самой большой болью для меня. Сильнее всего я переживал и волновался за их внутреннее состояние, за то, что они из-за меня мучаются и страдают. Они многое перенесли и со всем этим достойно справились.
- Как выглядели из тюрьмы события в стране, и какая Грузия встретила вас? Ваша оценка происходящих перемен?
- В тюрьме я находился в строгой изоляции. С ситуацией в стране знакомился разве что по прессе. Но в зоне уже был телевизор, поэтому я был в курсе всего происходящего. Все мы очень сильно переживали в связи с ноябрьскими событиями. Сейчас, когда я вышел из тюрьмы, я ясно увидел, что большая часть населения противостоит власти так же, как во время национального движения, когда наше общество было мобилизовано и мотивировано. Так и сейчас. И они верят, что в Грузии победит правда, и этот период тьмы закончится.
- Вы уже были на митинге оппозиции. Это в определенной степени показатель того, что вы в ближайшем будущем вернетесь в активную политику?
- Могу сказать одно, - когда в Грузии такая критическая ситуация и решается судьба страны, невозможно стоять в стороне и хладнокровно взирать на происходящее.
- Насколько власть адекватна? Она как будто пытается не замечать выход на улицу такого количества народа?
- Думаю, они уже все очень хорошо видят. Очень хорошо осознали реальную ситуацию. Однако хотят показать, что ничего не замечают. Но когда на улицу выходит 150 000 человек, это даже слепой заметит. Когда такие грандиозные акции приобретают перманентный характер, причем все это происходит в такую морозную зиму, эти процессы ничто не остановит. Убежден, что абсолютно мирно, без всяких революций и бед в Грузии произойдут серьезные перемены, и существующая власть обязательно сменится, но мирным путем.
- То есть вы думаете, что инаугурация может не состояться?
- Может, состоится, но не думаю, что все зависит от инаугурации. Даже если состоится, в обществе происходят такие процессы, такой всеобщий протест, что смена существующего режима неизбежна. Так было и во времена коммунистов. И все произошло мирно. Советский режим сменился потому, что против него поднялся весь народ.
- Однако определенный страх, что все может закончиться не так уж мирно, все же существует... А причина страха - наше недавнее прошлое...
- Повторение в Грузии событий 1991-92 годов недопустимо. Ни одна сторона не должна этого допустить, как и что-либо, подобное 'революции роз' 2003-года, когда врываются в парламент и скачут по столам, как обезьяны. Такие позорные события не должны повториться в Грузии. Хочу подчеркнуть, что все проблемы в стране должны быть решены мирным путем.
______________________________________
Горький глоток 'свободы' для узника совести ("Georgian Times", Грузия)
Майя Батиашвили: 'Мы узнали и о том, что они намеревались ликвидировать Ираклия' ("Georgian Times", Грузия)"
