'То, что бывший офицер КГБ правит Россией - не менее возмутительно, чем если бы бывший полковник СС правил Германией'
Последние 20 лет Эдвард Лукас проработал журналистом в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе, освещая бурные дни окончания 'холодной войны'. Затем настало возвышение Владимира Путина и разгром Кремлем инакомыслия - эти события превратили британского репортера из стороннего наблюдателя в страстного поборника жесткой линии в отношении Москвы. В своей новой книге 'Новая 'холодная война': путинская Россия и угроза Западу' (The New Cold War: Putin's Russia and the Threat to the West) он излагает свою обеспокоенность авторитарным дрейфом этой страны и ее влиянием на окружающий мир. Лукас, ставший восточноевропейским корреспондентом журнала Economist, дал интервью Maclean's об обретенной недавно Россией самоуверенности и о том, почему самодовольный Запад должен быть начеку.
В: Анна Политковская, российская журналистка, ставшая жертвой убийцы, была вашим другом. Ее имя и адрес были в 'расстрельном списке', появившемся в Интернете незадолго до убийства. Еще один журналист - и ваш друг - критически отзывавшийся о Кремле, оказался в аналогичном списке и теперь живет в страхе. Справедливо ли сказать, что судьба постсоветской России имеет для вас личное измерение?
О: Она является личной во многих отношениях. Во-первых, 'холодная война' пронизывала годы моего взросления. Помню, как мой отец [оксфордский ученый] рисковал свободой, провозя контрабандой в Прагу книги греческих философов, и отдавал их людям, готовым рисковать жизнью, чтобы обсудить их. Это оставило сильное впечатление. Я был там и в годы падения коммунизма, и эти несколько лет были незабываемы. В коммунистическую эпоху многие мои друзья сидели в тюрьме, а потом они стали политиками и журналистами. Я не хочу, чтобы все это было теперь разрушено.
В: Вас обвиняют в нагнетании страхов перед Россией и Владимиром Путиным. Как вы отвечаете на это?
О: Если кому-то кажется, что я сею тревогу, то это потому, что мне тревожно. Я езжу по всему региону и вижу, что Россия резко откатывается назад. Кроме того, меня тревожит происходящее в самой России. Я не готов сидеть сложа руки и говорить, что Россия всегда была авторитарной и империалистической, и нам нужно с этим жить. Для россиян ничего хорошего в этом нет и, ничего хорошего, безусловно, нет в этом для нас.
В: Однако вы сравниваете видение сегодняшней России Западом с тем, что мы думали о ней в 1930-е. Кроме того, вы провели параллель с политикой умиротворения нацистской Германии, проводившейся Невиллом Чемберленом.
О: Я пытаюсь пробудить людей. Думаю, что мы еще не умеем трезво оценивать Россию. Очень часто желаемое принималось за действительное, и я пользуюсь этими сравнениями с Третьим рейхом, потому что важно помнить о том, что накануне войны две тоталитарные империи были довольно похожи. Сталин в то время убивал больше людей, чем Гитлер, а мы, как правило, забываем о том, что советское прошлое все еще живо в России. Поэтому я провожу исторические параллели, чтобы люди помнили. Когда Путин говорит, что пакт Молотова-Риббентропа [подписанный в 1939 г. пакт о ненападении между Германией и Советским Союзом, разделивший потенциальные трофеи в Восточной Европе] законен, то это так же возмутительно, как если бы некий немецкий лидер заявил, что законны аншлюс или расчленение Чехословакии. В принципе, возмутительно и то, что бывший офицер КГБ правит Россией, как если бы бывший полковник СС правил Германией.
В: Почему вместо пессимизма мы питаем надежды в отношении России?
О: Отчасти из-за умственной лени. Мы привыкли к тому, что с Россией все о'кей, что это партнер. Это очень удобная позиция, и уже 10 лет эта тема господствует на Западе. Не думаю, что сейчас она подкрепляется фактами.
В: Одним из ключевых событий в постсоветской России стало возвышение бывших сотрудников КГБ и их превращение в политическую силу. Неужели весь остальной мир не понимал, что происходило?
О: КГБ возвращался медленно. Кадры сноса статуи [перед зданием КГБ] после окончания 'холодной войны' заставили нас почувствовать, что он свергнут, как 'Штази' в Восточной Германии. До этого оставалось совсем немного; в то время они истекали кровью - люди уходили в частный сектор, а весь остальной мир списывал КГБ со счетов. На самом же деле, на него навесили новую этикетку и на протяжении 1990-х он вновь шел наверх. Старый разведчик Евгений Примаков вернулся и возглавил службу внешней разведки, а к тому времени, как Путин возглавил то, что сейчас называется ФСБ, она не сильно отличалась от своего предшественника. Когда [в 1999 г.] Путин стал премьер-министром, Примаков уже побывал на этом посту. А потом у нас была серия громких терактов в Москве, вину за которые возложили на чеченцев, что дало Путину блестящую возможность проявить себя жестким лидером. Вскоре после этого было 11 сентября, и Путин заявил, что он на стороне тех, кто борется с терроризмом. Мы были настроены на то, чтобы Россию возглавил жесткий лидер.
В: Однако избранный президент Дмитрий Медведев не является продуктом этой среды. Его часто презрительно называют путинским пуделем, но он излагал довольно либеральные идеи о свободе и верховенстве закона. Не недооцениваем ли мы его?
О: Он всегда был очень эффективным, лояльным соратником Путина. Да, всегда есть возможность того, что либеральная риторика Медведева превратится во что-то на практике. Но мы не видели этого, когда он управлял "Газпромом", государственным газовым концерном. Он управлялся очень непрозрачно и неэффективно. Возможно, он переродился в борца за законность и прозрачность, но его послужной список говорит об обратном.
В: Может ли Путин сохранить нынешний уровень влияния на посту премьер-министра?
О: Знаете, Сталин никогда не был ни премьер-министром, ни президентом. Он был просто генеральным секретарем партии. Возможно, Путин станет председателем 'Единой России' [своей политической партии]. Не думаю, что он долго пробудет премьер-министром, потому что ответственности слишком много, а на премьер-министра валятся все шишки. В последние несколько лет, когда возникали проблемы, Путин винил премьер-министров и даже отправлял их в отставку. Председателя 'Единой России' практически невозможно уволить, а она стала партией власти. Лично я думаю, что он хотел бы вернуться в качестве президента, а для этого потребуется, чтобы Медведев изменил конституцию.
В: Думаю, что многих на Западе поразит - или даже шокирует - ваш вывод о том, как Путин укреплял власть. Вы упоминаете о серии взрывов в жилых домах в 1999 г., в результате которых погибли сотни россиян и появилось обоснование войны в Чечне. Считаете ли вы, что ответственность за них несет Москва?
О: Не думаю, что мы когда-либо узнаем, были ли они непосредственно заказаны, подстрекались ли их исполнители. Однако абсолютно ясно, что официальная версия инцидента с бомбой в Рязани [когда бдительный гражданин сообщил о подозрительных действиях в его доме неизвестных, оказавшихся агентами ФСБ] бессмысленна - более того, от нее дурно пахнет. По официальной версии, два сотрудника ФСБ из Москвы угоняют машину, едут в Рязань, покупают на рынке сахар, покупают патроны, при себе имеют детонатор, и проносят эти мешки в жилой дом - и все это проверка общественности на бдительность. Что-то здесь не сходится. Помимо того, что чеченцы никогда ничего подобного не делали, власти не смогли дать внятного объяснения, когда местные жители поймали их с настоящей, как оказалось, взрывчаткой. Поэтому они все переиграли и начали говорить о сахаре. Убедительных доказательств нет, но имеющиеся свидетельства говорят о том, что власти имели отношение к этому.
В: Вы настоятельно подчеркиваете, что в настоящее время Россия представляет угрозу лишь для своих соседей, но она находится на опасной траектории. Как заставить Запад заинтересоваться Россией, если ее дурное поведение затрагивает только страны региона?
О: Действительно, в отличие от последней 'холодной войны', это, главным образом, европейское шоу. Запад интересуют прибалтийские государства, которые теперь состоят в НАТО. Когда члены молодежного движения 'Наши' [поддерживаемого Кремлем] устроили блокаду эстонского посольства [в апреле 2007 г.] и атаковали машину шведского посла, пытавшегося нанести визит, один эстонский дипломат, мой друг, так описал коллективную реакцию Запада: 'Ах, Боже мой, теперь они нападают на белых людей!' Благодаря этому, люди почувствовали, что эстонцы не просто говорят, что у них проблемы, а что у них реально проблемы. Точно так же кибератака на Эстонию в апреле прошлого года вызвала интерес у ведущих разведывательных служб Запада. Впервые на наших глазах произошла кибератака такого масштаба, и она вполне могла привести к более, чем серьезным последствиям. Второй важный момент - это энергия. В настоящее время Америка очень заинтересована в энергетической безопасности, в том, чтобы получать газ из каспийского региона и попытаться ослабить хватку России в Центральной Азии. Думаю, что по одной этой причине Россия представляет очень большой интерес для Соединенных Штатов.
В: Вы изображаете западные корпорации и фондовые рынки подручными Кремля, потому что прибыль и бизнес для них важнее, чем новые союзники Запада. Вы можете объяснить, почему?
О: Когда речь идет о России, мы забываем почти о всех наших стандартах, и нам нужно вернуть 'пробу на запах'. Я выступаю за интеграцию легитимного бизнеса на западных фондовых рынках. Тревогу у меня вызывают 'парагосударственные', как я их называю, образования - псевдокомпании наподобие "Газпрома", являющегося, по сути, нефтегазовым подразделением корпорации 'Кремль', которые не могут дать ответы на вопросы о структуре собственности и трансакциях третьих сторон, удовлетворяющие регулирующие органы в Нью-Йорке. Но вместо этого им позволяют выходить на лондонский рынок, и я думаю, что это неправильно. Во-вторых, меня беспокоит то, как компании, акции которых не обращаются на бирже, пользуются западными банками, юридическими и бухгалтерскими фирмами, чтобы перемещать денежные средства от акционеров "Газпрома" и других компаний. Думаю, мы совершенно потеряли наши моральные ориентиры.
В: Мне кажется, что на Западе царят сомнения, даже на самом высоком политическом уровне, относительно того, насколько Путин отражает волю народа. Если россияне действительно хотят того, что он дает, то что с этим делать остальному миру?
О: Во-первых, нужно задуматься о том, действительно ли он делает то, чего хотят россияне. Думаю, что во многом пропутинские настроения являются реакцией на Ельцина, на 1990-е годы, на те ужасные времена, которые мы, по-видимому, недооценивали. Во-вторых, многое из того, что кажется пропутинскими настроениями, - это на самом деле пропаганда для телевидения и все такое. Наконец, есть высокие цены на нефть. Если на первый взгляд кажется, что Путин очень популярен, то нужно просто задаться вопросом, каким был бы рейтинг популярности Путина, если бы у Путина были ельцинские цены на нефть и наоборот. Поэтому я не думаю, что вся это пропутинская болтовня реальна, и что мы можем оставить народ России с мыслью о том, что их стране суждено быть авторитарной и империей. У России также есть фантастическая история смелой борьбы за права человека и свободу. Говорить, что нет, на самом деле русские не хотят демократии - это почти расизм.
В: Была ли какая-то реакция на вашу книгу из России?
О: Кремль и посольство в Лондоне отвергли приглашение моего издателя на публичные дебаты со мной. Не из официальной России. Я получаю крайне неприятные письма по электронной почте, в одном из них меня приглашали 'попробовать нашего полония'. Кто-то более тонкокожий, пожалуй, дал бы себя запугать.
________________________________________________
Эдвард Лукас: Почему ничего не изменилось в насквозь коррумпированном путинском режиме ("Daily Mail", Великобритания)
Лукас сделал большое дело для общества. Теперь ему стоит быть настороже ("The Wall Street Journal", США)
Эдвард Лукас: Настоящий звериный оскал капитализма из России ("The Guardian", Великобритания)
Эдвард Лукас: Почему мы склоняемся перед жестокой, циничной Россией? ("The Times", Великобритания)
"Русский неоимпериализм" по Эдварду Лукасу (BBCRussian.com, Великобритания)
Эдвард Лукас: Жестокий деспот, втягивающий Запад в новую 'холодную войну' ("Daily Mail", Великобритания)
