Джон Болтон - один из наиболее ярких политиков в администрации Джорджа Буша-младшего, рупор 'ястребиной' части вашингтонского истеблишмента. Вызывающей жесткостью, цинизмом и бескомпромиссностью он нажил себе много врагов даже в рядах своей партии. Выступал за максимально жесткую политику в отношении стран-изгоев, призывал к бескомпромиссности по северокорейской и иранской ядерным программам. Публично говорил, что необходимо сдерживать рост Китая и поставить на место Россию. Болтон с пренебрежением относился к Организации Объединенных Наций, считая ее лишь помехой в реализации американской внешней политики. Парадоксально, его последний государственный пост - представитель США в ООН в 2005-2006 годах (до этого с 2001 года в администрации Буша он занимал кресло заместителя госсекретаря по контролю за вооружениями).
В лагере правых он принадлежал скорее к классическим консерваторам и не находил общего языка с неоконсерваторами, играющими первую скрипку в администрации Буша. По его словам, неоконы - это либералы, потрясенные встречей с реальностью. 'Они свято верят, что если все страны будут демократическими, то войны прекратятся. Но это противоречит самому человеческому духу', - говорил Болтон. У него самого была лишь одна универсальная цель - национальные интересы США, и, по его мнению, для ее достижения хороши все средства.
После того как демократы получили контроль над Конгрессом, Джордж Буш решил поступиться своими наиболее радикальными сторонниками. Одной из наиболее крупных жертв стал Джон Болтон. К большому облегчению представителей мирового сообщества, заседающих в ООН, он подал в отставку. Сегодня Болтон - старший научный сотрудник Американского института предпринимательства.
Сейчас, когда президентский срок Джорджа Буша подходит к концу, Джон Болтон поделился с 'Экспертом' своим видением тех задач и проблем, которые стали основными элементами политики правления уходящего президента.
- Что было главной задачей администрации Буша?
- Важнейший вызов возник после 11 сентября 2001 года. Администрация сделала упор на глобальную войну против международного терроризма сначала в Афганистане, а затем в Ираке. Задача еще не решена, и она станет основной темой повестки дня следующего хозяина Белого дома. Кроме того, новый президент не должен допустить попадания оружия массового поражения в руки государств-изгоев или международных террористических организаций.
- Америка сейчас находится в состоянии глобальной войны с международным терроризмом. И некоторые ее действия противоречат положениям международного права, за что ее критикует ряд европейских стран. Классический пример - начало операции в Ираке. Стоила ли игра свеч?
- Мы пришли туда, чтобы свергнуть диктаторский режим Саддама Хусейна. И я не думаю, что это противоречило нормам международного права. Конечно, кое-кто жалуется. Но посмотрим правде в глаза: неприятные дипломатические последствия наших 'незаконных' действий были довольно краткосрочными. Прошло время, в Европе пришли к власти новые правительства - Николя Саркози во Франции, Ангела Меркель в Германии. И отношения США с Европой снова наладились. Если раньше все были в оппозиции к нам из-за Саддама, то сейчас это гораздо менее острый вопрос. Через пять лет после вторжения в Ирак все уже заинтересованы в стабильном Ближнем Востоке и обеспокоены стремлением Ирана к ядерному оружию.
- Когда американское правительство планировало иракскую кампанию, вряд ли оно предполагало, что война в Ираке так затянется. В чем ошиблись американские стратеги?
- США планировали свергнуть режим Саддама, и этот план был успешно выполнен. Сама кампания была короткой и эффективной. То, что происходит в Ираке в последние пять лет, явилось, конечно, неожиданностью. Но это не имеет ничего общего с просчетами американского командования. Виной всему давние внутренние противоречия в самом Ираке - между суннитами и шиитами, суннитами и курдами. Все это - расплата Ирака за десятилетия правления партии БААС. Еще не ясно, смогут ли иракцы сами объединиться и создать гражданское общество. Но по сравнению с тем, что происходило в стране несколько лет назад, ситуация явно изменилась к лучшему. И в военном, и в политическом плане.
- Так ли сильно влияние Ирана на развитие ситуации в Ираке, как многие считают?
- Иран действительно имеет определенное влияние в среде иракских шиитов, однако я бы не стал его преувеличивать. Иракские шииты-арабы не хотят находиться под управлением персов. Кроме того, позиции иракских и иранских шиитов не совпадают по ряду вопросов - например, о роли ислама в жизни общества. Большинство иракских шиитов не хотят жить в теократическом государстве. Поэтому иранское влияние в Ираке - это, конечно, проблема, но проблема решаемая.
Гораздо большую опасность представляет поддержка Ираном международного терроризма - не только в Ираке, но и на всем Ближнем Востоке, а также в Афганистане. Ну и, конечно, его ядерные поползновения. И в этом плане очень важно, чтобы США и Россия более эффективно координировали свою политику и не позволили Ирану создать ядерные боеголовки. Поймите, Иран со своими ракетами несет на сегодняшний день большую угрозу России, чем Соединенным Штатам. Поэтому развитие иранской ядерной программы - наша общая проблема. И очень жаль, что такого сотрудничества между нашими странами сейчас нет, хотя я, будучи заместителем госсекретаря, очень способствовал этому.
- Вы сказали, что Иран поддерживает террористов в Афганистане. Зачем Тегерану нужно помогать 'Талибану', который долгое время был врагом иранского режима?
- Иран действительно несколько лет назад начал финансировать деятельность 'Талибана', и это вызвало серьезную головную боль у Соединенных Штатов и сил НАТО в Афганистане. Тегеран делает это не из любви к талибам. Талибы ведь сунниты, причем сунниты-экстремисты. Но, несмотря на конфессиональные различия, Иран все равно готов их использовать для нанесения вреда Соединенным Штатам. Такая политика Тегерана вновь подтверждает, что Иран поставил целью наносить удары по интересам США всюду, куда иранцы могут дотянуться.
- Есть мнение, что для нейтрализации иранской угрозы надо изменить американскую политику в отношении режима аятолл. Говорят, нужно пойти на сближение с Ираном - так же, как это сделал Ричард Никсон в семидесятые годы с Китаем. Вы согласны?
- Абсолютно не согласен. Сейчас совершенно другая ситуация, нежели в семидесятые. Никсон пошел на этот шаг не из любви к Китаю. Он исходил из логики холодной войны и хотел лишь ослабить позиции СССР. А сейчас Советского Союза нет. Более того, я не думаю, что Иран поменяет свою политику, даже если Соединенные Штаты смягчат свою позицию и выразят готовность начать с ним переговоры.
- Вы назвали решение нынешней администрации по заключению ядерной сделки с Пхеньяном 'концом внешней политики Джорджа Буша'. Почему вы так жестко отреагировали?
- Потому, что он фактически сдался. Во время своего первого срока Джордж Буш заявил, что не позволит самому опасному в мире оружию попасть в руки самых опасных в мире режимов. И сегодня он отказался от этой позиции, вероятно, подумав, что ничего не сможет поделать с Северной Кореей. Ну конечно не сможет, ведь он в последнее время проводил в отношении КНДР такую же мягкую политику, которую проводил его предшественник Билл Клинтон. Эта политика не была эффективной тогда, не сработала и сейчас.
Отказ от жесткой позиции по вопросам нераспространения - вот самая главная ошибка президента во время его второго срока. Нынешнюю администрацию, конечно, можно понять. Они переутомились после восьми лет власти. Кроме того, сейчас президент прислушивается лишь к госсекретарю Кондолизе Райс и учитывает только ее мнение. Альтернативные точки зрения в администрации отсутствуют.
- А какая, на ваш взгляд, оптимальная политика в отношении КНДР?
- Я бы сделал вопрос о северокорейской ядерной программе одним из основных пунктов американо-китайских двусторонних отношений. Китай поставляет от 80 до 90 процентов всего топлива, потребляемого в КНДР, а также значительные объемы продовольствия. Без Китая режим Ким Чен Ира падет, и это дает китайцам отличный рычаг давления на северокорейского лидера. А китайцы на этот рычаг не давят в полную силу. Это нельзя назвать ответственным поведением.
- Ряд специалистов называет рост могущества Китая главной внешнеполитической угрозой позициям Соединенных Штатов. Так ли страшен Китай?
- Отношения с Китаем действительно представляют одно из основных направлений нашей внешней политики. Но сейчас очень сложно предсказать, во что для нас выльется подъем Китая. Ведь далеко не факт, что китайская экономика продолжит расти такими же темпами, как сейчас. КНР испытывает серьезную нехватку природных ресурсов и особенно энергоносителей - и эта нехватка с годами будет лишь сильнее. Ее ликвидация еще долго будет главной заботой китайского внешнеполитического ведомства. Поэтому, кстати, Пекину и интересна Россия с ее огромными нефтегазовыми запасами, с ее огромными природными ресурсами в Сибири. Так что рост Китая - это не только наша, но и ваша проблема, а также проблема многих других стран, граничащих с Китаем.
- Пытаясь решить вопрос с нехваткой энергоносителей, китайцы стали активно проникать на Ближний Восток. Это угроза для позиций США в данном регионе?
- Да, это проблема для Соединенных Штатов. Пытаясь удовлетворить свои энергетические нужды, Китай сближается с весьма опасными местными режимами, угрожающими безопасности соседних стран. В частности, с Ираном, с Суданом в Северной Африке. И поскольку потребности Китая в энергоносителях в ближайшее время лишь увеличатся, то этот вопрос еще долго будет оставаться на повестке дня.
- Изменится ли роль Пакистана в войне против международного терроризма? В последнее время в отношениях между Исламабадом и Вашингтоном чувствовалось некоторое напряжение.
- Все будет зависеть от самого Пакистана и от позиции его нового правительства. Если они будут полностью поддерживать американскую антитеррористическую кампанию, как они это делали после атак 11 сентября, то все будет хорошо. Но если они попытаются как-то ужиться с террористами, пересидеть, вот тогда начнутся настоящие проблемы.
- Какое место будет занимать Россия в планах новой администрации? У нас много общих интересов, но есть и серьезные противоречия, как в вопросе по ПРО.
- Все в руках России. Конечно, мне бы хотелось, чтобы Москва более серьезно отнеслась к вопросам глобального нераспространения ОМУ или же к угрозам от таких режимов, как Иран. Но сейчас сложно сказать, как будут развиваться события. И ответ на этот вопрос зависит даже не от имени того, кто станет новым хозяином Овального кабинета. Проблема в том, что мы не знаем, кто главный в России: премьер-министр Владимир Путин или президент Дмитрий Медведев. И когда мы получим ответ на этот вопрос, тогда уже можно будет что-то предсказывать.
Мониторинг: читатель ИноСМИ - Tabulator
____________
Джон Болтон: Израиль, Иран и бомба ("The Wall Street Journal", США)
Трагический конец северокорейской политики Буша ("The Wall Street Journal", США)
