DER SPIEGEL Очередной жертвой разразившегося экономического кризиса стал Адольф Меркле. Знаменитый предприниматель, входивший в число богатейших людей Германии, покончил с жизнью, когда его империя рухнула под грузом долгов. Что за человек был миллиардер из Швабии, который одним внушал уважение, а другим - страх?
Старик устал. Того, что уже случилось, с него довольно. Он идет по железнодорожной насыпи, соединяющей его родной городок Блаубойрен с Вайлером. Смеркается. Заканчивается понедельник 5 января.
Сыновья его разочаровали. Завсегдатаи местных питейных заведений с недавних пор над ним насмехаются, называют его спекулянтом и - что еще хуже - неудачником. Банкиры во всех смыслах списали его со счетов.
Только что Меркле пришлось подписать соглашение, по которому ему предоставят еще один краткосрочный кредит, а он обязуется продать свое детище - компанию Ratiopharm. Как ему, так и его кредиторам ясно: этих денег все равно не хватит. В его фирмах вся его жизнь. И вот скоро его предприятия будут принадлежать другим.
Три километра, отделяющих его дом от Вайлера - местечка, где расположено производство Ratiopharm, - Адольф Меркле проехал на автомобиле. Машина осталась стоять на парковке компании.
Автотрасса федерального значения N492 и рельсы толерантно тянутся параллельно друг другу. Лишь в одном месте железнодорожное полотно прячется за скалой.
Меркле ждал быстрый конец: около 17 часов 30 минут его переехал экспресс N3215. Вероятно, последнее, что видел утомленный жизнью предприниматель - это фасад фабрики Ratiopharm. Едва ли можно было найти более символичное место, чтобы умереть.
74-летний старик совершает самоубийство. Чудовищная, архаичная смерть. Так поступает жертва, которая хочет заявить: смотрите, до чего меня довели!
Декорацией суицида стала замерзшая железнодорожная насыпь у подножия швабских Альп.
А фоном - и это в контексте данной трагедии намного важнее, - фоном, на котором свершилась эта смерть, стал экономический кризис, какого, вероятно, еще не знал мир.
Ранним вечером 5 января наступает кульминационный момент того, что для многих как в мире, так и в Германии прежде казалось лишь глухими раскатами грома. Экономическая драма обрела лицо, и это лицо знают все.
Бренные останки миллиардера обнаружили только через два часа после смерти. Машинист поезда-убийцы, направлявшегося из Нойштадта в Ульм, услышал 'короткий, сильный удар' и сразу сообщил о 'чрезвычайном происшествии' начальству. Возможно, это косуля, сказал он.
На 18-м километре железнодорожник обнаружил 'человеческую ногу'. Прибывшему подкреплению открылась чудовищная картина 'протяженностью 120 метров', как напишут в полицейском отчете. Вскоре после этого в полицию поступило заявление родных Меркле о том, что он пропал без вести.
Прокуратура настаивает на анализе ДНК, который должен подтвердить: в тот вечер под поездом действительно погиб миллиардер, не любивший шумихи, один из самых состоятельных (и вместе с тем самых скрытных) граждан страны.
В тот же вечер у него дома обнаружили записку в несколько строк, оставленную родственникам. Дом 'А. Меркле', как значится на простенькой табличке у входа, представляет собой убогое строение, жмущееся к склону возвышающегося над Блаубойреном холма. Оттуда, сверху, открывается вид на место, где случилось несчастье.
Никаких конкретных мотивов для такого поступка в прощальном письме не названо, рассказывает Вольфганг Циер, главный прокурор Ульма. Родственники объясняют случившееся с рассудительностью, которая при имеющихся обстоятельствах почти удивляет: 'Бедственное экономическое положение его предприятий, явившееся следствием финансового кризиса, и связанная с этим неопределенность последних недель, а также бессилие, невозможность что-либо сделать, сломили предпринимателя, страстно увлеченного своим семейным бизнесом. Поэтому он решил уйти из жизни'.
Иными словами: конечная станция - финансовый кризис.
Таким был миллиардер Меркле.
Но что может вынудить человека броситься в объятия столь неприглядной смерти на железнодорожных путях? Всего несколько месяцев назад Меркле занимал пятое место в списке самых богатых немцев, по версии Forbes. Ответ: империя, выстроенная в кредит. Ситуация, типичная для тех сюжетов, которыми в последнее время пестрят заголовки газет.
Правда, ни одну из этих империй пока не постиг столь ужасный конец, как империю Меркле. Это очень немецкая история подъема и падения крупного бизнеса, предпринимателя швабского образца, который одним внушал уважение, другим как минимум страх.
Такая судьба ждала именно Меркле, владельца непрозрачного конгломерата фирм, принадлежавших ему полностью или частично. Основателя Ratiopharm. Владельца HeidelbergCement. Мажоритарного акционера фирмы Kassbohrer. Почетного гражданина Ульма и Блаубойрена. Почетного сенатора Тюбингенского и Ульмского университетов.
В среду 7 января в блаубойренской ратуше выступает Йорг Зайбольд. По здешним меркам он новичок, работающий бургомистром всего шесть с половиной лет. 40-летний политик говорит о Меркле-благотворителе, которого он приглашал на все городские мероприятия. Ни одно приглашение не осталось без ответа, миллиардер всегда сообщал, сможет ли он прийти.
В официальном заявлении Зайбольда говорится: 'Известие о том, что финансовый кризис поставил на колени этого великого жителя нашего города, вызвало у меня чувство смятения и беспомощности...'
Зайбольд пытается подобрать слова - равно как и все те, кто сегодня восхваляет покойного как благодетеля, внесшего свой вклад в финансирование огромного количества проектов, начиная с университетского аптекарского сада в Ульме и заканчивая правоконсервативным образовательным центром Вайкерсхайм. 'Баден-Вюртемберг лишился великой личности, великого предпринимателя, - говорит премьер-министр земли Гюнтер Эттингер. И добавляет: - Но нам осталось его предпринимательское завещание'. Однако будут ли его исполнять? Или же это завещание постигнет забвение? И главное, что в нем сказано?
Это была не только ужасная, но и одинокая смерть.
Меркле мучило чувство, будто его бросают в беде, будто с каждым днем от него отступались все новые люди и организации. Началось это еще до глобального финансового кризиса, который тем не менее с судьбой Меркле связан удивительно и разносторонне.
На первый взгляд шваб, с лица которого не сходила немного неловкая улыбка, не имел совершенно никаких точек соприкосновения с безвоздушным финансовым космосом больших денег, который сегодня сталкивает в бездну банкиров и топ-менеджеров по всему миру. Бросить же второй взгляд на свою персону Меркле обычно не позволял.
Уже несколько недель назад более чем 30 банкам, приступившим наконец к 'прополке' зарослей из его многочисленных фирм, стало понятно, что ветеран-предприниматель вряд ли может рассчитывать на большее, чем те несколько миллионов, которые ему собирались милостиво оставить после того, как будет разбита, расчленена и распродана его империя.
'Он больше не мог, - говорит его жена Рут на следующий день после самоубийства протестантскому священнику Хельмуту Маттиесу. -Несмотря на то, что в последнее время в молитве он находил большую поддержку'. Отец Хельмут вспоминает в этой связи 68-й псалом, в котором царь Давид после крупных побед и сокрушительных поражений восклицал: 'Спаси мя Боже, яко внидоша воды до души моея'.
Тем же утром свое соболезнование выразила и биржа - особым, присущим ей образом: курс акций HeidelbergCement, и без того сильно ослабший ранее, рухнул.
Известие о добровольном уходе Меркле из жизни попало на первую страницу газеты Wall Street Journal. Немецкие СМИ в передовицах затянули хвалебную песнь бедным предпринимателям, которые сегодня подвергаются всеобщему презрению, и стали писать о порушенных связях между простыми немцами и их экономической элитой.
'Бизнесмены, которых постигло банкротство, и потерпевшие неудачу предприниматели - неотъемлемая составляющая капитализма. Нельзя опрометчиво отягощать их совесть этическими упреками', - пишет газета Die Zeit.
Однако именно моральная составляющая неоднократно играла в недавних экономических аферах большую роль. А проблемы во взаимоотношениях немцев с их элитами, причем не только экономическими, но и политическими, не в последнюю очередь коренятся и в этих аферах. Даже Ханс-Петер Кейтель, новый президент Федерального союза германской промышленности, говорит в этой связи о 'стремительно нарастающем кризисе доверия'.
Любой кризис доверия всегда главным образом связан с людьми, а не с погрешностями систем или структур. В частности, с такими личностями, как бывший председатель правления Siemens Хайнрих фон Пирер, который по сей день не желает признать, что концерн с миллиардным оборотом под его руководством превратился в глобального эксперта по коррупции и взяточничеству.
Или с такими, как некогда столь влиятельный глава производственного совета Volkswagen Клаус Фолькерт, который не видел совершенно ничего плохого в том, что совет директоров оплачивал его увеселительные поездки, проституток и содержанок.
И с такими, как бывший глава Deutsche Post Клаус Цумвинкель, который долгие годы изображал из себя скромного капитана на мостике боннского логистического гиганта, успевая при этом переправлять свои деньги в налоговый рай Лихтенштейн. Те деньги, которые платило ему государство, одновременно являвшееся и крупнейшим акционером.
Мир с удивлением наблюдает, как нынешний экономический кризис срывает старые маски, сметает заверения и обманы, а взору открывается доселе неведомый разъезженный ландшафт, на котором подчас вырисовываются в высшей степени криминальные элементы, которых еще вчера все считали добрыми волшебниками.
Таков Бернард Мэдофф, разоблаченный несколько недель назад, его фонд оказался абсурдной по своей структуре пирамидой, который, как предполагается, обойдется экономике в $50 млрд. Такова и бывшая звезда датского предпринимательского небосклона Штайн Баггер, который недавно был вынужден признать, что прибегал к фиктивным сделкам, призванным 'улучшить' балансовую отчетность его компании IT Factory, что позволило ему 'нагреть' инвесторов на 130 млн. евро. Или индиец Рамалинга Раджу, которому грозит большой срок за аналогичные преступления с участием его концерна Satyam Computer Services, поставляющего программное обеспечение.
Убегая от правосудия, он написал членам своего правления в Мумбай письмо на пяти страницах, в котором говорится: 'Мне казалось, будто я мчусь верхом на тигре. Я постоянно мучился вопросом, как спрыгнуть и не оказаться растерзанным зверем'.
Как бы то ни было, кризис повсеместно обнажает мерзости капитализма. Мания величия, жажда наживы и тяга к спекуляциям не были проблемами отдельно взятых стран.
При этом общественность возмущают даже не те трудно постижимые суммы, которые с недавних пор фигурируют в новостях. Намного хуже двуличность некоторых уважаемых людей, известие о ней каждый раз вызывает острые переживания.
И вот накладывает на себя руки не какой-то преступник, а Меркле, примерный предприниматель особой закалки, который, похоже, раньше других почуял, в каком направлении будут развиваться эти странные финансовые рынки. И по каким правилам скоро будут играть все.
Он умел проявить твердость и в бизнесе пускал в ход все средства, вспоминает Гунтер Циш, управляющий финансовыми делами Ульма. 'Но как быть, когда все твои средства больше ни на что не годны?' Циш уверен: 'Каждый день видеть в газете свою фотографию с подписью 'Рвач' ему было по-настоящему больно'.
А ведь миллиардера можно было назвать и провидцем. Человеком, который никогда не любил шумихи - и которого потому нередко недооценивали.
Он форсировал прибыльность, когда Германия еще нежилась в лучах своего экономического чуда, а аналитики и рейтинговые агентства еще вовсе не оказывали такого давления на 'капитанов' компаний, как сегодня. Он же создавал разветвленные и переплетенные бизнес-конструкции, проявляя при этом незаурядную любовь к скрытности.
Он прибирал к рукам преимущественно те компании, которые считал недооцененными, в те времена, когда хедж-фонды еще в принципе не имели доступа на немецкий рынок, а слово 'саранча' не считалось ругательным. При этом он финансировал свои покупки за счет заемных средств, при помощи банков, которым передавал в залог акции ранее приобретенных компаний в то время, когда понятие 'частного акционерного капитала' в Германии было практически неизвестно.
Построенная таким образом империя, обеспечивавшая под конец годовой оборот в сумме почти 35 млрд. евро, постепенно обрела столь же непрозрачную структуру, как печально известные абсурдные сделки с дериватами и ловко упакованными пакетами безнадежных кредитов, которые привели к возникновению крупнейшего экономического кризиса с 30-х годов XX века, разразившегося в США и охватившего весь мир.
Действия швабских бизнесменов немногим отличались от методов их коллег с Уолл-стрит: убытки переносились из одних балансовых отчетов в другие и терялись в дебрях цифр - сама система культивировала непрозрачность.
Блестящей личностью называет усопшего Вальтер Фойхт, владелец сети пекарен, познакомившийся с Меркле в спортивном объединении TSG Soflingen. Правда, Фойхт подразумевает 'не блеск славы'. Ведь Меркле и гламурность - вещи несовместимые. Скорее, блестящей была способность главы семейства избегать шумихи и не давать себя раскусить. Словно это было его изюминкой. Он оставался верен принципу: удивить может лишь тот, кого недооценивают.
'Символ веры', слова которого Меркле повторял во время богослужений, определял лишь часть его души. Другой ее частью была надежда на власть и прибыль, вера в примат экономии и главенство экономики над всеми сферами жизни и мировыми религиями.
15 сентября 2008 года в Нью-Йорке лопнул инвестиционный банк Lehman Brothers; он утянул с собой на дно биржи, довел до банкротства целые государства, такие как Исландия, вызвал депрессию и привел в отчаяние мелких вкладчиков и членов правительств. 5 января в горах Швабии под поезд бросился 74-летний предприниматель. Что общего между этими двумя происшествиями?
Четыре месяца, отделяющие их друг от друга, неожиданно для всех показали, что может случиться с фирмой, которая была типичным воплощением 'немецкой мечты', но, как оказалось на поверку, успела принять правила глобального турбокапитализма - и потому потерпела фиаско.
Почему такая судьба постигла именно Меркле - богобоязненного христианина, образцового семьянина и отца четырех детей? В начале декабря 2008 года этот человек, удостоенный государственной награды - креста 'За заслуги' - и создавший сто тысяч рабочих мест, пожаловался на свою судьбу - в первый и последний раз в жизни.
'Мне грустно оттого, что во времена нынешнего финансового кризиса общественное мнение о каких-то поступках и людях подвержено столь резким переменам', - признался он в интервью газете Frankfurter Allgemeine Zeitung. Он воспринимал происходившее как нападки на него лично, чувствовал себя так, словно его 'выставляли рвачом'.
Незадолго до своего конца Меркле потерял сотни миллионов, играя на падение акций Volkswagen, - повел себя как какой-нибудь английский финансовый жонглер или менеджер американского хедж-фонда. А после этого еще и обратился за помощью к политикам. Вероятно, все это внесло свой вклад в озлобление общественности, а в заключительной главе истории концерна послужило детонатором катастрофы, избежать которой уже было нельзя.
Его империя была столь же огромной и необозримой, что и пещеры на дне озера Блаутопф. И как и эти пещеры, она тоже оказалась под водой: ее сгубили долги, сумма которых далеко перевалила за 20 млрд. евро.
'Это была игра', - еще осенью говорил сын Меркле Тобиас. Его брат Филипп Даниэль критиковал отца: 'Нынешнее сплетение фирм далеко отошло от изначальных ценностей, в моем понимании присущих семейной традиции'.
Некогда надежды возлагались на Филиппа, и Меркле-старший доверил ему руководство компанией Ratiopharm. Однако двумя годами позднее Филипп разочаровал отца, после чего глава семейства отобрал у него бразды правления.
Старшему сыну, Людвигу, поручили работу в администрации холдинга. Младший, Тобиас, с самого начала предпочел посвятить себя социопедагогике и работе с несовершеннолетними преступниками, на нужды которой отец некогда тоже пожертвовал немалые суммы. Дочь Ютта живет в Берлине и не особо интересуется семейным бизнесом.
В этом трагедия многих немецких предпринимателей: в своей семье они не могут найти преемников, которые бы соответствовали их строгим критериям отбора. А Меркле всю свою жизнь проявлял твердость, когда дело касалось бизнеса. Так считают друзья, но с этим согласны и недруги.
Это был человек, умевший руководить и знавший, как заставить других работать на себя.
Некоторых из своих бывших менеджеров он, не церемонясь, выставлял за дверь, других долгие годы преследовал процессами. Все началось в 1967 году, когда уроженец Дрездена и дипломированный юрист возглавил фармакологическую компанию своего отца. Персонал - 80 человек, оборот - 4 млн. марок. Ничего особенного.
Меркле привел в компанию Альфреда Штульца - менеджера-фармацевта, который был всего на четыре года моложе его. До начала 70-х сбыт Merckle GmbH рос главным образом за счет препаратов от ревматизма. Однако в определенный момент рынок оказался насыщен, увеличивать продажи даже за счет дополнительной рекламы уже было нельзя, вспоминает Штульц.
Меркле непременно хотел достичь 30-процентного роста продаж в год и требовал, чтобы его управляющий разыскал новые источники доходов. Решение было найдено в США: начать производство дешевых медикаментов-аналогов, известных как дженерики. Меркле и Штульц поступили так, как позднее будут действовать финансовые инвесторы: собственных идей можно и не иметь. Все, что нужно, это своевременно разглядеть хорошую чужую идею - и купить ее по дешевке или же просто скопировать.
Партнеры решили внедрить производство дженериков в Германии и основали для этого Ratiopharm. 49% акций получил Штульц, 51% - Меркле, вложивший в запуск предприятия 800 тыс. марок. 'Однако об этом никто не должен был знать', - вспоминает Штульц, обязательства которого перед Меркле были закреплены лишь секретным договором доверительного управления имуществом.
Одни - большей частью предприниматели и политики - рассказывают, что покойный был человеком в высшей степени порядочным, надежным, чутким, социально ответственным и набожным.
Однако есть и другие - большей частью это его бывшие партнеры по бизнесу и наемные управляющие. В частности, Хайнрих Цинкен, благодаря которому Ratiopharm вырос настолько, что сегодня в Германии эта марка известна всем. В течение 22 лет, до 1995 года, Цинкен возглавлял концерн, который под его руководством стал крупнейшим производителем препаратов-дженериков в ФРГ.
Вероятно, большое влияние на оценку личности некоторых предпринимателей всегда оказывает то, в какой момент и в каком качестве с ним доведется общаться. Так, федеральный министр образования Аннетте Шаван (ХДС) познакомилась c Меркле, будучи депутатом бундестага от Ульмского избирательного округа. В общении с ней он всегда оставался 'очень скромным, чутким человеком', 'приятным собеседником, который всегда был готов откликнуться на финансовые потребности тех или иных проектов и объединений своего региона'.
Шаван свидетельствует: 'Сегодня такие люди называют себя спонсорами и хотят, чтобы их имя указали на видном месте. Меркле же был меценатом старого образца, он оставался в тени. Для меня он являлся олицетворением швабских традиций семейного предпринимательства и меценатства'.
Возможно, то, с чем встретился его бывший управленец Цинкен, представляло собой всего лишь оборотную сторону этой щедрости: 'В 1995 году он сказал мне: сегодня наша прибыль составляет 8%, это не хорошо и не плохо. Я хочу 12% в следующем и 20% в 1997 году'.
Как бы то ни было, швабская империя неуклонно росла. Пока Цинкен развивал Ratiopharm, помощник Меркле Рудольф Дитрих приступил к приобретению разных небольших компаний, занимавшихся оптовой торговлей фармацевтическими препаратами, которые впоследствии были объединены и составили Phoenix.
С ним Меркле обсуждал свои планы экспансии. 'В течение многих лет это было для нас ритуалом - в воскресенье после обеда мы созванивались и обсуждали дальнейшие действия', - рассказывает Дитрих. Покупки финансировались из заемных средств. 'В 1990 году наша задолженность перед банками составляла 2 млрд. марок', - вспоминает Дитрих. 'Однако все было настолько запутано, что узнать об этом не должен был никто'.
Такого человека можно назвать энергичным предпринимателем. А можно и игроком. Чтобы определить тонкую грань между этими двумя понятиями, иногда важно учитывать время, в котором происходит действие.
Дитрих рассказывает, что Меркле уже тогда предпочитал скупать фирмы, имевшие крупные убытки. Их можно было уравновесить прибылями других дочерних фирм, как, например, Ratiopharm, - в итоге уменьшалась налогооблагаемая база. В течение многих лет эта уловка срабатывала безотказно.
Экспансия была для него главным мерилом, как и для многих других представителей поколения отцов-основателей. Таких как киномагнат Лео Кирх. Или предприниматель из Кюнцельсау Райнхольд Вюрт, производивший болты и шурупы.
Все это внушающие уважение основатели, созидатели, люди дела. И тем не менее у многих из них обнаружилась и другая сторона: Вюрта недавно осудили за неуплату налогов, а Кирх пережил одно из крупнейших банкротств послевоенного времени. И это происходило в то время, когда Меркле еще плыл на самом гребне волны успеха.
К 2004 году только Ratiopharm уже имел филиалы в 24 странах. Оптовая фармакологическая торговля через фирму Phoenix росла как на дрожжах. Во владении патриарха оказались HeidelbergCement и Kassbohrer, бесчисленные пакеты акций разных фирм и даже лес - много, очень много леса.
Однако, несмотря на все богатство, накопленное с 70-х годов, стиль жизни Адольфа Меркле и его жены Рут производил впечатление исконно немецкой непритязательности и основательности.
Конечно, чета регулярно летала в Канаду кататься на лыжах, прицепившись за вертолет. Или отправлялась в продолжительные туры по горам Непала. Горный проводник Сиги Хупфауер вспоминает: 'Нас было 15 человек, в том числе Рут и Адольф Меркле, и мы бродили целый месяц по сказочным долинам гималайских гор. Мы вместе совершили восхождение примерно на десяток шеститысячников и более чем на две дюжины пятитысячников. Самой высокой нашей горой была Мера-Пик в Непале высотой 6461 метр. Лил ужасный дождь, и нам пришлось укрываться в горном лесу. Но вода потоком текла через палатку. Все промокло насквозь. А потом ударил кошмарный мороз. Остальные члены группы от восхождения отказались, но Рут и Адольф Меркле дошли со мной до вершины'.
Оба умеют держать удар. И Рут Меркле тоже. Она выросла в состоятельной семье и училась по специальности 'лечебная гимнастика'. Она из числа глубоко верующих протестантов и уже много лет работает в Совете евангелической церкви. Тем временем ее муж все больше и больше переходил к закулисному управлению своим бизнесом.
В 2005 году шеф вновь изменил всю иерархию на фирме: сыну Людвигу было поручено отвечать за фирмы Kassbohrer, HeidelbergCement и VEM-фонд управления активами, а Филиппу Даниэлю - за фармацевтический сектор.
Спустя несколько недель после перехода к новой структуре вскрылось, что Ratiopharm в течение многих лет одаривал фармацевтов бесплатными медикаментами, а врачей - денежными подачками и сувенирами, чтобы они прописывали именно его препараты. У семьи Меркле сложилось впечатление, что ее пригвоздили к позорному столбу. Хотя, по мнению членов клана, они делали только то, что было принято в отрасли. Здесь впервые столкнулись категории 'быть' порядочным и 'казаться'.
Недоумение, с которым семья реагировала на скандал, объяснялось тем, что она всю жизнь числила себя особым родом, одаренным особым предпринимательским талантом, и демонстрировала окружающим, что строго следит, чтобы бизнес не противоречил этике. Они даже позволили себе содержать собственную служительницу культа, организовав для нее офис на территории предприятия с отдельным помещением для молитвы.
Рут Меркле не жалела времени на работу в Объединении евангелических предпринимателей. В заводской газете Pharmer руководитель этого объединения восхищался деяниями Рут Меркле: 'Я помню, как она помогла добиться того, чтобы члены правления нашего объединения перед заседаниями стали вслух молиться'.
По случаю торжественного ухода супруги владельца концерна на покой сдали в эксплуатацию новую производственную установку. Специально пригласили епископа, освятившего ее. Ведущий телекомпании ZDF Петер Хане произнес пространную торжественную речь. Близкий друг семьи особо отметил, что все Меркле и в общественной жизни строго следуют убеждению: ни одно дело не делается без благословения свыше.
В 2004 году Филипп Даниэль Меркле распорядился класть каждому сотруднику фирмы Ratiopharm под рабочий стол библейские цитаты Геррнгутского братства. 'Цитаты дают опору в неопределенности бытия', - сказано в приложенном к ним письме.
Спустя неделю после того, как вышел наружу скандал с фирмой Ratiopharm, сын Меркле Филипп Даниэль выгнал тогдашнего главу концерна, бросив вслед ему такие слова: 'Результаты, полученные прежним руководством, мне во многом омерзительны'.
В последующие месяцы многие из топ-менеджеров фармакологического концерна были сняты со своих постов. Обороты резко упали. До настоящего времени прокуратура Ульма ведет более 2000 дел против руководителей и врачей из фирмы Ratiopharm.
Спустя два месяца Ratiopharm распространил сообщение, что Меркле-младший 'в скором времени прекратит работу по оперативному руководству группой Ratiopharm'.
С тех пор раскол все более углублялся. Еще в начале декабря Людвиг, последний из сыновей Меркле, работавший в концерне, обсуждал с банками, как спасти Ratiopharm. В тот момент его брат Филипп Даниэль во всеуслышание заявил, что Ratiopharm уже потерян и что семье не избежать его продажи. Еще большим вызовом семье стало его заявление, что он впредь пойдет своим путем и выделит свою часть имущества из состояния клана.
Сам отец еще в марте вновь изменил завещание. Неожиданно выяснилось, что никого из своих троих сыновей он не считал способным и достойным продолжить его дело. Руководить новым холдингом он собирался поручить своему давнему другу Бернду Шайфеле, возглавлявшему HeidelbergCement.
Но правовой силы это решение не получило. Сразу после заявления об этом сыновья самоустранились от оперативного руководства концерном. К тому моменту, впрочем, семейная драма оказалась несущественной в сравнении с трагедией экономической, которая началась с банкротства 15 сентября банка Lehman Brothers.
Во всем мире курсы акций резко упали. Снизился курс и бумаг HeidelbergCement. Этому событию суждено было приобрести решающее значение, поскольку пакетом акций строительного гиганта Меркле должен был оплатить дорогую покупку конкурирующей фирмы.
В США к тому времени лопнул пузырь ипотечных кредитов, первые фонды начали капитулировать. Акции стали терять в цене. В конце октября курс акций цементного концерна упал ниже отметки в 60 евро. За пять недель испарилась четверть его капитализации. Тремя неделями позже эта бумага стоила всего 40 евро.
Одновременно еще одна драма разыгрывалась вокруг состояния Меркле. Используя опционные бумаги, он играл на повышение ведущего немецкого индекса Dax - и на падение акций Volkswagen.
Вышло все наоборот. Биржевые курсы пошли вниз, и только Volkswagen на фоне тщетных усилий Porsche по слиянию вдруг резко подскочил.
Меркле оказался в ловушке. Цепь потерь в горящем портфеле Меркле встревожила многих банкиров. Правда, швабский провинциал отчаянно торговался за каждый евро и пытался столкнуть банки лбами. В итоге более 30 банков оказались вовлеченными в финансирование его замысловатого холдинга.
Как и на Уолл-стрит, да и во всем мировом финансовом хозяйстве, в итоге никто не знал, в каких бумагах запрятаны риски, от каких ждать потерь. Во всем микрокосмосе семейства Меркле только один человек знал, как и что взаимосвязано в этом хитросплетении: это был сам загнанный в угол глава семейства.
В кассе его холдинга VEM к концу октября образовалась дыра в 600 млн. евро, из которых 200 млн. были результатом просчета по акциям Volkswagen. В одну ночь миллиардер оказался без средств и был вынужден судорожно нанимать опытных специалистов по урегулированию долговых обязательств.
У банкиров, которым группа Меркле задолжала более 20 млрд. евро, было к тому времени только одно в голове: контакты сворачивать, гарантии обращать в наличность, невзирая на потери. Ничего личного, просто бизнес, бесстрастно ориентированный на прибыль, как его в свое время вел и тот, кто теперь стал жертвой.
Переговорщикам, действовавшим от имени Меркле, с большим трудом удалось в конце октября заключить с финансистами первое соглашение о приостановке операций по взысканию долгов и тем предотвратить уничтожение холдинга. Начались изнурительные переговоры, в которых участвовали сливки отрасли.
В основную группу входили банки, с которыми работал Меркле, - Kommerzbank и Landesbank Baden-Wuerttemberg, а также Deutsche Bank, HypoVereinsbank и Royal Bank of Scotland (RBS). Инсайдеры, участвовавшие в переговорах, сообщали, что британцы, сами находившиеся в Лондоне на краю банкротства, раз за разом совали палки в колеса. Впрочем, представители RBS это отрицают.
Одно стало ясно довольно скоро: Ratiopharm нужно было продавать. Не помогла и отчаянная попытка получить поручительство от земли Баден-Вюртемберг. Премьер земельного правительства Гюнтер Эттингер лично выслушал аргументы семьи Меркле от Людвига. У Эттингера не было шансов на политическое выживание, если бы он согласился предоставить спекулянту государственную помощь. А для тайных вспомоществований концерн был просто слишком велик.
Пошла череда переговоров и обещаний, соглашений об отсрочке и пощаде. Когда аппетит банков стал расти, увеличивая давление, Меркле ангажировал специалиста по банкротствам Эберхарда Брауна. В рекламном слогане тот называет себя 'адвокатом скорой помощи'. Определенного воздействия на банки в итоге удалось добиться.
Решение Меркле нанять в качестве личного консультанта советника по ликвидации фирм, на время оказалось ловким ходом. Банки смягчились, потому что в случае банкротства их ущерб уже не поддавался бы никакому контролю.
Но к тому моменту свою партию Меркле уже проиграл. Сообщения о том, что достигнута договоренность, распространенные незадолго до Рождества, оказались уткой. На самом деле грызня за добычу, в которой банкам противостояли юристы концерна, становилась все ожесточеннее.
И действительно: даже под Новый год банки прервали переговоры только в одиннадцать часов вечера. После этого все отключили мобильники, чтобы участники переговоров смогли поднять по бокалу шампанского со своими близкими. А несколькими часами позже марафон продолжился.
Когда Меркле-старший в день смерти получил на подпись окончательный результат переговоров, от его некогда мощного семейного конгломерата не осталось ничего.
Концерн еще существовал, но превратившись в руины. 'Это был уже не его мир', - скажет потом один из близких. 'Раньше он говорил банкам, что надо делать, а теперь тридцатилетние сопляки стали главнее его'.
Примирение с кредиторами, до которого Меркле не дожил, предусматривает, что семья уступает все права и полномочия, а также пакеты акций отдельных фирм доверенному лицу, но сохраняет за собой частные дома, лес, импозантный замок под Ростоком и сумму в несколько миллионов. Это знак благодарности современного финансового капитализма одному из последних предпринимателей старого образца.
Для крупных фирм - Ratiopharm, Phoenix, Kassbohrer и HeidelbergCement - должны быть найдены новые владельцы. Пока это произойдет, банки согласны дать 'краткосрочный кредит для преодоления временных затруднений' размером в 400 млн. евро. Людвигу Меркле в этих структурах места тоже не будет. Подпись отца получена. Ближе к вечеру старик отправляется в долину. Вниз, к железнодорожному полотну...
Заупокойная служба была назначена на понедельник в церкви местечка Блаубойрен. Ожидался большой наплыв народа, потому решили транслировать службу на видеоэкраны в городском концертном зале. По прогнозам, ожидался мороз.
Последние почести погибшему воздали тысячи людей. Они оплакивали швабского моралиста, которого считали меценатом и благотворителем, дальновидным предпринимателем, сознававшим свою ответственность перед обществом.
Но хоронили они и модель бизнеса, не нуждающуюся в сострадании.
______________________________________________________
В 2009 г. мировой экономике придется туго ("The Wall Street Journal", США)
Оценка глобальных рисков в 2009 г. ("Business Week", США)
Кампания по спасению должников аукнется нам, вкладчикам ("The Independent", Великобритания)
Не падайте духом, нас спасет алчность ("The Globe And Mail", Канада)
* * * * * * * * * * * * * * * * * *
И он ссылается на ИноСМИ (Общественная палата читателей ИноСМИ)
Вырвать жало империи (Общественная палата читателей ИноСМИ)
"Да пошли вы к черту!" (Общественная палата читателей ИноСМИ)
"Плавленый сырок" - это ваш Шендерович (Общественная палата читателей ИноСМИ)
