Открывая форум, Путин произнес сенсационную речь. Он объяснил, почему распался СССР, и призвал политиков к солидарности. На другой день российский премьер исправился и выглядел как всегда.
Знаменитый некогда экономический форум в Давосе прошел в обстановке довольно унылой. Иначе и быть не могло. Мир сотрясает кризис, последствия которого непредсказуемы, прогнозы печальны. Никаких конкретных предложений, как едко заметил один из комментаторов, ни у кого нет: предлагается лишь восстановить мир, который только что погиб. То есть мировые элиты съехались в этот альпийский городок лишь для того, чтобы обменяться невеселыми взорами.
Поэтому дискуссии не получилось, если не считать краткого, но выразительного обмена мнениями между турецким премьер-министром Эрдоганом и президентом Израиля Пересом. Эрдоган обзывал израильтян убийцами. Перес возражал, что Эрдогану тоже пришлось бы воевать, если бы вражеские ракеты падали на Стамбул. Дискуссия завершилась скандалом: премьер Турции спешно покинул Давос, поклявшись никогда больше туда не возвращаться.
Одним из немногих политических тяжеловесов, чей визит в Давос вызвал интерес и чьи речи были выслушаны с вниманием, стал Владимир Путин.
Российский лидер решал в Швейцарии целый ряд задач, поставленных перед ним эпохой. Только что завершились очередные, самые тягостные за минувшие годы энергетические разборки с Украиной - и он желал объясниться с публикой. По всем оценкам, Россию ожидают очень тяжелые годы борьбы с инфляцией, безработицей, оскудением казны и резким снижением качества жизни - и он желал показать, что держит руку на пульсе. Невзирая на кризис, Запад все еще интересуется раскладом сил в Москве - и Путин желал продемонстрировать, кто в России первый.
Он заметно постарел. На лице прибавилось морщин, взгляд как-то потускнел, в глазах преобладала мрачность. Однако стиль общения остался прежним - напористым, решительным, жестким. В таком тоне он и общался с залом: во вступительной речи, открывавшей форум, и позже, на встрече с членами Международного медиасовета.
Привычный тон заметно контрастировал со словами. Слова звучали довольно неожиданно. На сей раз Путин пробовал себя в роли либерала.
'Практически любое выступление на тему кризиса, - говорил он, - начинается с упреков в адрес США. Я не буду этого делать'. Как бы защищая американцев, Путин констатировал, что 'серьезный сбой дала сама система глобального экономического роста', то есть повинны в том, что случилось, оказались все. Сообща следует искать и пути спасения.
И тут мир увидел и услышал совершенно нового Путина. Человек, который оценивал распад СССР как величайшую геополитическую катастрофу ХХ столетия, не скрывал презрения, рассказывая о том, почему распался нерушимый Союз. 'В Советском Союзе, - вспоминал премьер, - роль государства была доведена до абсолюта, что, в конце концов, привело к тотальной неконкурентоспособности экономики'. Эту бесспорную мысль он высказал, подкрепляя другой несомненный тезис: занимаясь протекционизмом в условиях кризиса, надо 'знать чувство меры'. Поскольку 'чрезмерное вмешательство в экономическую жизнь' и 'слепая вера во всемогущество государства' чреваты гибельными последствиями для страны.
Либерализм крепчал на глазах и достиг своей вершины в тот момент, когда оратор, посетовав на 'размывание духа предпринимательства', произнес нечто, вообще немыслимое в его устах. Завершая речь, Путин призвал к сокращению военных расходов. Политик, при котором эти расходы только росли, был совершенно не похож сам на себя. Такого Путина, не только либерального, но и миролюбивого, мир еще не видел.
Во время его речи как-то сразу забывалось все: и войны - от чеченской до грузинской, и 'Газпром' в качестве энергетического оружия России, и недавние избиения во Владивостоке автомобилистов, протестовавших против протекционистской политики правительства, которое при помощи новых пошлин пыталось пересадить россиян с иномарок на продукцию 'Логоваза'. И только постоянная мрачность в лице премьера, произносившего свои либеральные мантры, показывала, как тяжело давалась ему новая роль.
Путин исправился на другой день.
Общаясь с бизнесменами, премьер с подчеркнутым недовольством реагировал на вопросы типа: 'Каким он хотел бы видеть образ России в глазах западного мира?'. Ответ сводился к тому, что России это безразлично и спросившему лучше бы задуматься, как выглядит его страна, да и вообще 'нечего задирать нос'. Касательно протекционизма Путин заявлял, что есть сферы экономики, начиная с 'Газпрома', которые без влияния государства развиваться не могут и не будут. Это был прежний, знакомый до боли национальный лидер с его родной лексикой и суровыми убеждениями, которые не скрыть никаким спичрайтерам. Это был Путин, которого мы знаем уже девять без малого лет.
Все задачи, которые российский премьер ставил перед собой, он в Давосе решил.
Во-первых, продемонстрировал бодрость во времена экономических неурядиц и отсутствие каких-либо сожалений после потрясшей Европу 'газовой войны'. Во-вторых, как и положено разведчику, загадал миру загадки, заставляя западных коллег помучиться над вопросом, когда он был искренен: в маске либерала или в своей обычной роли брутального лидера России, вставшей с колен. В-третьих, и в-главных, выказал себя политиком, который по-прежнему решает все государственные проблемы и способен на пальцах объяснить, что такое хорошо и что такое плохо в эпоху кризиса.
Однако впечатление, оставленное этими речами, было довольно тягостным. Возникало чувство, что Путин всеми своими мыслями еще в прошлом, в тех тучных нулевых, когда ему не надо было обнадеживать публику либеральной риторикой. Похоже было на то, что он до конца не осознал реальных проблем, стоящих перед страной, либо тщательно скрывал свои подлинные страхи. Правда, он уже не говорил о России как об 'острове стабильности' посреди бушующего океана и признавал очевидное: что 'кризис затронул и Россию самым серьезным образом'. Он даже говорил о солидарности и взаимном доверии как необходимых условиях выживания. Но главного все-таки не понимал или отказывался понять.
Стоя на трибуне, Путин не осознавал масштабов своего одиночества. А также, что куда печальней, одиночества России как естественного следствия его изоляционистской политики. Он не понимал, что в той лодке, на которой западные политики будут сообща плыть, борясь со штормом, ему нет места. И то немногое, что требуется от России, когда о ней будет вспоминать мир, исчерпывается дорогим газом и дешевой нефтью, а также предсказуемой внешней политикой. То есть Россия под руководством Путина вернулась в тот самый Советский Союз начала 1980-х, о котором он в Давосе произнес несколько небрежных, но точных слов.
Впрочем, если продолжать аналогию, то дела обстоят не так уж и безнадежно. Да, Союз распался, но возникший на его обломках правопреемник вызывал в мире самые радостные чувства. Тогдашнюю Россию, стряхнувшую, если говорить высокопарным слогом, авторитарные оковы, Запад поддерживал изо всех сил. Помогая кредитами, ввозя капитал, принимая в элитные мировые и европейские клубы, собирая 'гуманитарку'. Безусловно, ельцинская Россия не была счастливой, но не была и одинокой. И если верить историческому опыту, то одиночество можно избыть и в наши дни. Это случится, когда в стране сменится власть и на международные форумы поедет другой лидер. О том, кто это будет, сегодня остается только гадать.
_________________________________
VVF versus ВВП ("Вести Сегодня", Латвия)
Загадочный властитель России ("Vanity Fair", США)
Власть: история Владимира Путина ("Esquire", США)
'Третий путь' Владимира Путина ("The National Interest", США)
A.Глюксман: Доктрина Путина ("Forbes", США)
Путин мастерски ставит мат Западу ("The Times", Великобритания)
О.Мэттьюс: Почему кукловод Путин опасен как никогда ("The Mail on Sunday", Великобритания)
* * * * * * * * * * *
Детский лепет о военных базах (Общественная палата читателей ИноСМИ)
"Майн Кампф" Владимира Ленина (Общественная палата читателей ИноСМИ)
"Превед от Медвед" или Кто виноват, тот и платит (Общественная палата читателей ИноСМИ)
Скатерть-самобранка по-украински (Общественная палата читателей ИноСМИ)
Нагнать страху! (Общественная палата читателей ИноСМИ)
