Рейтинг американского президента Б.Обамы рушится. Без сомнений, это – хорошая новость для республиканцев. Они ждали сообщений подобного рода с январской инаугурации сорок четвертого президента. Сегодня общенациональные опросы фиксируют устойчивое падение популярности Обамы. Против него играют продолжающийся экономический кризис и негативное восприятие масштабной реформы здравоохранения.
Безусловно, в собственно положительной и отрицательной динамике рейтинга политика нет ничего неожиданного. Тем более в демократической политсистеме. Рейтинг популярности, в принципе, существует для того, чтобы «быть зависимым» от настроений потенциальных избирателей. Классическая американская политическая наука учит, что через политическую систему в обществе осуществляется власть, но при этом сама система является относительно самостоятельной. Эта самостоятельность обусловлена наличием механизмов взаимодействия структурных элементов системы, функций и ролей, которые они выполняют. Власть – политическая коммуникация. Президентский рейтинг – один из рассматриваемых коммуникативных элементов. Он сравнительно объективно характеризует баланс согласия и конфликта внутри общества и между обществом и одним из предельно персонализированных легитимных институтов.
Рейтинг популярности Обамы, в начале своего срока пользовавшегося всеобщей благосклонностью, относительно последовательно идет вниз. Регулярно обнародованные данные социологической службы Gallup свидетельствуют, что хозяину Белого дома осталось совсем чуть-чуть, чтобы его поддерживали менее половины избирателей (см. Gallup Daily: Obama Job Approval). Результаты опроса показывают, что совокупная поддержка первого темнокожего президента со стороны американцев достигает в эти дни довольно низких 52%. Число же тех, кто политику президента не одобряет, достигло 41%.
Показательно, что, начинавший с рекордного 68%-го одобрения (и 12%-го неодобрения), рейтинг Б.Обамы может опуститься ниже 50%-ной отметки быстрее, чем у многих предшественников нынешнего президента. Республиканцы развернули целую кампанию по критике реформаторских инициатив администрации. И при этом искусно сравнивают нынешнего президента с главами американского государства, которые начинали свое правление с довольно высокими рейтингами, но в которых общественное мнение сразу же разочаровывалось. Республиканцу Джеральду Форду, который оказался в Белом доме в результате Уотергейтского скандала и почти вынужденной отставки Ричарда Никсона, «потребовалось» для этого всего три месяца. Демократу Биллу Клинтону – четыре. Со дня инаугурации Обамы прошло девять месяцев.
Очевидно, что эйфория от победы Обамы на выборах закончилась или заканчивается весьма быстро. Прежде всего, по причине того, что никакая администрация не может гарантировать быстрый выход из глубокого финансово-экономического кризиса. Но стоит также признать, что стратеги республиканской партии помалу находят в себе силы перестроиться и переопределиться в качестве реальной внутриполитической оппозиции.
Администрация Обамы периодически заявляет о «зеленых ростках», о признаках перехода к росту американской экономики. И действительно, кое-что можно наблюдать. Прекратилось падение личных доходов американцев, розничных продаж в целом и в наиболее уязвимых в период кризиса секторах – строительстве и продаже новых домостроений, а также на рынке продаж автомобилей. Вот уже полгода эти показатели практически стабилизировались, показывая то небольшой рост, то небольшое падение. Усилия по стимулированию национальной экономики дают определенные результаты. Трудны, но необходимы беспрецедентные шаги по «расчистке» экономического поля. Без этого все равно не выйти из кризиса. Чего стоят, например, начавшиеся еще при Дж.Буше-мл. два рекордных за всю историю мировой экономики финансовых банкротства. Инвестиционный банк Lehman Brothers и сберегательный банк Washington Mutual обладали общим объемом активов более триллиона долларов. Не стоит забывать и два социально острых банкротства автомобильных заводов– General Motors и Chrysler.
Однако продолжает расти безработица. Объективно падают показатели промышленного производства. Дело вовсе не в том, что часть экономических показателей противоречит оптимистическому настрою. Как справедливо фиксируют наблюдатели, ключевой вопрос заключается не в динамике «разогрева» спроса американской экономики. Дело – в другом. Во времени. То, чего удалось добиться администрации Б.Обамы, есть своеобразная «стабилизация экономики «на дне»». Признаки роста носят в основном финансовый характер и отражают оптимизм ожиданий бизнеса и колоссальные усилия государства по стимулированию экономики, а не реальную ситуацию в бюджетах населения и производителей.
Именно в таких условиях республиканцы начинают необходимую – прежде всего, для них самих – очередную дискуссию о реализме. Начиная с проблематики зависимости американской экономики от ближневосточной нефти и китайских правительственных инвестиций, разговор переходит на тематику необходимости реформирования или сохранения сложившейся мировой архитектуры финансовых регуляторов и институтов. И уже размышления над этими, казалось бы достаточно узкими проблемами, приводят к постановке более широких вопросов о природе современного международного порядка, тех механизмах, которые им управляют, и роли Соединенных Штатов в определении правил функционирования данных механизмов.
При этом республиканцам, начинающим делать самые предварительные расклады на выборы-2012, приходится балансировать между известными позициями неоконсерваторов и традиционных политических реалистов.
Первые однозначно вызывают отторжение в связи со слишком прямой ассоциацией с такими фигурами, как Дж.Буш-мл, Д.Чейни, Д.Рамсфельд, П.Вулфовиц, К.Роув, Дж.Болтон. Стоит, однако, отметить, что сам характер сотрудничества бывшего вице-президента США Дика Чейни и бывшего министра обороны США Дональда Рамсфельда – ключевых политических фигур в ушедшей президентской администрации – с неоконами довольно противоречив. Одни американские аналитики считают их неофициальными покровителями неоконсерваторов. Другие полагают, что они «использовали и используют неоконов втемную», преследуя свои собственные бизнес-ориентированные намерения.
Вторые «увязли» в открыто проявляющихся сегодня ловушках и противоречиях реалистичной внешней политики, в основе которой лежат одновременно наивные и прагматичные принципы главенства интересов обеспечения национальной безопасности с опорой на те силы, с которыми удается договориться на международной арене. Реалисты по-прежнему в качестве одного из основных принципов представляемой им парадигмы выдвигают идею, что опорным элементом в хитросплетениях мировой политики является понятие национального интереса, определяемого в терминах власти. Данная конструкция обеспечивает связь «между разумом, пытающимся понять международную политику, и фактами, которые необходимо понять». Эти интересы (важно отметить, что интересы главным образом великих держав) определяли собой конфигурацию миропорядка на протяжении XIX-XX столетий. Сила правила миром, но сила особого рода. Этой силой было гарантировано взаимное уничтожение.
Казалось, что после окончания «холодной войны», но еще до 11 сентября 2001 года на международной арене осталось лишь одно государство, отвечающее требованиям сверхдержавы. Это были США, и именно перед ними встал вопрос о том, кем быть. Выбор, как в свое время метко заметил Збигнев Бжезинский, между глобальным лидерством и превращением в мирового гегемона.
Сегодня республиканцы вынуждены вновь переоценить, в какой степени неоконсервативный проект Буша-мл.–Чейни потерпел поражение. Должны ли ценности перестать быть конституирующим элементом выстраивания партнерских отношений? Выходит ли на первый план понятие национального интереса? Если да, то определяется ли он все еще силовым соотношением, или же сила, эгоизм и власть больше не являются единственными детерминантами? Может ли категория «ценности» теперь также играть определенную роль в формулировании того, что является интересом сегодня?
В свете перечисленных выше «актуальных вопросов для дискуссии» крайне важным выглядит появление три недели назад статьи бывшего главы Всемирного банка и бывшего замминистра обороны США Пола Вулфовица в журнале Foreign Policy. Материал называется «Think Again: Realism», что дословно было бы можно перевести «Подумай снова: реализм». – Стоит отметить, что в названии статьи нет указания на так называемый «новый реализм» и нет предложения переосмыслить (rethink) существующую реалистическую парадигму. Более того, предложенное название очень перекликается с известной статьей «Подумай снова: ближневосточная демократия» (Think Again: Middle East Democracy), написанной для Foreign Policy пять лет назад известным теоретиком-международником Томасом Каротирсом (Thomas Carothers).
По своей структуре публикация представляет жанр кратких ответов-реакций Пола Вулфовица на формулируемые самим автором вопросы-утверждения. Тезисов всего семь, и, следовательно, имеет смысл процитировать их дословно. «Теперь мы все реалисты». Нет. «Барак Обама – реалист». Неясно. «Международная политика – политика национальных интересов». Конечно, но что это значит? «Реализм означает иметь дело с режимами, которые не нравятся». Да. «Америка не может всучивать (навязывать) свои интересы другим». Это звучит привычно. «Продвижение демократии – опасный дестабилизатор». Необязательно. «Пол Вулфовиц – утопист». Нет, я лишь становлюсь реалистичным.
Вулфовиц предполагает, предлагает и аргументирует, что ценности играют свою многозначительную роль, но лишь на определенном этапе межгосударственных отношений. А вот только «голый» интерес, понимаемый в терминах силы, не может обеспечить долговременных позитивных отношений. Подобные отношения могут сложиться только при существовании общих ценностей. Как показывает история, только разделяемые ценностные платформы могут стать основой долговременных отношений. Такие ценности определяют, например, отношения США и Европы. Такие же ценности должны определять и отношения с Россией.
В какой-то степени данные тезисы могли бы быть определены как неоконсерватизм light. Занятно лишь то, как именно автор прописывает несогласие с тезисом, согласно которому, например, национальные интересы России, к которым, в частности, в их официальной трактовке относится сохранение России как доминирующей силы на постсоветском пространстве, вовсе не препятствуют близкому сотрудничеству с США по целому ряду вопросов, имеющих важное значение для безопасности и процветания Америки. Здесь ключевым для Вулфовица выступает момент, характеризующий поведение Б.Обамы во время июльского визита в Москву. Ведь американский президент фактически избежал дискуссии о правах человека в России, об успехах и проблемах демократии и об обязательствах, которые Россия взяла на себя в рамках G8.
Необходимо отметить, что в самой России в официальных медиа тем временем продолжает раскручиваться тезис о «родстве, принципиальной похожести феноменов политической поддержки Обамы и российских лидеров», ведь и он, и они – реалисты-прагматики. Бальзамом на души провластного большинства российского политического класса звучали слова президента США, произнесенные перед выпускниками РЭШ:
«Государственный суверенитет должен быть краеугольным камнем международного порядка. Америка не может и не будет навязывать другим странам какую-либо систему правления, и мы не выбираем партию или лицо, которые будут руководить другим государством. Точно так же, как все страны должны иметь право выбирать своих руководителей, государства должны иметь право на защиту границ, а также на свою собственную внешнюю политику. Это справедливо как для России, так и для Соединенных Штатов. Любая система, которая отступает от соблюдения этих прав, приводит к анархии. Каждая страна прокладывает свой собственный курс ... Америка стремится к международной системе, в которой мы применяем к себе те же стандарты, что и к другим странам».
Тезис о суверенитете как о том, что продолжает вопреки теориям глобализации-деглобализации оставаться основой миропорядка, не единственный из пунктов «переклички» Обамы и Медведева-Путина, который искренне беспокоит Пола Вулфовица. Хотя автор и находится в чуть затруднительном положении, так как декларирование принципов поддержки демократических преобразований и гражданского общества в других странах – конек именно американских демократов. Республиканцы ожидали, что в Москве Б.Обама поведет себя так, как вел Б.Клинтон. Но этого не случилось. И, значит, «реализм Обамы» должен превратиться в своеобразное клеймо. Торжество такого «реализма» не должно и не может сводить открытый разговор о проблемах и перспективах российской демократии к сорокаминутной встрече с Г.Зюгановым, Л.Гозманом и Б.Немцовым в московском отеле.
Если все-таки разбираться, то становится понятным, что «реализм Обамы» не имеет ничего общего с «российской версией» реализма и концептами суверенной демократии и «встающей с колен страны». Не стоит забывать, что существует известная и проявляющаяся последние годы все сильнее асимметрия. Америка занимает гораздо больше места в политическом сознании России, чем наоборот (см. авторскую статью «Пытаясь не произносить слово «reset»»).
Конечно, П.Вулфовиц достаточно умен, чтобы избегать прямых обвинений в адрес, например, Генри Киссинджера, Джеймса Бейкера и Дмитрия Саймса, регулярные заявления по России которых представляются все той же кремлевской пропагандой, перефразированной в терминах, близких американскому политическому сознанию. Для Вулфовица и теоретические, и практические вопросы успешности демократии в ее американском прочтении решаются в Ираке и в Афганистане. Как один из авторов идеи начать крупномасштабную иракскую военную кампанию, он вынужден избегать становящегося нынче модным в Штатах тезиса о недопустимости рамсфельдизации Афганистана.
Однако Вулфовиц прав, когда заявляет, что любая война и любой экономический кризис не могут являться извинением за принятие конъюнктурной, чрезмерно пластичной и легко адаптируемой политической доктрины. Очевидно, что республиканцы во внутриполитическом плане усиленно ищут новое видение собственной оппозиционности. Им нужны новые идеи, способные создать ощутимые электоральные преимущества над демократами вообще и президентом Б.Обамой в частности. И им нужны новые люди, выступающие носителями этих идей.
В чем Вулфовиц не прав, так это в том, что современный реализм индифферентен по отношению к моральным факторам. Как член команды Буша-мл, он подсознательно всегда будет стремиться оправдать свои дела и поступки. В частности, через по-своему понимаемую моральность и справедливость иракской войны. Но между реалистами и идеалистами, республиканцами и демократами, оптимистами и пессимистами, идеологическими догматиками и прагматиками или просто любителями статистики нет спора о том, что для Соединенных Штатов «прямые потери» составили 4300 убитых, 30000 раненых и более триллиона долларов потраченных финансовых ресурсов. Нереалистично высокая цена за моральную сторону неоконсервативного учения, рассматриваемого в идеократических и религиозно-мессианских понятиях. Тем более список стран, с которыми у американской администрации были и есть запутанные морально-детерминированные взаимоотношения, не ограничивается Ираком и Афганистаном. Есть и Куба, и Северная Корея, и Саудовская Аравия, и Сомали, и Израиль.
Если вернуться к начинающемуся проявляться в публичном пространстве спору республиканцев и демократов об эффективности ориентированных на результат усилий нынешней администрации Белого дома, то, прежде всего, стоит разделять тактики и стратегии. Одно дело – находить локальные изъяны в ежедневных действиях кабинета Б.Обамы. Другое – выстраивать нацеленную на победу электоральную стратегию-2012.
Во-вторых, стоит признать, что до сих пор весьма затруднительно анализировать, ценностные или сугубо прагматичные вещи занимают самого Б.Обаму. Как было трудно год-полтора назад соотнести в точных пропорциях оценки конкретных действий тогда еще кандидата в президенты. Чего было больше? Жажды перемен, реализации американской мечты, готовности к обновлению? Или расчетливых политтехнологий, инновационного пиара и реально огромных денег? – Уже не раз отмечалось, что общим местом сегодня стала констатация: президент Б.Обама ездит по миру и продолжает свою избирательную кампанию. В этом вполне корректном наблюдении обнаруживается фиксация ныне обостренно проявляющейся традиции в американской политической культуре «быть зависимым» от ожиданий сперва электората, а потом и партнеров по переговорам.
Вот только показатели рейтинга популярности не всегда помогают в объективной оценке рассматриваемой политики. Рейтинг – довольно условный измеритель, характеризующий сравнительную значимость. Обсуждаемый рейтинг популярности сравнивает Б.Обаму не с противником-республиканцем (Дж.Маккейн точно не будет участвовать в выборах в 2012 году), а с Идеальным Президентом, т.е. с неким ожиданием, соответствующим позиции суммарной аудитории нескольких целевых групп. В этом свете благосклонность американцев означает лишь интерпретацию их идеальных чаяний и надежд.
__________________
Новый президент разобщил американцев ("Новое русское слово", США)
Арабский мир в целом положительно оценивает Барака Обаму ("Voice of America News", США)
