Должен признать, что хоть я и бывал в Берлине неоднократно, не видел остатков Берлинской стены нигде, кроме как в сувенирных магазинах, где кусочки стены продают туристам.
Хотя некоторые отрезки стены и сохраняют. Молодежь и иностранцы и не знают уже, где точно проходила граница между Восточным и Западным Берлином, где стояла эта злополучная стена. Ее падение, ставшее одним из знаковых событий для немцев и других центрально-европейцев, осталось в Эстонии в тени прочих событий и забот. Процесс, который привел к резкому изменению Германии, Венгрии и Чехословакии, здесь начался уже ранее. В 1989 году свобода слова в Эстонии была значительно большей, чем в Восточной Германии.
Но процесс, столь стремительно проявившийся в Берлине, Праге и Будапеште, начался все же несколько лет ранее в Москве. Начался с недовольства номенклатурных деятелей молодого поколения стагнирующей системой, которая в их глазах утратила всяческий авторитет. Помню встречи в России с директорами и инженерами, которые с разочарованием говорили, как эффективно все организовано «там», в западном мире и как плохо идут дела в государстве, которое еще делает вид, что является самым-самым в мире … Важно и то, что в Афганистане был нанесен смертельный удар по последней надежде и гордости власть предержащих: империя, которая считала себя по меньшей мере сверхдержавой в военном отношении, уступила полуграмотным партизанам пушту и их американскому оружию.
Брежневский СССР не был никакой особой империей зла, он не был и самой бедной и заброшенной страной на планете. Но не было и, очевидно, еще так скоро не появится держава, действительность которой столь резко отличалась бы от имиджа, созданного ей самой для себя и для других. Перестройку Горбачева можно рассматривать как попытку преодолеть разрыв между представлением и действительностью, которая, однако, вырвалась из рук ее инициаторов и превратилась в революцию.
Трудно сказать, когда Горбачев и другие лидеры утратили контроль над силами, ими освобожденными. Не исключено, что это произошло 16 ноября 1988 года, когда Верховный Совет Эстонской ССР принял декларацию о суверенитете и в Москве этому не смогли дать быстрого и решительного отпора. Так система разоблачила свое бессилие, и началось ее быстрое отступление, которое не смогли остановить судорожные попытки сосредоточиться и перейти в контрнаступление. Последняя из них – Московский августовский путч – завершилась фиаско для ее устроителей. И многие люди, и народы (не все!) бывшего Советского союза и его сферы влияния получили, что хотели и даже более того.
Конечно, это вопрос, что выиграло и что потеряло большинство жителей империи. Как в бывшем Советском союзе, так и в его бывших государствах-сателлитах, прежде всего в Восточной Германии, немало тех, кто ощущает, что потеряли больше, чем обрели. Часть потому, что новый порядок не облегчил их жизнь, а зачастую даже оставил без того чувства защищенности, которое с трудом обеспечивал «реальный социализм». Часть потому, что видит, как плоды победы перехватили из их рук бывшие члены номенклатуры или близкие к ним. Или просто понимают, что в каждой политической системе к власти приходит один и тот же тип человека.
Кошачье отчаяние после праздника
Но у революции 1988-1989 годов есть еще один аспект, о котором особенно много не говорилось. В революции можно увидеть карнавал, о смысле которого писал русский историк культуры Михаил Бахтин. Карнавал давал и дает людям возможность на некоторое время освободиться от давления законов, правил, табу и иерархий. Во время карнавала мир оборачивается плохой стороной (или плохой мир хорошей стороной, если хотите). Господин становится нищим, нищий господином, попрошайка принцем, принц попрошайкой.
Неприкосновенное и святое становится смешным, отверженное святым. Границы и стены теряют значение. Как павшая Берлинская стена в ноябре 1989 года.
Я читал описания участников о настроении, охватившем массы. Это было по большому счету то же самое, что и во время Балтийской цепи парой месяцев ранее. Огромное воодушевление, приподнятость, солидарность. Кто пережил нечто подобное, знает, что могут значить знаменитые слова: свобода, равенство, братство. Но знает и что все это ненадолго. Есть карнавалы, после которых не остается ничего, кроме чудесных воспоминаний. Есть карнавалы, за которыми следует кошачье отчаяние. Подумаем о том, что для многих таллинцев карнавалом была Бронзовая ночь. Есть карнавалы, после которых остается нечто большее. Как объединенная Германия или независимое Эстонское государство. Но все пережившие это знают также, сколь чудесными бывают башмаки на карнавалах истории и как легко они могут соскользнуть. 1989 год не повторится, во всяком случае, не в ближайшие десятилетия.
Перевод: Хейно Сарап
