Сейчас эксперты, следящие за российской политикой, видят в ней признаки нарастающей напряженности. Политические институты, созданные за восемь лет правления Владимира Путина, судя по всему, приходят в упадок, несмотря на отсутствие серьезных непосредственных угроз. Они рушатся под тяжестью внутренних противоречий, основное из которых - противоречие между декларируемой демократической системой правления и устройством единой «вертикали власти», не терпящей никакой оппозиции.
За чувством политической тревоги стоит растущее понимание того, что экономический спад в России еще не подошел к концу. Экономический кризис 2008 года ударил по России сильнее, чем по остальным крупным экономикам: в третьей четверти 2009 года, ее ВВП по-прежнему продолжал падать со скоростью 9 процентов в год. Притом, что это не вызвало никаких волн массовых протестов и народ не потянулся под знамена оппозиции, Кремль не уверен в своей способности справиться с политическими последствиями второго этапа рецессии. Между тем, рост безработицы, слабость банковского сектора и нависшая над крупными компаниями, такими как автогигант «АвтоВАЗ», угроза банкротства делают такую перспективу вполне реальной, и рост мировых цен на нефть лишь частично улучшает дело. При этом сейчас у России значительно меньше пространства для маневра, чем в 2008 году. Зияющий бюджетный дефицит истощит остатки резервного фонда уже в следующем году, и правительству придется прибегнуть к внешним займам, чтобы частично финансировать будущие расходы.
Политическую нестабильность подчеркивают и растущие трения в рамках своеобразного правящего «тандема» премьера Путина и президента Дмитрия Медведева. Несмотря на то, что с момента избрания его президентом прошло уже 18 месяцев, Медведев все еще не может убедить российских чиновников, что страну возглавляет он, а не Владимир Путин. Опросы общественного мнения показывают, что простые россияне также уверены, что ключевые решения принимает Путин, а не Медведев. Точно также и журнал Forbes в своем последнем обзоре деловых элит назвал Путина третьим по могуществу человеком в мире после Барака Обамы и Ху Цзиньтао.
На региональных выборах 11 октября партия «Единая Россия» одержала полную победу, благодаря еще более грубым, чем на прошлых выборах, административным манипуляциям. Это резко противоречило обещаниям Медведева сделать политический процесс более открытым и подтвердило политическую власть Путина, возглавляющего «Единую Россию». Фальсификации на выборах заставили оппозиционные партии Государственной думы пойти на необычный шаг – покинуть зал заседаний парламента. После этого Медведев согласился встретиться в Кремле с их лидерами, пообещав частично развеять их опасения.
Медведев нанес ответный удар, сделав 12 ноября «модернизацию» главной темой своего послания Федеральному собранию. Медведев напрямую заявил о том, что в России существует «примитивное сырьевое хозяйство» и выразил сожаление в связи с тем, что 40 процентов экономики занимает государственный сектор. Страна, по его словам, должна избавиться от зависимости от экспорта нефти и газа, начать внедрять информационные технологии, и развивать такие области, как космические исследования и фармакология.
После этого, 21 ноября, выступая на съезде «Единой России» Медведев призвал партию избавиться от «дурных политических привычек». На той же неделе в интервью белорусским журналистам он явно критически отозвался о результатах правления Путина, заявив: «Мы много времени, последние почти десять лет, потратили на то, чтобы стабилизировать наше государство, сделать его более сильным, более адекватным современным вызовам…Но цель развития государства заключается не только в стабильности государственных институтов и не столько в стабильности государственных институтов, сколько в том, чтобы в этом государстве комфортно жилось его гражданам».
Однако, даже делая акцент на людях, а не на государстве, и провозглашая «модернизацию», Медведев все равно считает государство центром российской жизни, как в те времена, когда именно государство модернизировало экономику. Подобный подход мог работать в Германии и в Японии конца 19-го века, или у «восточноазиатских тигров» 1960-х и 70-х. Однако Россия, какой ее унаследовал Медведев в 2008 году, уже была по любым меркам «модернизированным обществом» – городским, индустриальным и образованным. Прочие европейские страны не пытаются себя модернизировать, так зачем же это нужно России?
В нормальных обществах действия правительства диктуются необходимостью победить на очередных выборах. Политики вырабатывают повестку дня, учитывая в каждом конкретном случае, вопросы, тревожащие общество. При этом они крайне редко считают необходимым выдвигать программную философию. Вместо этого им обычно достаточно предложить некую условную рамку (например, «Да, мы можем!») в которую будет укладываться комплекс прагматических мероприятий.
Напротив, Медведев свободен от этого страха – и от связанной с ним дисциплины – и может не беспокоиться о перевыборах. При этом, фактически, роль его электората – играет безликая масса российской бюрократии. Он, как и многие лидеры России до него, пытается убедить их вести дела по-другому. Это – нелегкая задача. Как писала на прошлой неделе в своей редакционной статье влиятельная еженедельная «Независимая газета»: «Материальных причин модернизировать, то есть радикально нарушать статус-кво, у главных действующих субъектов российской политики нет». Советский коммунизм мертв и похоронен, но основная структура, подразумевающая наличие лидера и официальной идеологии, – так называемая логократия – по-прежнему жива.
