В среду 16 декабря 2009 года скоропостижно скончался известный экономист и политик Егор Тимурович Гайдар. В начале 90-х годов он исполнял обязанности премьер-министра России. После отставки возглавлял созданный им Институт экономики переходного периода. По предварительным данным, причиной смерти стал отрыв тромба.
Гайдар был одним из идеологов перехода в начале 1990-х годов российской экономики на рыночные отношения. Его считают автором так называемых "шоковых" реформ, получивших неоднозначную оценку у общества.
Выступая в эфире Радио Свобода, Андрей Козырев, в 1990-1996 годах занимавший пост министра иностранных дел РФ, вспоминает о Гайдаре:
- Я должен сказать, что Гайдар, — и это сегодня надо сказать совершенно определенно, — один из тех немногих, кто не предал идею, не предал свои убеждения. Он остался верен своим убеждениям до последнего дня. И я думаю, что он всегда будет их олицетворять.
Владимир Кара-Мурза:
- Сегодня российское общество анализирует значение и роль фигуры Егора Тимуровича Гайдара. Как вы знаете, один из идеологов рыночных реформ в России скончался в Москве на 54 году жизни. Драматические события, сопровождавшие политическую жизнь Егора Гайдара, вспоминаем вместе с его соратниками Юлием Нисневичем и Александром Осовцовым. Расскажите нашим слушателям, когда вы познакомились с Егором Гайдаром?
Юлий Нисневич:
- С Егором Гайдаром я познакомился, это была осень 93 года, готовились списки фракции "Выбор России". Егор был тогда одним из представителей движения "Выбор России", а я был представителем "Демократической России". Переговоры по поводу того, кто в какие списки, тогда мы с Егором, не могу сказать, что познакомились, но тогда я увидел в живую, что называется, некоторую часть вел разговоров по этим спискам. Это была осень 93-го года, накануне выборов в первую Государственную думу.
Владимир Кара-Мурза:
- Расскажите, как вы познакомились с Егором Тимуровичем.
Александр Осовцов:
- Мы виделись раз или два, но не общались еще в конце 80-х, когда он работал в журнале, а я в другом, я тогда работал в журнале "Человек", одном из журналов академии наук. Познакомились тогда же, когда и Юлик, я тоже тогда был в ДемРоссии, в той ее части, которая вошла в блок "Выбор России" вместе с Егором Тимуровичем.
Владимир Кара-Мурза:
- Какими человеческими качествами отличался Егор Тимурович?
Юлий Нисневич:
- Тут, как у всякого неординарного человека, огромный набор человеческих качеств. Но, пожалуй, два из них, которые я всегда считал наиболее важными, во-первых, он всегда был очень последовательным в своих решениях. С ним можно было дискутировать, но он всегда в своих движениях был последователен. Его последовательность была понятна. И второе, на мой взгляд, важное качество, он никогда не предъявлял ни к кому претензий, то есть он не обижался, не предъявлял жестких претензий, даже когда люди иногда поступали не очень красиво по отношению к нему. Я не могу сказать, что это терпимость, нет, он человек был довольно жесткий. Но именно то, что называется, немелочный он был. Мне кажется, что это основное.
Владимир Кара-Мурза:
- Что в характере Егора Тимуровича вы считали главным?
Александр Осовцов:
- Первое, что я бы отметил – это всеобъемлющую интеллектуальную честность. То есть помимо того, что он был очень умный человек, он, во-первых, не стеснялся говорить "не знаю". Отвлекусь на тридцать секунд. Для меня некоторым даже не удивлением, а близким к потрясению был момент, когда не все помнят второе короткое пришествие Гайдара в правительство на должность первого вице-премьера при премьере Черномырдине в 93 году. Я ему как-то позвонил. Его секретарша говорит: "Александр Аврамович, а у вас что-то срочное?". Я говорю: "А что, занят?". Она говорит: "Строго говоря, нет, он один, но просил по возможности его не беспокоить, потому что ему надо подумать". Я и до этого с разными сравнительно высокопоставленными чиновниками общался и не разу не слышал, чтобы человек такого горизонта чиновничьей власти просил время подумать. Так вот, он никогда не стеснялся и сказать, что он не знает, и сказать, что он пока не знает, но постарается понять и в каких-то ситуациях признать, что был не прав.
А второе – это, если угодно, умение достаточно часто, не всегда, всегда на это не способен никто, достаточно часто переламывать себя в интересах дела, если он считал это правильным. В частности, самый главный пример из того, что я могу привести - это то, что Егор не любил публичность и не любил публичную политику. Особенно такие ее формы, которые совсем не связаны никак, ни содержательно, ни с экономикой, ни с государственной деятельностью, тем не менее, когда началась чеченская война, он не только по СМИ, не только по еще каким-то каналам массовых коммуникаций электронных и печатных, не только в думе, он на митинги приезжал выступать, весьма, к сожалению, немногочисленные, приезжал практически каждый раз. Вот это тоже две вещи, которые, пожалуй, мне больше всего запомнились.
Владимир Кара-Мурза:
- Алла Гербер, президент фонда Холокост, бывший депутат Государственной думы и ныне член Общественной палаты, вспоминает октябрь 93 года.
Алла Гербер:
- Так случилось случайно, что я была в Кремле 3 октября 93 года. И я видела все что происходило вокруг. Я знала и видела растерянность Бориса Николаевича Ельцина. Я видела, как люди ходили по коридорам и не знали, что делать. Кремль можно было взять голыми руками, он был пуст, только потом приехали грузовики с солдатами. И я увидела Гайдара, который сказал, что надо что-то делать сейчас, сию минуту, иначе они, фашисты, нацисты, все эти гады (это я сейчас говорю, он так не говорил, он сказал иначе), они захватят страну. Не нас повесят, не нас сейчас убьют, иначе они захватят страну. И он пошел говорить по телевизору. Только тогда, когда он обратился к людям и сказал, у кого есть силы, у кого есть мужество, кто способен сейчас помочь демократии, помочь России, выходите на улицу. И когда народ пошел сотнями, а потом тысячами, только тогда армия решилась помочь Ельцину, только тогда.
