Пименов: нужно уменьшить ксенофобию латышей и национальный нигилизм русских

В связи с переходом представителя «Центра согласия» Нила Ушакова в Рижскую думу депутатом Сейма стал бывший депутат Рижской думы, руководитель ассоциации поддержки русских школ (ЛАШОР) Игорь Пименов. Физик и экономист, получивший образование в Латвийском университете. В школьных кругах он в последние пять лет известен как защитник русского образования. Однако в 2004 году, когда было вызвано сопротивление инициированной правительством реформе школ, Пименов не поддержал тех, кто поднял конфликт, и указал, что они не считаются с интересами латышей. «Мы не враги этого государства, мы его жители, которые хотят продолжения в своих детях и внуках», - сказал политик газете «Вести».

Реалистичным ходом мыслей Пименов отличался и позже. Когда в политических кругах началась шумиха вокруг установки памятника Пушкину в парке в центре Риги, он высказался газете «Телеграф» так: «Установка памятника Пушкину в центре Риги, безусловно, является политическим актом. Это не просто установка какого-то культурологического объекта – установка неизбежно будет воспринята как фрагмент большой политики». Недавно в интервью «Радио Балтком» депутат выразил свое мнение: «Думаю, что авторитет нашего государства в большой мере будет зависеть от того, как мы сможем довести до сведения наших братьев по крови, прежде всего живущих в России, что Латвия не инкубатор фашизма, а свободное демократическое государство – со своими проблемами, которых хватает и у других».

Рациональный ход мыслей господина Пименона на протяжении нескольких лет и его вхождение в Сейм, вселяет надежду, что у депутата есть наблюдения и выводы в обсуждении процесса консолидации и интеграции общества, фактически – о его начале. С Игорем Пименовым беседовали Гиртс Звирбулис и Волдемарс Крустиньш.

В.Крустиньш:

- Прежде всего, нужно спросить, какие же, по-вашему, причины для противоречий, недоверия и противостояния между латышами и живущими здесь русскими?

- Наши народы очень близки как этнически, так и политически. По-моему, из всех неславянских народов только латыши и литовцы наиболее близки русским. Это в основе моего оптимизма. Однако много латышей и русских по-прежнему живут в подозрениях и предрассудках друг против друга. Поэтому между нашими двумя народами существует недоверие, которое сложилось исторически. И задача ответственного политика уменьшать его, пока оно совсем ни исчезнет.

- Но, чтобы это недоверие, как вы говорите, уменьшать, прежде всего, надо выяснить, почему оно появилось?

- Латыши добились своего этнического и национального самоопределения. Создано национальное государство, которое признано во всем мире. Не думаю, что кто-то может сомневаться, что Латвия страна, где обеспечено сохранение и латышской культуры, и языка. Это факт, который вдохновляет латышей и их друзей. Однако одновременно сохраняется ксенофобия по отношению к инородцам. Допускаю, что она возникла еще до советской власти – в конце 19-го века.

С другой стороны, если говорить о нелатышах, в особенности – о людях славянской национальности, которые приехали в Латвию в советские годы, для многих из них характерен национальный нигилизм. Однако они ни в коем случае не враги латышей. Они просто ведут себя здесь, как в пространстве, и доброжелательно настроены в отношении каждого и других людей, но они не углубляются в то, почему эта земля для латышей такая особенная. Но, если кто-то скажет латышу: мне все равно, какой ты национальности, главное, что ты хороший человек, профессиональный специалист или верный коллега, - то латыш обидится, поскольку воспримет это как пренебрежение к своей национальной принадлежности, хотя это вовсе не имелось в виду.

Национальный нигилизм в основном был привит в советское время, когда под дружбой народов иногда упрощенно понимали, что все люди хорошие, и национальную принадлежность не нужно принимать во внимание. Многие до сих пор живут с таким восприятием, потому что оно очень удобно и не требует никаких внутренних усилий, углубления. Если мы хотим уменьшить недоверие между латышами и местными славянскими жителями, то надо начать с признания этих качеств – ксенофобии, с одной стороны, и национального нигилизма – с другой.

Г.Звирбулис:

- Есть ли у вас какое-то предложение, как это преодолеть?

- Проведем параллели с отношениями между отдельными людьми! Если мы хотим вызвать симпатии какого-то человека к себе и ведем себя в отношении этого человека с уважением, то говорим с ним на его языке и стараемся создать атмосферу, чтобы другому было приятно с нами говорить. Уже сейчас в индивидуальных отношениях мы так относимся друг к другу.

Латышам нравится, когда с ними говорят на их языке. Если я начинаю разговор по-латышски, человек сразу становится более отзывчивым и в продолжении разговора, может быть, сам предложит перейти на русский язык, если почувствует, что мой запас слов недостаточен. То же самое с русскими. Если какой-то латышский политик решится обратиться к русской аудитории по-русски, барьер подозрений исчезнет моментально. Не зря Карлис Улманис (президент довоенной Латвии – прим.переводчика) в свое время обращался к аудитории в Даугавпилсе на русском языке, и никто не называл его из-за этого предателем народа. В наши дни некоторые политики считают делом принципа говорить только по-латышски, но, по-моему, они таким образом не способствуют лояльности инородцев этому государству. Между прочим, все заседания и съезды «Центра согласия» в основном проходят на латышском языке.

Главным законом государственной политики в межэтнических отношениях должно быть чуткое отношение к интересам людей разных национальностей. Такое отношение государства создает взаимное доверие, без которого невозможно доброжелательное общение.

Наше преимущество в том, что Латвия уже чисто технически находится в ситуации, которая способствует доброжелательному общению: у нас нет выраженных этнических районов, нет отдельных латышских или русских кварталов. Поэтому межэтнически мы контактируем каждый день. И для интеграции необходимо достичь, чтобы по возможности чаще контактировало и молодое поколение. Учась вместе, в подростковом возрасте оно получит серьезную емкость как для дальнейшего сотрудничества во взрослой жизни, так и приблизится к пониманию о добре и зле в этом мире. Поэтому я поддерживаю развитие института двухпоточных школ в нашем государстве. Я не говорю о тех прежних двухпоточных школах, в которых учителя ходили вдоль противоположных стен коридора, не глядя друг на друга. А о созданных (школах) нового качества, в которых будут работать специально подготовленные для двухпоточных школ учителя, и ученики после уроков будут вместе ходить в походы, на дискотеки и другие мероприятия. Это позволит детям почувствовать и понять, что представители другой нации не какие-то чудовища, и, в конце концов, мы получим новую политическую нацию.

В.Крустиньш:

- Почему нет такой идеальной ситуации, о которой вы говорите? Что создает взаимные подозрения? Ни русский, ни латыш на своем повседневном уровне их ведь не создают – у них свои личные заботы! Может, это делают наши коллеги из русских медиа? Вспомним хотя бы передачу Мамыкина на TV5, где обретение Латвией независимости было приравнено к роковой ошибке. Или, может быть, такие политики, как Жириновский, который грозит отнять у Латвии часть территории?

- Я не поклонник политического гения Жириновского. Но я не думаю, что межэтнические разногласия являются следствием злого умысла каких-то отдельных политиков. Это просто безответственность и бездействие. То же самое можно отнести к СМИ. Поэтому и первым, и вторым нужно тщательно обдумывать свои высказывания. У нас сейчас независимое государство со свободой слова, но это требует большей ответственности. Вопрос о «роковой ошибке», возможно, может задать кто-то из прохожих на улице, но, если это делает ведущий ТВ-передачи, то это уже совсем другая ответственность. Во всяком случае, я осуждаю такое поведение.

А примеры, подтверждающие незнание журналистами и редакторами внутреннего понимания другими народами своей истории, я видел и в других СМИ. В выходящих и на русском, и на латышском языке. Надо быть очень осторожными, потому что в ваших – СМИ – руках очень большая власть. В действительности вы управляете Латвией. От вас зависит каждый политик.

В Латвии продолжается латышская национальная революция, которая позволила обрести независимость. Политическая элита, которая руководила этой революцией, чтобы достичь цели революции, а также обеспечить свою власть, опиралась на двух китов. Первый – волна патриотизма латышей, который включает в себя и упомянутую мною ксенофобию, и подлинное желание латышей сохранить свою национальную гордость. Я это понимаю и принимаю, поэтому для меня не было никакого внутреннего дискомфорта с самых истоков вступить в движение Народный фронт Латвии (НФЛ). Я был одним из основателей отделения НФЛ в Институте электроники и вычислительной техники Академии наук. Оставался в НФЛ до третьего съезда, потом НФЛ пошел по явно национальному пути, который был для меня неприемлем.

Второй – категорический антисоветизм. Все, что связано с советской властью, отрицалось без каких-либо оговорок. Любая попытка указать, что что-то все же было позитивным, воспринимается с подозрением.

Но любую революцию важно вовремя остановить, иначе она начнет действовать против своих целей.

Г.Звирбулис:

- Как долго, по-вашему, будет продолжаться эта революция и попытки политиков использовать национальные разногласия как трамплин к местам в парламенте и правительстве?

- Гарантированно это закончится только тогда, когда нынешних политиков сменит новое поколение. Не думаю, что мое поколение сумеет преодолеть эти подозрения настолько безвозвратно, что они закончатся в ближайшие пять или десять лет. Молодые люди больше не будут носить в своем сердце эти подозрения и предрассудки так глубоко. Вовлечение Латвии в европейскую политику, возможность путешествовать, узнавать воочию другие народы и образ их жизни воспитывает и латышскую, и русскую молодежь так, что у них не возникает внутренних комплексов, которые были характерны их родителям и дедам.

Я и многие мои единомышленники в «Центре согласия» работаем над тем, чтобы политики Латвии сблизились в своих национальных взглядах. После этого мы намного успешнее сможем решать экономические и социальные проблемы, потому что они тоже все больше раскалывают общество. И кризис нас объединяет.

Для латышей не является близким пролиберальное политическое понимание мира. Однажды я слышал, как Годманис (экс-премьер Латвии – прим.переводчика), выступая по телевидению, жаловался, что латыши не выдерживают экзамен на капитализм. В его понимании это означает, что латыши, мол, не борются за свое благо, а ждут поддержки от государства. С тем, что  латыши не охвачены своим корыстным интересом, я согласен. Это я наблюдаю каждый день. Латыши – это крестьянский народ, они очень связаны между собой (и местные русские тоже переняли крестьянский образ мышления). Это значит - меньше думать о своей индивидуальной пользе, а больше – быть солидарным с обществом. Я верю, что мы станем европейской социал-демократической страной.

В.Крустиньш:

- Вы говорите об экономике, прагматизме, но об этом у нас нет никаких разногласий. Для России было бы прагматичным торговать через Ригу, Лиепаю, Вентспилс, но это прекращено из-за политических факторов. Что это были за факторы, и где же тогда остался прагматизм?

- Вы задаете мне такой вопрос, будто я российский политик. Я не российский политик. Я латвийский политик. Моя цель – решать проблемы, чтобы способствовать стабильному и полному уважения сосуществованию между различными народами.

По вопросу оккупации я считаю, что 39-й и 40-й годы были не только очень драматической и трагической, но и чрезвычайно сложной и интересной страницей в истории Латвии. Это было время, когда здесь пересекалось чрезвычайно много интересов разных государств и разных политических сил. Сейчас у латвийского общества к событиям того времени иногда, словно религиозное отношение, и любая попытка проанализировать их воспринимается как угроза. Но любое явление нужно анализировать с научной точки зрения. Надо помнить, что до 1940 года был 1939 год, когда между Латвией и Советским Союзом был заключен договор, на основании которого здесь находились войска СССР. И тогда ни Латвия, ни мир не называли это оккупацией. Когда позже гитлеровцы вторглись с оружием, это сразу назвали оккупацией.

- О заключении упомянутого вами договора можно узнать много интересных фактов из мемуаров Молотова и Судоплатова, в которых четко описано, что латвийскую сторону вынудили его подписать. И то, что у Сталина был довод, что неизбежные военные действия с Германией лучше перенести на территорию государств Балтии, ну никак не вызывает у латышей какого-либо «понимания». Те, кто мог говорить об оккупации, были уничтожены или высланы еще до немецкой оккупации.

- Я понимаю, что у многих в сердце осталась боль. У меня нет никаких иллюзий о сталинизме – мой дед в 1937 году был расстрелян в Ростове, а бабушка много лет провела лагере в Караганде. Еще будучи членом коммунистической партии, во время перестройки я призывал пересмотреть роль сталинизма в истории Латвии.

Но теперь – в преддверии 2010 года – мы абсолютно другое государство. У нас очень сильный вызов совсем другой природы - экономическая проблема, от которой зависит выживание латвийского государства.

Формируя отношения заново, лучше не ссылаться на историю – как бывшие супруги, решившие восстановить семью, в разговорах обычно стараются не упоминать неприятные события прошлых лет. Ведь наша цель не доказать, что одна или другая сторона лучше, а жить в согласии. Может быть, лучше отмечать хорошие качества другой стороны.

- Но сегодня по-прежнему распространяется ложь о Латвии, как гнезде фашизма, и звучат призывы восстановить Российскую империю. И это делают как Жданок, так и другие ее единомышленники. Более того, при посредничестве различных якобы неправительственных организаций, которые содержатся на российские деньги. И «Центр согласия» тоже имеет дело с различными «конференциями соотечественников», которые проходят в Москве.

- И я принимал участие в одном конгрессе в Москве в 2001 году как представитель неправительственной организации, и тогда не было сказано ни одного плохого слова о Латвии. Хотя здесь в Латвии я сталкивался с высокомерным отношением к государствам Балтии, в том числе и к Латвии. Но я ведь не завяжу кому-то рот. Как говорят русские: на чужой роток не накинешь платок. Однако надо говорить свою правду.

- Может быть, по крайней мере, своему однопартийцу Николаю Кабанову, который говорит в таком духе, вы могли бы предложить такой платочек? (Николай Кабанов - депутат Сейма от «Центра согласия», журналист русскоязычной газеты «Вести Сегодня» - прим. переводчика)

- С Кабановым мы знакомы с 2003 года, когда ЛАШОР готовился к митингу в Риге на Эспланаде. С его взглядами я по-прежнему в основном не согласен и его тон не принимаю, и об этом я ему ясно сказал. Видите, «Центр согласия» это не армейское подразделение, которое ходит строем. Мы разные люди с разными взглядами. К тому же, идеологическая база создаваемой нами партии «Согласие» еще только формируется, и в ней не будет места явлениям, которые могут способствовать межэтническому недоверию в Латвии. Партия будет социал-демократической, и я убежден, что, в конце концов, победят взгляды, которые представляю я и мои единомышленники, – люди, которые видят Латвию как наш общий дом, нашу родину, а не только как пространство, где можно задержаться на несколько лет перед отъездом. Мы не хотим создавать здесь ни двухобщинное государство, ни двухобщинное общество. Однако считаем, что институт неграждан нужно преодолеть.

Г.Звирбулис:

- Как на практике вы предлагаете его преодолеть? Просто автоматически предоставить гражданство?

- Приспособить схемы натурализации – это вопрос политической техники. Большая часть жителей Латвии лишена политических прав – возможности принимать участие в выборах и быть избранными самим.

Большая часть неграждан старше 60 лет. Многие из них в Латвии родились или приехали еще в детстве и провели здесь всю жизнь. Их дети уже граждане, но эти старые люди неспособны пройти экзамен. Почему латвийское государство не может сделать им шаг навстречу? Неграждане, как часть общества, созданы искусственно, чтобы оттолкнуть их от участия в политическом процессе. Мол, кто знает, кого они выберут в Сейм? Еще одного Пименова? Многим это может не понравиться.

В.Крустиньш:

- Надо признать, что основание для таких опасений есть. Можно избрать не только Пименова, но и кого-то другого.

- Но разве то, что человек выучил латышский язык на уровне требований экзамена, вкратце освоил историю и умеет написать текст гимна, делает его лучше и надежнее?

Я бы все-таки призвал больше доверять тем людям, которые здесь живут. Сегодня уже выросло целое поколение инородцев, которое говорит по латышски и от всего сердца считает Латвию своей родиной. Многие из них были в Париже, Лондоне и на Кипре, но ни разу не видели Кремль, никогда не были в Москве или Петербурге.

Перевод: Лариса Дереча