Часто говорят о том, что Украина находится на линии разлома между Востоком и Западом. Однако, с точки зрения Москвы, даже такое простое умозаключение звучит угрожающе – оно показывает, насколько далеко на восток продвинулась линия фронта после окончания холодной войны. Но теперь инерция этого движения иссякла. Москва действует все более самоуверенно, а озабоченность Запада по поводу безопасности сфокусирована на совершенно иных географических точках.
Президентские выборы на Украине, конечно же, отражают изменения стратегических метеоусловий, а опросы общественного мнения показывают, что избиратели отдают предпочтение тем кандидатам, которые готовы налаживать сотрудничество с Россией.
Раскол внутри страны всегда отражал конкурирующие давления извне. С точки зрения Вашингтона, крушение коммунизма открыло двери «Новой Европы», которая должна выполнять две функции. Во-первых, бывшие советские сателлиты под защитой НАТО должны служить буферной зоной на случай возобновления агрессивных действий со стороны России. Во-вторых, эти новые потенциальные члены НАТО должны быть более покладистыми клиентами в других аспектах – они должны открыть свои рынки, а также в целом поддерживать внешнюю политику США.
Однако у России нет конкурирующих стратегических притязаний и нет даже какой-то особой концепции относительно Украины. Многие русские рассматривают ее как неотъемлемую часть славянской общности, центр которой находится в Москве.
Такую точку зрения или немного смягченный ее вариант также разделяют украинцы на востоке страны, которые считают себя русскими или родным языком которых является русский. В отличие от этого, украинский национализм в его наиболее антироссийской форме сосредоточен в западных частях страны, имеющих крепкие связи с Польшей. В середине между ними – географически и политически – наличествует неопределенность и нервный прагматизм. Западная поддержка приветствуется, однако она как есть, так ее может и не быть, тогда как связи с соседней Россией очень прочны.
Этот факт подчеркивается каждый раз, когда Москвы прекращает поставки природного газа. Украина – важный транзитный узел для рынка ЕС, что повышает стратегическую значимость этой страны, но одновременно создают основу для коррупции. В некотором смысле, торговля Украины газом имеет большее значение, чем само украинское государство.
Есть и еще одно обстоятельство, которое делает эту проблему еще более сложной – российский Черноморский флот базируется в Крыму – на территории, которую Россия весьма неохотно признает как часть Украины.
В этом контексте Россия рассматривает любую попытку Украины вступить в НАТО как серьезную угрозу. Россия рассматривала «Оранжевую революцию» в 2004 году как доказательство западного вмешательства в ее «сферу влияния».
Вместе с тем, нет какого-то одного «западного» подхода к Украине. Единства внутри ЕС по этому вопросу не существует, а позиция США подвержена переменам. Жестокая ограниченная война России против Грузии в 2008 году имела различные причины, однако одним из ее результатов стал сигнал о том, что Москва больше не намерена терпеть вмешательство Запада на своем заднем дворе.
Это обстоятельство, а также растущее желание США получить дипломатическую поддержку России против Ирана означает, что вопрос о расширении НАТО тихо положили на полку. Многие украинцы, а также антироссийски настроенные ястребы в США и Европе рассматривают все это как попытку умиротворения авторитарной Москвы. Другие считают это проявлением разумной Realpolitik (нем.: прагматичная, реалистичная политика – прим. пер).
В любом случае перманентная беда Украины состоит в том, что кардинальные решения относительно ее будущего принимаются в столицах других государств. Именно это в значительной мере объясняет, почему политика Киева постоянно нестабильна и неэффективна.
